Анатолий Недбайло - В гвардейской семье Страница 13

из летчиков уже здесь. Один наблюдает, как искусные руки механиков залечивают «раны» в обшивке

самолета, другому важно поприсутствовать при регулировке мотора, третьего интересует, как

выполняются регламентные работы. А воздушные стрелки состязаются на быстроту устранения

неисправностей и задержек турельного пулемета. Любопытно поглядеть: вспомнилось, как мы с

Малюком из-за этих самых неисправностей испытывали свою судьбу.

...Руководит состязаниями старший лейтенант Ворона — «стартех» эскадрильи по вооружению. Это

своеобразные практические занятия, во время которых воздушный стрелок приобретает навыки не менее

важные, чем умение метко поражать цель.

— Если пулемет исправен, если есть боеприпасы, — вы, стрелки, можете уверенно считать себя щитом

задней полусферы боевого порядка штурмовиков, — говорит старший техник Ворона. В числе тех, кого

он похвалил, и мой стрелок — Антон Малюк. Я искренне рад за него: с таким боевым помощником

можно не беспокоиться: «тыл» надежно прикрыт! [56]

Подхожу к своему самолету. Механики поочередно докладывают мне, чем занимаются. Как обычно, принимаю рапорт, велю продолжать дела. А затем отхожу в сторонку покурить. Наблюдаю, как

светловолосая хохотушка Саша Чиркова возится в отсеке стрелково-пушечного вооружения.

— Здраствуйте!

Я быстро повернулся на голос.

— Доброе утро, товарищ диспетчер!

Рядом стояла Катюша.

— Что-то рано вы пожаловали к нам, товарищ гвардии ефрейтор!

— Служба такая. Разыскиваю старшего инженера. Вы не видели капитана Клубова?

— Нет, не видел.

— А мне сказали, что он находится на стоянке вашей эскадрильи...

— Отец, — вдруг позвала кого-то Илюшина.

Я удивился: слова эти относились к капитану Клубову.

Что такое! Клубов — отец Илюшиной? Но, во-первых, по возрасту он слишком молод, чтобы быть ей

отцом... И фамилии разные...

Слышу, как Илюшина обращается к Клубову:

— Вас вызывает командир полка...

— Что случилось, доченька?

— Не знаю. Вроде бы начальство какое-то прилетает...

— Доложи, дочка: сейчас буду.

Катя ушла. А я гадал в недоумении. Кто же Клубов Кате?

Наконец, не выдержал:

— Извините, товарищ капитан! Нельзя ли задать вам деликатный вопрос?

— Пожалуйста!

— Катя — ваша дочь?

— Дочь. А что?

Я высказал свои сомнения. Клубов ответил:

— Приемная дочь! — он тепло улыбнулся и доверительно добавил:

— Видите ли, Катя очень похожа на мою меньшую — Оленьку. Точнее — моя малышка похожа на Катю.

Я как-то сказал Катюше об этом. Ну и «удочерил» [57] вроде бы.. Да их, приемных дочерей, у меня в

полку немало. Сосчитай-ка, сколько девчат-механиков мне подчинено! То-то, братец!..

Я уже слышал, что наш старший инженер покровительствует девушкам. В его лице они видели человека, способного прийти в трудную минуту им на помощь, защитить от некоторых «назойливых» ухажеров.

Значит, и они увидели в Клубове человека большой души. Недаром он мне так симпатичен!

Ход мыслей прервался: я сел в кабину и начал тренаж. А это требовало особой сосредоточенности, внимательных, четких, осознанных действий с арматурой кабины. Тренажи в кабине я проводил

систематически и постепенно довел свои действия до автоматизма. Теперь их, пожалуй, можно было

сравнить с четко отработанными движениями музыканта, исполняющего на сцене сложное произведение.

Я твердо был убежден, что тренаж помогает шлифовать мастерство. Пропусти его хоть один раз — и

навыки утрачиваются.

Вдруг по стоянке пронеслась команда: построение.

А вскоре в небе застрекотал По-2 и сел на аэродроме. Узнаем, что прилетел командующий воздушной

армией генерал Т. Т. Хрюкин. Вот он сошел на землю, и к нему с рапортом обратился командир полка

майор Ляховский. Затем они вдвоем подошли к строю. Генерал поздоровался с личным составом, что-то

сказал Ляховскому.

— Летчикам и воздушным стрелкам, — скомандовал он, — собраться у командного пункта. Всем

остальным разойтись по своим местам...

У командного пункта есть небольшой пригорок, поросший густой травой. Горячее летнее солнце выжгло

ее, а теперь, когда землю «а рассвете стали увлажнять туманы, сквозь желтые и серые пожухлые стебли

пробился к свету изумрудный шелк молодой травы. Здесь-то мы и разместились.

— Так лучше пойдет наш разговор! — просто сказал генерал. И объяснил: — Я прилетел, товарищи, чтобы побеседовать с вами о боевой работе...

С таким крупным начальником мне пришлось разговаривать впервые. Тимофей Тимофеевич Хрюкин

произвел на всех большое впечатление. Высокий, стройный блондин с правильными чертами лица, он

располагал [58] к себе собеседников, вызывал на откровенность. Держался свободно, разговаривал как

равный с равными... И эта Золотая Звезда на груди — Герой Советского Союза!..

Многих наших летчиков командующий давно и хорошо знал. Он расспрашивал их о количестве боевых

вылетов, о способах воздействия по целям противника и тактических приемах борьбы с вражескими

истребителями. Рассказывал о действиях летчиков родственных полков, приводил наиболее интересные и

поучительные примеры из их боевой практики. Обстановка создалась непринужденная, разговор пошел

откровенный, начистоту.

Генерал очень внимательно выслушал летчиков, рассказывающих о применении в составе шестерки

боевых порядков «круг», «пеленг», «клин». Ребята высказывали свое мнение о их достоинствах и

недостатках, о том, как они относятся к каждому из боевых порядков.

Самым трудным — и это было общее мнение — оказался «круг». Он требовал от летчиков высокого

мастерства, большого напряжения, острого внимания и личной ответственности. В нашем полку этот

боевой порядок не привился. Во-первых, потому, что для молодых летчиков маневр был трудным и

сложным. А во-вторых, — и это считалось главным — потому, что укоренилось мнение, будто при

«круге» чаще бывают потери.

Я тоже до сих пор предпочитал штурмовать врага в боевом порядке «клин» или «пеленг», когда вся

шестерка одновременно, по команде ведущего, пикирует на цель, по его же расчету производит

бомбометание, стреляет и выходит из атаки.

При «круге» все обстоит сложнее: шестерка «ильюшиных» как бы вращается над целью гигантским

колесом, наклоненным к линии горизонта градусов на сорок. Самолеты поочередно, через определенные

промежутки времени атакуют цель и с левым (или правым) разворотом выходят из атаки. Один

штурмовик уходит, а следующий за ним в это время пикирует на цель. Атаки получаются непрерывными.

Своеобразная «карусель» эффективно воздействует на противника в течение 10 — 15 минут, подавляя его

огневые точки, уничтожая технику и живую силу.

Мы внимательно слушали генерала, мысленно строили [59] «круг», представляя себя в составе этого

огромного «колеса».

И вдруг послышался быстро нарастающий гул моторов. Все разом повернули головы в сторону, откуда

наплывал рокот. Но увидеть ничего не удалось — глаза слепило солнце.

— Что за самолеты? Свои или вражеские? Почему не объявляют тревогу?..

Но командующий спокоен. Глядя на приближающиеся самолеты, он улыбается.

— Наши! — определил наконец кто-то.

Вот уже видна шестерка штурмовиков. Она идет плотным, почти парадным строем — «правый пеленг».

Мы даже залюбовались.

Командующий присел на траву и тоже стал наблюдать за самолетами. Вот они уже над нашим

аэродромом. И тут ведущий выполнил крутой разворот, ведомые пошли за ним. А он тем временем

перевел самолет в пикирование и направил его прямо на нас.

Только теперь нам все стало ясно: командующий армией устроил для нас показательное занятие —

продемонстрировал, как штурмовики должны действовать в боевом порядке «круг».

Я пристально наблюдаю за самолетами, кружащими над головой. Все точно рассчитано и подчинено

четкому ритму. Между самолетами — строго установленная дистанция. Переваливаясь с крыла на крыло, они выполняют противозенитный маневр. Спикировав, у самой земли штурмовик выходит из «атаки» и

быстро набирает высоту. Стремительно несущаяся вниз машина, оглушительный рев мотора... А если

еще вступят в действие пушки и пулеметы, если полетят бомбы, понесутся огненные эрэсы?! Да, не зря

немцы называют наши «илы» «черной смертью»!.. Наконец, последняя атака — и штурмовики,

перестроившись в «клин», уходят.

Эта картина поразила всех нас. Мы убедились в целесообразности применения такого боевого порядка. А