Константин Рогов - Годы Страница 13

На смену зиме пришла весна-красна. Всё сильнее пригревало солнышко, на полях появились проталины. Затем, как-то враз, потеплело, и потекли ручьи. Этот период совпал с получением распоряжения о передислокации в район города Изюм.

Марш в район Изюма, несмотря на то, что части дивизии были малочисленными, мы спланировали по двум маршрутам. Штаб и управление дивизии следовали в голове главных сил, но не все, а те, кто не уместился на автомашине. В новый район рассчитывали прибыть через сутки, сделав полтора перехода.

Мы с Дмитриевым двинулись в поход на лошадях. У нас на двоих был один коновод Михаил, в прошлом кавалерист, донской казак. Его любовь к лошадям и кавалерийским атрибутам была необыкновенной, на мой взгляд. Из-за любви к лошадям, или казачьему званию, что, наверное, неразделимо, он совершил геройский поступок в Беззаботовке Первой, там где был убит мой предшественник на должности начальника штаба дивизии полковник Вишневский, уведя из-под носа немцев шесть верховых лошадей.

Хорошо в тёплый апрельский день ехать верхом на коне! Взберёшься на лошадь, и горизонт сразу расшириться, станет видно далеко вперёд и в стороны. Конному не надо смотреть под ноги, он может смотреть вперёд, назад, в стороны, а так же смотреть вверх. Может беспрепятственно любоваться открывающейся панорамой, не рискуя споткнуться и сломать себе шею. Может смотреть на уходящую в даль и петляющую по увалам дорогу, на обнажённые от снега поля. Ему видно и раскинувшееся вдали под пригорком село, цель дневного перехода.

Кругом тихо и мирно, как будто нет никакой войны. Солнца так много, что, кажется, оно заполняет все уголки земли и тебя. А небо? Разве можно сравнить бездонную глубину весеннего неба с небом лета или осени, не говоря уже — зимы? Воздух пахнет сразу и снегом, и подтаявшей землёй, и ещё неизвестно чем весенним, и не надо дышать, воздух сам вливается в лёгкие, и опьяняет, и волнует… А тебе нет ещё и тридцати лет, ты здоров, ты немало прошагал по жизни, но у тебя ещё больше впереди!

— Хороша украинская весна, дружная и быстрая. Не сравнить с нашей приморской, — думал я, покачиваясь в седле. — Здесь за неделю весна сделает столько, сколько там, у нас, она не сделает и за два месяца. И жизнь хороша! И всё так прекрасно устраивается. Пока доберёмся до места формирования, пока укомплектуемся, обучим пополнение, много утечёт воды!

— Наша будет весна, Алёша-свет Петрович, наша! Два-три месяца, наша!

— Не загадывай, сглазишь. Размечтался, раскис на солнышке. Вон едут Денисов и Клеваев, они быстро приведут тебя в норму. У Денисова всегда имеется в запасе ведро холодной воды.

Я оглянулся и увидел знакомую автомашину, быстро приближающуюся к голове колонны. Выражение лица у Денисова было далеко не весенним. Подъехав к нам, Денисов спросил:

— Майор Дмитриев, где сейчас правая колонна?

— Донесения поступят только вечером. Радио нет, а гонять офицеров связи нет смысла.

— Ну, а если случится что-нибудь? Например, налетит авиация? Как об этом узнает командир дивизии?

— Да что вы, товарищ старший батальонный комиссар! В небе ни одного самолёта, ни немецкого, ни нашего. Отстать, да никто не отстанет, все знают, куда идём. Не на фронт, а в тыл! — убеждал комиссара Дмитриев.

Комиссар обращался к майору Дмитриеву, но я понимал, что он выговаривает мне, соблюдая «этикет».

Временно исполняющий обязанности комдива подполковник Клеваев и комиссар Денисов уехали, но моё весеннее настроение как ветром сдуло. Кстати, о подполковнике Клеваеве. Клеваев прибыл в дивизию почти одновременно со мной, был назначен одним и тем же приказом фронта на должность заместителя командира дивизии. И, естественно, сейчас замещал комдива. Был он старше меня лет на десять, в армии служил с 1924 года. Держался он солидно, от меня особняком, хотя должности наши были равными.

— Ну-с, майор Дмитриев, здесь мы спешимся, подождём колонну и пропустим её мимо себя. Надеюсь, вопросов нет?

— Вопросов нет. Хотя командиру полка уже сделано внушение, всё равно и нам надо соблюсти формальность.

В тот момент мы находились в долине небольшого ручья, у мостика. Через полчаса подошла колонна штаба. Чуть перегнав её, впереди шагали две наши машинистки, Рита и Лиза Швец, недавно переведённая в штаб дивизии из полка. Сразу за колонной штаба двигался 972 стрелковый полк.

Дорога раскисла, и люди шли по обочинам. Небольшие колонны рот, конечно, двигались не парадным строем, но этого и не требовалось. Подразделения были очень малочисленными и внушительного виды у марширующих, понятно, не могло быть. Поэтому делать замечания командирам я не стал, только передал начальнику штаба 972-ого полка капитану Муренко, что недостаточная дисциплина марша в полку вызвала недовольство вриокомдива.

Когда мы выехали снова вперёд, пришло время малого привала. Алексей предложил мне пройтись пешком, а на лошадей посадить уставших девушек. Девушки немного, для приличия, поломались, но потом, с помощью Михаила, недовольно ворчавшего, уселись в сёдла. В отличные английские сёдла!

Ночевали в большом селе Петровском, в хорошей хате, отведённой нам заранее высланными квартирьерами, во главе с батальонным комиссаром К. В. Шипулиным, новым комиссаром штаба. В большой горнице хаты, вдоль двух стен переднего угла, тянулись широкие лавки, удобные для лежания. Одну лавку заняли мужчины, другую — женщины. Заснули быстро, но и этого было достаточно, чтобы девушки… вдоволь нахихикались. И причина для этого была весёлая, лежавшим в углу головами друг к другу удобно было «нечаянно» поцеловаться. Незаметно так!

Изюм, тихий украинский городок. Сады и река Северский Донец. Вот бы каждому городу такую красоту и такую реку!

А на реке половодье, река разлилась, залила пойму и нарушила нормальное функционирование паромных переправ. Поэтому-то мы задержались в городке. Впрочем, мы тогда ещё не знали, что будет дальше.

3.8

В Изюме

В последние дни марта 1942 года стало известно, что 255-я стрелковая дивизия должна следовать по железной дороге. Куда? Не сказали. Но незнание станции назначения никого не огорчало, главное мы едем! И не близко, судя по тому, что было приказано запастись пятнадцатью суткодачами продовольствия и фуража.

Начался аврал по составлению расчётов на перевозку, а в связи с этим, уточнение количества личного состава, вооружения, боевой техники и транспортных средств.

По расчётам штаба, 40 человек или 8 лошадей, классическая норма, на дивизию требовалось три эшелона. Но представитель ВОСО (военных сообщений) не принял такой расчёт. Майор Дмитриев получил нагоняй от комиссара Денисова, надо было делать расчёт по нормам движения на близкое расстояние. Не знали? Надо было догадаться, что подвижного состава нехватка.

Расчёты на погрузку делали мы с Дмитриевым. Помощник Дмитриева капитан Ямпольский Г. А., вчерашний лейтенант, кстати, получивший вместе с завделопроизводством старшим лейтенантом Дудником Е. А. орден Красной Звезды, мало чем мог помочь. Чем он понравился комдиву И. Т. Замерцеву не знал даже Алексей Петрович, но факт оставался фактом. Знаний у Ямпольского не прибавилось, но зато он был изрядным занудой, доводившим работников штабов полков до белого каления, а необходимые данные (Не с потолка ли взятые?) к оперативной сводке вытягивал. Мне, долгое время сидевшему в Запаро-Марьевке рядом с Ямпольским, и то бывало тошно от его нудного голоса, запрашивающего о «карандашиках», «спичках», «огурчиках» по телефону.

— Смотри, какой исполнительный у тебя помощник, — говорил я Алексею.

— Боится, чтобы не загреметь в батальон! — ответил Алексей. — Такие прилипалы есть во всех штабах, вплоть до генерального. Война кончиться, а он из подполковника, не выходя из штаба, выбьется в генерал-подполковники!

Кто не верит, почитайте внимательно мемуары генерала Штеменко. Мне как раз, знаком был один из таких, генерал-лейтенант Шевченко, упоминаемый Штеменко. Только генерал Штеменко в своих мемуарах не говорит, что Шевченко не оправдал доверие, став начальником штаба фронта, потом — армии, где тоже не справился.

Не одна 255-я выводилась на переформирование. Мне доложили, что какой-то полковник мотается по Изюму на легковушке. Потом прибежал ординарец и сообщил, что полковник у майора.

— Что он там делает? — поинтересовался я.

— Водку пьют и разговаривают, — ответил ординарец.

Открыв дверь в квартиру Дмитриева, я сразу же узнал в приезжем нашего однокурсника Кряжева, всем своим видом оправдывающего фамилию. Густым басом Кряжев загудел:

— А мы тебя не дождались и уже выпили! Давай и ты, расспросы потом…

Полковник Кряжев, как оказалось, приехал на рекогносцировку, его дивизия тоже выводилась в тыл. Я сразу же расспросил Кряжева, кого он видел из наших, кто погиб, кто ещё жив. Ну и сам рассказал, кого встречал на фронтовых дорогах, как не повезло Маличенко и Виноградову.