Евгений Положий - Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник) Страница 14

Сереге лежал в «секрете» на высотке неподалеку, километрах в двух на соседнем перекрестке. С утра они ушли всемером на службу с тревогой – вокруг творились непонятные вещи: збройники и нацгвардия отступили, через границу из России каждый день проникают колонны машин и исчезают в лесополосах и приграничных населенных пунктах, вчера видели, как в Григоровку зашло пять чужих танков. Что будет дальше – непонятно: мобильной связи нет, оперативной информации нет. Пограничники опасались окружения, бессмысленной гибели. Разговоры в отряде ходили разные, но командиры молчали и ждали распоряжений из штаба, но штаб на донесения не реагировал.

– Эй, – сказал Дима Анишкин, – смотрите, там колонна! – и протер тряпочкой бинокль, будто бы это могло помочь изменить картинку на дороге.

Колонну уже можно было хорошо рассмотреть и без бинокля. Кабан успел насчитать до десятка единиц техники, как поступила команда отойти в «зеленку» и колонну пропустить. Впереди шел бэтээр с украинским флагом и двумя белыми полосами – маркировкой украинской армии, но такого бэтээра Кабан не припоминал, хотя вся окрестная техника нацгвардии и десантуры уже давно примелькалась на заставе, так что бэтээр был однозначно не местный. А если он не местный, тогда откуда он? С территории от границы досюда все украинские подразделения вышли еще позавчера. Заблудились? За бэтэром шла бэха, потом тяжелые «уралы» и «камазы», груженные, очевидно, боекомплектом, заправщики, небольшие желтые автобусы с людьми, пара легковых машин.

– Синус, прием. Карацупа на связи.

– Прием.

– Со стороны Калинова от границы в вашу сторону движется колонна, единиц сорок: один бэтээр, одна бэха, грузовые с боекомплектом, автобусы с людьми. На бэтээре – украинский флаг. Наблюдаем, нам приказано пропустить. Встречайте. Это ваши?

– Косинус, прием. Это Синус. – Рация сегодня хорошо звучит, повезло. Синус и Косинус – это позывные двух командиров подразделений нацгвардии, они вместе заканчивали киевский политех – вот и развлекаются, чтобы геометрию не забыть. – Прими информацию к сведению.

– Нет, это не наши.

– Может, збройники?

– Командир, запросите заставу, что нам делать?

– Застава приказывает себя не обнаруживать и вести наблюдение.

– Синус, Косинус, не выключайте рацию. Держите нас в курсе, – колонна скрывается за поворотом. До блокпоста нацгвардии – около двух километров, но если через поля, то гораздо ближе. – Не выключайте рацию!

Всем тревожно. Хочется, чтобы это шли свои, просто заблудились, но Кабану инстинкт подсказывает, что это не так. Какая-то неправильная это колонна, что-то есть в этом бэтээре с украинским флагом чужое, враждебное.

Рация оживает:

– Карацупа, прием! Синус на связи. – Рация шипит и плюется. – Колонна выехала с проселочной на центральную, остановилась около блокпоста. Двое вышли из автобуса около шлагбаума, по форме определить принадлежность не могу, знаков различия нет. Э, э, э! Они срывают украинский флаг со шлагбаума, ломают древко!

Включается Косинус:

– Да у них в автобусах – «дэнээровские» флажки. Огонь, пацаны!

И как пошла вода в хату!

– Погранцы, кто рядом, помогайте, – это Синус. – Закройте им «зеленку» сзади!

Поле перебежать – не жизнь прожить, особенно Кабану с его комплекцией и пулеметом. По полю, по полю, бегом-бегом-бегом, от блокпоста слышно, как валит автоматический гранатомет, взрываются бензобаки, стрекочут автоматы и бахкают гранаты. Нужно быстрее, быстрее, но тяжело, отстал немного, задохнулся, но тут повезло – подскочил бэтээр, подобрали.

Успели в самый разгар – сепарские бэтээр и бэха, не сделав ни одного выстрела, как только начался обстрел, рванули в сторону, за ними два или три грузовика и несколько машин из хвоста колонны ушли на Лисичье. Пару грузовиков уже горело, около автобусов, покосившихся набок, лежали мертвые; живые, заняв оборону, ожесточенно отстреливались. Как и просил Синус, пограничники подперли сепаратистов с тыла, тут как раз РПК (ручной пулемет Калашникова) Кабана очень и пригодился. Он залег в «зеленке» и плотным огнем встречал всех, кто пытался уйти от плотного огня агээс и пулемета нацгвардейцев и скрыться среди деревьев. Кабан впервые в жизни стрелял в живых людей, а не в мишени, но странно, он не почувствовал никаких угрызений совести, первую минуту даже не возникло ощущения убийства – просто нажал аккуратно на гашетку, и пулемет откликнулся послушной очередью. Когда темно-зеленые фигуры начали падать – кто, нелепо раскинув руки, кто, вжимаясь в землю в надежде укрыться от шквального перекрестного огня, – Кабан вдруг ощутил неприятный металлический привкус во рту, будто облизал пассатижи. Он сменил угол обстрела, перезарядился и снова начал тщательно отрабатывать свой участок: метр за метром, как и учили на стрельбах.

Позиции нацгвардейцев и погранцов стояли явно предпочтительнее, но быстрого боя не получилось – слишком много людей и техники противника находилось в колонне. Придя в себя после неожиданного нападения, сепаратисты попытались контратаковать; над головами зажужжал беспилотник, и тут же квадрат, где разгорелся бой, начали поливать из минометов.

– Они ж своих могут замочить, – удивился Кабан. – Почему они стреляют?

– По кочану. Их не волнует. В этой войне у них своих нет, тут для них все – чужие, – сказал истинный украинец Дима Анишкин.

– Карацупа, прием! Синус на связи! У вас там бэха есть? Помогите вытащить раненых, нашу бэху подбили! Мы к ним без брони подобраться не можем, сепары не дают! Пропадут пацаны!

– Кабан, ты куда? – Но Кабан, вслед за Лехой, уже заскочил на броню, за которой с обеих сторон пристроилось по четыре человека.

– Эй, броня, башней крути! – бэтээр энергично отстреливал «зеленку», и все, кто перемещался на нем и рядом с ним, также вели интенсивный огонь, перезаряжаясь по очереди:

– Прикрой, Димон, я перезаряжу, мы рядом уже! Все, готов, давай! Лупи, чтобы и головы поднять не могли! – обменивался Кабан с напарником репликами, и они наваливали по сепарам от души, но ответный огонь все равно не прекращался, и по броне периодически цокали пули. Грохот боя невозможно пересказать доподлинно. Поток звуков, хаотично издаваемых стрелковым оружием, работа автоматических гранатометов и подствольников, взрывы гранат, рев двигателей танков и другой техники, крики людей – живых и раненых, стоны умирающих – из этой какофонии каждый боец подсознательно выбирает для себя только самые важные, самые главные, имеющие значение только для него, звуки. Звуки, которые могут спасти или забрать его жизнь. Это может быть даже только один звук, имеющий решающее значение только в эту секунду, только один, самый главный.

– Димон, по-моему, в меня попали. – Возможно, Кабан услышал из-за неопытности необходимый для него звук слишком поздно, вместо привычного «цок-цок-цок» – «хлоп-хлоп-хлоп» по бронежилету.

Он засунул руку под «броник», ощупал живот – мокро; вытащил ладонь – это пот, крови нет, защита выдержала. Той же рукой рванул магазин на перезарядку – тот оказался разбит и прострелен:

– Вот сука! – Адреналин зашкаливал.

Прокричал в башню:

– А ну лупани туда!

– Не могу, братан, башню заклинило! – как всегда, в самый нужный момент.

– Да хоть чем-нибудь насыпь! – И из бэтээра неистово заработал пулемет.

Кабан, чтобы прикрыть спину, плотно притиснулся к открытой крышке люка. Возможно, это его и спасло от смерти в тот момент. Цок-цок-цок-цок-цок – плотная очередь. «Почему сзади, откуда сзади сепары? – мелькнула мысль. – Почему сепары и впереди, и сзади?» Обернулся посмотреть и тут же получил очередь из автомата, которая пришлась в бронежилет, между лопаток. Извернулся, пытаясь увидеть, угадать, откуда стреляют, ответить, и тут же почувствовал тупой удар в левый в бок, в незащищенное место.

– Димон, по мне попало!

Анишкин схватил Кабана за руку и резким движением ловко сбросил с брони. Удара о землю Кабан не почувствовал. Припланетился, оттолкнулся пару раз ногами – подальше от бэхи, под куст за холмик, и только там засунул руку под бронежилет и влез в липкую кровь. Осмотрел красную ладонь – боли не ощущал, ощущал только бой – полетели гранаты, застрочил пулемет нацгвардии, только почему-то в самих нацгвардейцев – сепаратисты уничтожили пулеметчика и гранатометчика, забросав гранатами, и теперь с их же позиций атаковали украинцев. Кабан остро ощущал свою потребность в действии. Он не думал ни о ране, ни о смерти, он имел только два остро выраженных желания: покурить и взять в руки пулемет. А лучше и то, и другое одновременно, но он не мог даже пошевелиться, чтобы достать индивидуальный пакет – левая сторона тела полностью онемела. Снова услышал взрывы гранат, после чего пулеметная точка заглохла. Сразу же подскочил Анишкин, еще кто-то: