Бен Макинтайр - Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны Страница 14

Монтегю впоследствии утверждал, будто человек, чье тело было использовано в операции, «умер от пневмонии, вызванной простудой»; будто с родственниками его связались и объяснили им, что тело необходимо для «подлинно достойной цели»; наконец, будто они дали разрешение «на том условии, что я никогда не разглашу, кому это тело принадлежало». И то, и другое, и третье было неправдой. Монтегю и Чамли, само собой, «лихорадочно принялись выяснять, каково его прошлое и какие у него остались родственники», — но только чтобы убедиться, что никакого особенного прошлого у Глиндура Майкла не было и что родственники, какие у него имелись, вряд ли будут создавать проблемы, задавая лишние вопросы. Сары не было в живых. У Майкла были сестра, брат и две единоутробные сестры — все они по-прежнему жили где-то в Уэльсе. Они явно не очень интересовались братом при жизни, и было маловероятно, что они станут особенно интересоваться им после смерти. Так или иначе, с ними никто не связывался. Более того, даже не было выяснено, где они находятся. В неопубликованной черновой рукописи Монтегю писал: «Весьма тщательные поиски, даже более тщательные, чем обычно (ввиду наших предложений), не выявили ни одного родственника». Монтегю не раскрыл для публики личность Глиндура Майкла. Однако изъять имя Майкла из всех официальных документов было не в его власти, и после смерти Монтегю остались его бумаги, которые также способствуют идентификации. В одном из писем Монтегю назвал Глиндура Майкла никчемным человеком; его родственники, пишет он, «недалеко от него ушли… при жизни этот человек ничего полезного ни для кого не сделал — только его тело сослужило полезную службу после его смерти». Да, жизнь Майкла была короткой и несчастливой; он был мало на что годен, но какие шансы предоставила ему жизнь? Посмертно он оказался годен очень даже на многое.

Бентли Перчас предупредил, что запас времени ограничен. Труп нельзя было заморозить, чтобы полностью остановить разложение, потому что жидкости внутри тела, превращаясь в лед, расширились бы, повреждая мягкие ткани, и после разморозки эти повреждения были бы очевидны. В морге округа Сент-Панкрас имелся один «очень мощный холодильник», который можно было установить на 4 градуса по Цельсию; такая температура существенно замедляет разложение, но не прекращает его полностью. Труп Глиндура Майкла уже начал гнить. Использовать его, сказал Перчас, «надо не позднее чем через три месяца».

Прежде чем официально начать операцию, ей необходимо было присвоить новое кодовое название. На предварительной стадии название «Троянский конь» было приемлемо, но, если бы на него наткнулся какой-нибудь немецкий агент, мысль о той или иной военной хитрости возникла бы у немцев сама собой. Кодовыми именами занимался межведомственный комитет по безопасности, и они охватывали практически все аспекты войны: фальшивыми названиями и кличками маскировались нации, города, планы, районы, военные части, боевые операции, дипломатические встречи, места, люди (в том числе, конечно, агенты). В теории эти кодовые названия должны были носить нейтральный характер и не поддаваться расшифровке: для посвященных — своего рода скоропись, для непосвященных — бессмыслица. Печатались списки кодовых названий, выбранных наугад и расположенных блоками по десять слов в алфавитном порядке; затем по мере необходимости эти названия присваивались случайным образом. Через полгода кодовые названия теряли силу, но могли быть присвоены чему-то другому и использованы заново — сознательная уловка, чтобы «замутить воду».

Черчилль придерживался весьма определенной политики в отношении кодовых названий крупных операций: «Не следует давать им легкомысленных названий — таких, как „Фокстрот“ или „Суматоха“, — постановил премьер. — Здравый ум без труда отыщет сколько угодно благозвучных названий, которые не раскрывали бы характера операции и не заставляли бы вдов и матерей говорить, что муж: или сын погиб во время операции „Фокстрот“ или „Суматоха“».

Однако правило, требовавшее от кодовых названий бессмысленности, постоянно нарушалось на протяжении всей войны обеими сторонами: для разведчиков соблазн присваивать своим самым секретным планам шутливые или значащие названия был почти непреодолимым. Агент Тейт получил этот псевдоним потому, что был похож на эстрадного артиста Гарри Тейта; уголовника Эдди Чапмена нарекли Зигзагом, потому что никто не мог быть уверен, куда он повернет в следующий момент; Сталину присвоили кодовое имя Glyptic («Вырезанный из камня»). Немцы грешили в этом плане еще сильнее. Свою радарную систему дальнего обнаружения они назвали «Хеймдалль» по имени древнескандинавского бога, способного видеть на огромном расстоянии; планировавшееся вторжение в Великобританию получило кодовое название «Морской лев» (весьма прозрачный намек и на королевский герб со львами, и на морской характер операции).

Монтегю едко прохаживался по поводу «глупости» абвера, пользовавшегося столь прозрачными кодовыми названиями: Великобританию, указывал он, они именовали Golfplatz («Поле для гольфа»), Америку — Samland («Страна Дяди Сэма»). Но теперь он нарушил свое собственное правило — выбирать кодовые названия так, чтобы «из них нельзя было сделать никаких выводов», — и взял название, уже использованное в 1941 году для одной операции по минированию и теперь свободное.

Так план «Троянский конь» стал операцией «Фарш». Ничего случайного в выборе названия не было. Многочисленные разговоры о трупах возымели на Монтегю свое действие, и его чувство юмора «стало к тому времени довольно-таки мрачным»; кодовое название, намекающее на крошево, на мертвое рубленое мясо, показалось ему весьма подходящим и «хорошим предзнаменованием». Опасаться, что горе матери, потерявшей сына, усугубится из-за легкомысленного и бестактного названия операции, было нечего: разработчики плана прекрасно знали, что в случае Глиндура Майкла горевать некому.

Еще до того, как Бентли Перчас завершил дознание, Чамли и Монтегю начали составлять официальное предложение шефам разведки. 4 февраля, всего через неделю после смерти Майкла и в тот самый день, когда дознание было окончено, они представили предварительный проект операции «Фарш» комитету «Двадцать»: «Эта операция предлагается ввиду того факта, что противник почти наверняка получит сведения о подготовке какого бы то ни было наступления, исходящего из Северной Африки, и постарается выяснить, куда оно будет направлено».

План предусматривал, что в море с самолета будет сброшен труп с фальшивыми документами; цель — создать впечатление, что «в самолете, потерпевшем крушение, следовал в Алжир спецкурьер с важными документами „для доставки офицером лично“». В целом задуманная схема должна была не только заставить немцев ждать удара не там, где он намечался, но и представить подготовку к подлинной высадке как фиктивную, отвлекающую внимание. Это был великолепный двойной блеф: немцы, неизбежно заметив реальную активность перед вторжением на Сицилию, должны были счесть ее частью отвлекающего плана. Сицилию нельзя было совсем обойти вниманием, ибо, как указали Чамли и Монтегю, если «подлинная цель будет отсутствовать как в „плане операции“, так и в „плане отвлекающих действий“, немцы почти наверняка заподозрят неладное, потому что Сицилия не только выглядит как очень вероятная цель, но и, судя по всему, воспринимается как таковая немцами». Поскольку «немцы будут всеми силами пытаться узнать не только наш реальный план, но и отвлекающий», операция «Фарш» должна была предоставить им как фальшивую реальную операцию, так и фальшивый отвлекающий план (который на самом деле будет реальным планом).

Предварительный проект не вдавался в подробности того, как осуществить эту дезинформацию, где сбросить тело, но предупреждал, что, начав эту операцию, ее надо провернуть быстро: «Тело необходимо сбросить в воду не позднее чем через двадцать четыре часа после того, как оно будет вывезено со своего нынешнего места хранения в Лондоне. Назначенный полет не может быть отменен или отложен». Комитет «Двадцать» раздумывал очень недолго; последовал шквал указаний различным службам и родам войск. Министерство ВВС должно было подыскать подходящий самолет, предпочтительно — используемый Управлением специальных операций; с наметками плана необходимо было ознакомить начальников армейской, флотской и авиационной разведок; следовало заручиться одобрением подполковника Джонни Бевана из Лондонского контрольного отдела; Адмиралтейство должно было «найти подходящее место, где можно было бы сбросить труп», а военное министерство — заняться «вопросом о присвоении умершему имени и составлении бумаг, которые будут при нем». О плане следовало проинформировать военного атташе в Мадриде капитана Алана Хиллгарта, чтобы «он мог правильно действовать в любых непредвиденных обстоятельствах».