Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 1 - Ярость Страница 14

Оленич козырнул, не видя кому, а ориентируясь на голос, потом поднял глаза и увидел лица полковника Ключникова и майора Приклонского.

— На этот раз, надеюсь, штабисты выдали вам карты, лейтенант?

— Так точно, выдали!

Оленич развернул свою карту с нанесенными на ней позициями батальона и пулеметов. Начальник штаба, глянув, сказал, обращаясь к командиру полка:

— Да, так, как и было в первом варианте. Все это не то.

Полковник проговорил резко:

— Лейтенант, обрисуйте общую обстановку на всем участке обороны.

— Батальоны и пулеметные расчеты заняли позиции, окопались в полный профиль. Личный состав накормлен, на завтрашний день выдан сухой паек.

— Все так хорошо? — В вопросе командира полка послышалась ирония, и Оленич воспользовался моментом, чтобы его выслушали вроде неофициально.

— Не все хорошо, товарищ командир полка.

Приклонский снова, как и тогда, во время учения в Тырныаузе пошутил:

— Вот как?

Но этот насмешливый возглас не остановил Оленича, он предельно кратко, но достаточно убедительно обрисовал местность и выгоды новой линии обороны в сравнении с той, которую подразделения занимают на данный момент. Ключников внимательно выслушал предложение лейтенанта, примеряя его на карте.

— Где сейчас размещены противотанковые средства?

— В районе моста.

— Не годится. Даже если вы займете новую позицию, то и тогда в трех местах вы будете уязвимы для танков: мост, через сад и путь в обход леса справа. Вы говорите, что лес болотистый и непроходим для танков? Его успешно можно обойти и выйти вам в тыл.

— Но в предложении лейтенанта есть важный момент — повышение оборонительных возможностей.

— Подготовьте приказ Истомину: перенести оборону на правый берег реки.

— Товарищ командир полка! Разрешите один вопрос?

— Спрашивайте.

— Можно мне, командиру пулеметного подразделения, узнать главную нашу задачу? Если это важный участок, где мы расположились, то почему не весь полк, а лишь его часть выдвинута на передний край?

Начальник штаба сказал Ключникову:

— Я всегда замечал, что этот лейтенант не в меру говорлив. — Приклонский строго посмотрел на Оленича: — Вы же солдат, и приказы своих командиров должны выполнять беспрекословно, не обсуждая их!

— Извините, товарищ командир полка! Я думал, что ясное понимание задачи повышает ответственность подчиненных.

Ключников кивнул начальнику штаба, словно хотел сказать, что в его, Оленича, положении вполне естественно знать, почему и для чего он будет в предстоящем бою рисковать своей жизнью и жизнью подчиненных ему солдат.

— Вам я отвечу, лейтенант. Об этой задаче должны знать только вы с Истоминым да еще майор Дорош. Вы уже опытный воин, в боях с первого дня войны, были ранены. И то, что вы думаете над каждым боем, над каждой боевой задачей, — весьма похвально. Но то, что вам до сих пор приходилось выполнять, покажется легким и незначительным в сравнении с тем, что предстоит свершить завтра — вам и горсточке ваших солдат, плохо вооруженных бойцов. Двумя батальонами и четырьмя станковыми пулеметами мы ограждаем железную дорогу. Вам надлежит удерживать тот плацдарм до тех пор, пока не проследует по этой дороге бронепоезд. После этого отойдете. Сигнал — зеленая ракета.

— Кто у нас соседи? Кто поддерживает?

— Поддержки не ожидайте. Соседей у вас нет. Но мы выделили вам один взвод бронебойщиков.

— У нас нет комсостава. Даже взводами некому командовать.

— Знаем, но помочь не сможем. Ставьте комвзводами сержантов. Да, у вас есть прекрасный кадровый старшина. Костров, кажется…

Начальник штаба, взглянув на часы, предупредил Оленича:

— Нам сообщили, что в эти минуты через ваши боевые порядки должна возвращаться разведка соседнего полка. Если будет выходить с боем, помогите.

— Товарищ командир полка, разрешите зайти в политотдел. Комиссар поручил сдать важные партийные документы.

Полковник сказал:

— Лейтенант, тебе ждать нельзя. Оставь документы в политотделе и возвращайся к себе.

Политотдел размещался в небольшом кирпичном сарайчике на разъезде, но людей там было мало. Во второй половине помещения сидел капитан. Оленич сдал ему пакет, получил расписку и хотел было уже идти, как вдруг вошла высокая женщина в форме майора Военно-воздушных сил. Ей было немногим более тридцати, у нее красивое и приветливое лицо, и лишь глаза наполнены трагической глубиной. «Наверное, грузинка», — подумал Оленич.

— Вы из хозяйства капитана Истомина? — спросила она с кавказским акцентом, но голос был грудной, мягкий. — Когда вы в последний раз виделись с ним?

— За эту ночь разговаривали несколько раз.

— Как он? Все шутит, подначивает, язвит? Ах, Павел, Павел!

Майор слегка засмущалась, смуглая кожа на лице чуть-чуть порозовела. «Кто она такая? Какое отношение имеет к Истомину?» — мучился вопросами Оленич, с любопытством посматривая на летчицу. В разговорах с капитаном он никогда не слышал и намека о женщине, и Андрей до этой минуты не допускал мысли, что про капитана кто-то может так заинтересованно расспрашивать, тем более такая молодая привлекательная женщина, очень живая и общительная.

Пригладила черные, гладко зачесанные волосы, задумалась на какое-то мгновение и, взяв Оленича под руку, пошла по дорожке вокруг домика.

— Увидите его, передайте привет от Нино. Павел Иванович знает. Я — Нино Чейшвили, командир эскадрильи бомбардировщиков. Сейчас мы в составе Тридцать седьмой армии. Если у него появится возможность, пусть свяжется со мною.

— Передам все в точности, товарищ майор.

— А вы кто?

Оленич приложил руку к пилотке:

— Лейтенант Оленич, командир пулеметной роты. С капитаном Истоминым вместе с мая этого года. Были в Минеральных Водах и дошли до этих не совсем приятных мест. Но почему капитан ни разу не вспомнил, что знается с «ночными ведьмами»?

Нино засмеялась — легко, как человек, обладающий чувством юмора.

— Мне почему-то показалось, что вы очень подходите Истомину, — такой те сверхсерьезный, и такой же острый на слово. Я предполагаю, глядя на ваше лицо, что женщине с вами будет трудно, если какая влюбится в вас: характер у вас чисто военный, вы, наверное, ведете строгую жизнь. Ошибаюсь? Не думаю! Представляю, какие у вас отношения с Истоминым!

— Капитан непростой человек, но в последнее время ми стали с ним дружнее. ИР — о, бойтесь этого! Бойтесь мира с ним! Истомин может очень выдержанно, очень мирно, даже по-приятельски относиться только к тем, кого не любит. С теми, кого уважает, — ссорится, ругается, любит сыпать колкостями, он словно оттачивает свое остроумие и очищает того, кого любит.

Оленич отметил и даже тайно обрадовался: именно так относится Истомин к нему.

— Вам он цитировал наполеоновское изречение? Нет? Жаль. Когда он повторяет какую-нибудь наполеоновскую остроту, превращая ее или в шутку или в насмешку, считайте, что вы удостоились дружеского равноправия.

— Капитан — поклонник Наполеона?

— Как сказать? Он относится к нему внешне с юмором, а в душе — неизвестно. Однажды я спросила: откуда он знает изречения? Отделался шуткой: «И мы были рысаками!» Видимо, в юности он все же мечтал о наполеоновской славе и изучал крылатые выражения полководца, а повзрослев, стал их переворачивать, перекручивать, превращать в шутку, иногда — в горькую…

Этой красивой женщине приятно вспоминать об Истомине, рассказывать о нем. Она понравилась Оленичу не только внешней красотой, а какой-то загадочностью, как вообще загадочны и кажутся таинственными незнакомками женщины иных национальностей. Нино казалась ему Ниной Чавчавадзе, с ореолом величия и притягательным артистизмом.

— Мне приятно передать капитану от вас привет. Что ему сказать?

— Скажите, Нино сожалеет, что не смогла повидаться с ним.

— Он тоже будет сожалеть.

— Возможно. Но не подаст виду. Серьезный человек! — Нино снова засмеялась, превращая сказанное в шутку, хотя Оленич прекрасно понимал: ей совсем не до шуток.

Нино Чейшвили круто и четко повернулась на каблучках хромовых сапожек и пошла в помещение политотдела.

11

Ночь таяла, рассеивалась.

Капитан Истомин был в боевых порядках, и пакет с приказом о смене передовой линии обороны, о назначении старшины Кострова Оленич передал майору Дорошу, а сам поспешил к своим пулеметчикам. Собрал командиров отделений и распорядился внимательно сориентироваться на правом берегу речки, выбрать удобные для обстрела и надежные для обороны места, отрыть и оборудовать боевые позиции.

Эта ночь казалась бесконечной и в то же время — летящей с невообразимой скоростью. Еще несколько минут было темно, подразделения перешли на правый берег, еле успели окопаться, как вдруг стало совсем светло.