Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» Страница 14

— Донесение из 3-й роты. Русские час назад захватили наш траншейный патруль. Фенрих и ефрейтор, очевидно, попали в плен. Выстрелов не было. Мы заметили их пропажу, только когда их должен был сменить другой патруль.

— Что было предпринято?

— Командир роты с группой вышел йа нейтральную полосу. Были видны следы. Обоих тащили по снегу. На краю окопа были видны также капли крови. В 50 метрах от наших позиций лежал автомат фенриха.

Я пошел к командиру, который только что прилег. Мне пришлось его разбудить:

— Господин капитан, «Иваны» побывали в окопах 3-й роты \л захватили траншейный патруль.

Капитан Вольф схватил свой автомат, взял шапку и, выходя, сказал мне:

— Я хочу все посмотреть сам!

Вместе с посыльным из 3-й роты он исчез в темноте.

Около 6.00 он вернулся. Ничего нового обнаружить не удалось.

Вечером доктор Науман пригласил меня на стаканчик вина. Так оно и было, несмотря на нападения «Иванов». Тяготы последних недель меня все же сильно потрепали. От недосыпания я просто валился с ног.

6 января

Сейчас 3.00. Капитан Вольф в окопах на переднем крае. Разведгруппа 2-й роты сегодня ночью должна снять русские посты, охраняющие позиции на выступе. Я сижу на командном пункте поблизости от телефона.

3.50. Мое внутреннее беспокойство гонит меня наружу. Всматриваюсь в темноту. Сейчас ударная группа должна быть как раз у противника. Все спокойно. Слышны лишь отдельные выстрелы. Примечательная тишина. Только бы парни не попали в ловушку!

4.40. Командир вернулся. Я вопросительно посмотрел на него. Он поставил свой автомат в угол и начал рассказывать:

— Представьте себе, Триппенс со своими парнями спрыгивает в окопы, а «Иванов» там нет!

— А что потом сделал фельдфебель Триппенс?

— Единственно правильное в этой дурацкой ситуации — бесшумно возвратился назад!

Командир отправился спать. Остаток ночи у телефона провел я.

8 января

Совершенно неожиданно сегодня утром у нас оказался командир корпуса. Он заслушал доклад капитана Вольфа о действиях батальона, а потом задал мне один из своих пресловутых проверочных вопросов:

— В районе Гирнена пару суток на позициях находится 20-мм зенитка. Покажите мне на карте, где она располагается!

Я знал лишь приблизительно, где она стоит, и был не в состоянии правильно ответить. Генерал, естественно, сразу заметил, что я не вполне знаком с обстановкой, и спросил командира:

— Капитан Вольф, вы, конечно же, знаете, где находится зенитка?

Да, капитан Вольф знал. Он гораздо чаще меня бывал на позициях. Генерал поморщился и снова обратился к командиру:

— Вольф, я ожидал, что вы все знаете, но ваш адъютант не имеет никакого понятия!

Генерал взял свою белую меховую шапку, попрощался и вышел. Мы озадаченно посмотрели друг на друга.

10 января

Вчера я работал в роте снабжения. Использовал возможность, чтобы собственными глазами посмотреть на позиции зенитной артиллерии, доставлявшие столько радости генералу.

Из 3-й роты доложили о трех убитых снайпером.

14.00. Совещание с командирами рот. Командир сразу же перешел к делу:

— Слишком участились потери от снайперов. Сегодня утроим — снова двое убитых. Это говорит о том, что люди все еще беспечно передвигаются по позициям. Объясните им, что легкомыслие и храбрость не одно и то же! От командира роты снабжения я хотел бы знать, как выполняется приказ командира дивизии относительно захоронения убитых на солдатском кладбище в Гумбинене.

Капитан Клингбайль доложил:

— В приказе по дивизии говорится, что обувь, обмундирование и маскировочные куртки павших должны быть с них сняты. Хоронить погибших приказано в саванах, которые должны поступить со складов дивизии…

Командир прервал:

— Что значит «должны поступить»? Если я правильно вас понял, господин Клингбайль, эти саваны еще не поступили. Как хоронили погибших за последние дни?

Я заметил, что капитан Клингбайль нервничает:

— Господин капитан, саваны действительно еще не поступили. Поэтому у меня была возможность выполнять только первую. часть приказа командира дивизии. Я приказывал раздевать убитых…

Командира охватило заметное раздражение, и он снова прервал говорившего:

— Но вы же, наверное, не приказывали хоронить их голыми?

— Нет, господин капитан. Я приказывал их заворачивать в солому, так сказать, в соломенный матрас. У похоронной команды в Гумбинене это не вызывало протестов.

Волна недовольства прокатилась среди присутствовавших. Командир 3-й роты старший лейтенант Кальф не сдержался:

— Это просто свинство!

Вмешался капитан Вольф, тоже внутренне напряженный:

— Господин Кальф, на самом деле я тоже придерживаюсь вашего мнения. Но я считаю, что вы все же впредь будете выбирать выражения! Хотя лично мне будет совершенно все равно, когда я однажды завернутый в солому отправлюсь в Гумбинен, я приказываю, чтобы наших убитых хоронили в их обмундировании. До тех пор, пока из дивизии к нам не поступят саваны!

12 января

Все роты одновременно доложили о движении войск на русских позициях. В 14.30 русские артиллерийскими снарядами поставили дымовую завесу. Мы ждали большого наступления советских войск. Батальон был приведен в состояние полной боевой готовности.

Список офицеров 2-го парашютно-десантного панцерфузилерного батальона дивизии «Герман Геринг»

Командир — капитан Вольф — ранен 25.01.1945 Адъютант — старший лейтенант Кноблаух — ранен 25.01.1945

Начальник связи — лейтенант Шнайдер — пропал без вести 25.01.1945

Офицер для поручений — лейтенант Кюхель — пропал без вести в январе — феврале 1945

Батальонный врач — капитан Науман — пропал без вести

Командир 1-й роты — капитан Пройс — погиб 19.01.1945

Командир 2-й роты — лейтенант Рапп — пропал без вести в январе — феврале 1945

Командир 3-й роты — старший лейтенант Кальф — пропал без вести

Командир 4-й роты обер-фенрих Штагун — пропал без вести

Командир 5-й роты (снабжения) капитан Клингбайль — пропал без вести в феврале 1945

Зимнее советское наступление и гибель 2-го парашютно-десантного панцерфузилерного батальона дивизии «Герман Геринг»

13 января

Разрывающий уши грохот и треск разбудили меня от полусна. Я глянул на часы: 7.01! Осторожно поднялся по лестнице из блиндажа. Шел снег. Я почувствовал, как меня охватил холод.

Артиллерийский огонь слева от нас усилился. Потом он стал медленно перемещаться и на наши позиции. Я спрыгнул обратно в блиндаж, чтобы опросить роты по телефону. Связь была порвана. Капитан Вольф вышел в траншею и наблюдал в бинокль за нашими позициями западнее Брюкенталя. Пока огонь такой интенсивный, управлять батальоном невозможно. Радиосвязи у нас не было. В середине дня огонь немного стих. Связисты приступили к восстановлению порванных линий. Потери держались еще в границах.

14 января

С рассветом русские штурмовики начали с бреющего полета атаковать наши позиции. По левому флангу батальона вела огонь тяжелая артиллерия.

Время тянулось медленно. Меня угнетало то, что наша тяжелая рота не была укомплектована. Боеготовым был только минометный взвод.

Перед фронтом 1 — й роты — в 600 метрах южнее Гусаренберга — наши штурмовые орудия подбили четыре «Т-34». Черный дым лежал над полем боя. Юго-восточнее нас, перед Петерсталем, немецкая пехота пошла в контратаку.

Уже сейчас выяснилось, что это советское наступление имеет истощающий характер. Но нам истощаться дальше некуда. Мы должны импровизировать. Перед началом наступления — 11 января севернее Гирнена — мы по дороге трактором таскали туда-сюда сельскохозяйственные машины — сеялки и бороны, чтобы сымитировать шум танковых гусениц. Со смеху можно умереть!

15 января

Началось наступление и на нашем участке. Командный пункт батальона находился под сосредоточенным огнем советской артиллерии. С потолка сыпался песок.

На командный пункт пришел посыльный из 3-й роты. За рукав он тащил русского.

В том, что мы услышали, радостного было мало. Русские засели в окопах роты. Старший лейтенант Кальф как раз начал организовывать контратаку. Потери увеличились.

Пленный испуганно осматривался. Я предложил ему сесть на ящик из-под патронов. Он дрожал от страха. Наверное, он боится, что его застрелят, как это делается там у них.

Принесли раненого. У него сильное кровотечение из бедра. Я заметил, как забеспокоился «Иван». Он полез в нагрудный карман, достал потрепанное портмоне, открыл его и показал фотографии. В центре был он с многочисленной семьей. Жестами он показывал, что мы должны сохранить его для его семьи.