Олег Татарченков - Сунг Страница 14

Сейчас несмотря на холод и пронизывающий ветер, намаявшиеся за день бойцы валились с ног, засыпая прямо в траншеях. Снесарев, я и раненый в руку прапорщик Ганеев, матерясь, как последние сапожники, расталкивали их. Помогало это мало, и в итоге почти весь личный состав мы разогнали спать по землянкам. В траншеях осталась наша троица и пяток старослужащих солдат — таджиков и русских.

Они же с сержантом Жуковым (тем самым дэшовцем с Шахт) принесли убитого коменданта. Его совершенно не изувечило рвавшимися вокруг снарядами. Весь тот металл, что сидел в нем, был пулями, полученными в бою.

Снесарев теперь ломал голову, как эвакуировать раненых.

«Вертушки» на Сунг не летали с начала этого года, когда из ДШК[12] с сопредельной территории едва не сбили «шмель»,[13] вздумавший зайти на посадку. И сейчас посылать к нам вертолет — эвакуатор означало обречь его почти на стопроцентную гибель.

Выход оставался один: спускать бойцов по той самой тропе, по которой попытались идти мы днем. Но на каждого раненного требовалось не менее четырех здоровых. (Легко раненый прапорщик Ганеев уходить отказался, но и от этого было не легче). Шестнадцать человек на четверых! В результате на «стопаре» оставались одни офицеры. Такими силами удержать позиции было нереально.

Снесарев еще до моего второго пришествия на Сунг доложил в штаб о потерях и попросил помощи. Дальше связь прервалась. С тех пор прошло более шести часов, и все оставалось без изменений.

Заканчивался промедол.

— Если к утру не эвакуируем, двое точно кончатся… — процедил сквозь зубы Снесарев. — Водку будешь? У меня тут «энзэ» недопитый завалялся.

— Наливай…

Мы успели сделать по глотку, как у меня в кармане запищал радиотелефон покойного майора Бурнашова.

Под удивленным взглядом Снесарева я вытащил пластмассовую черную коробочку, выдернул антенну и с полминуты искал кнопку, чтобы выйти на связь. «Моторолла» все это время нетерпеливо зуммерила. Наконец я догадался нажать «О, кей» и прижал трубку к уху.

— «Файзабад-3»? — донесся до меня далекий, но очень четкий голос (видимо, у моего неизвестного собеседника был мощный передатчик) — Почему не выходишь на связь? «Файзабад», ты меня слышишь? «Файзабад»!

До меня дошло, что название афганского городка Файзабад — позывной Валентина. Черт! Со всей этой катавасией я совсем позабыл про просьбу — приказ майора связаться по этой радиостанции с его людьми. Екорный бабай, Валька говорил про разведгруппу, что должна этой ночью пройти через отметку «16–04».

Вот почему мы снимали пост с этой высотки! Чтобы проход группы никто не видел. Но «духи» сыграли в свою игру и теперь нужно менять всю операцию по ходу дела. Сейчас восемь вечера, еще не ночь, но все же… Я, контуженный идиот, как же мог об этом позабыть?!

— «Файзабад-3», ответь…

— Он убит.

С минуту в эфире плавала тишина. Но тот, кто вышел на связь, не собирался отключаться. Видимо, переваривал сказанное или советовался с кем-то?

— А ты кто? — наконец прозвучал в эфире искаженный дешифратором голос.

— Офицер отдела охраны границы старший лейтенант Саранцев. Трубку «Файзабад-3» мне передал перед смертью.

Новая пауза.

— Ты где, «Файзабад-4»?

«Черт, они мне уже новый позывной присвоили. В свои записали!»

— На Сунге.

— Не отключайся. Подожди… Сейчас мы с тобой свяжемся…

Я посмотрел на часы и стал ждать.

Ждал ровно пять минут и начал уже беспокоиться, что в радиотелефоне сядет блок питания. Чтобы скрасить ожидание, успел допить свою водку, налитую на палец толщиной в алюминиевую кружку. Снесарев же успел отлучиться в угол блиндажа, где стояла радиостанция, и ответить еще на один на вызов из Ослиного Хвоста. Вернувшись, он уселся поодаль, кинув на меня любопытный взгляд.

Я догадался, что неведомый мне начальник решил связаться по обычной армейской радиостанции с Сунгом и проверить: существует ли старший лейтенант Саранцев в природе или это хорошо говорящий по-русски «душара» забавляется со взятой на трупе убитого майора радиостанцией?

После этого «моторолла» вновь ожила.

— Слушай приказ «Гиндукуша»!

Тут я невольно подтянулся. Позывной «Гиндукуш» использовал начальник оперативной группы полковник Юрков.

— Точку рандеву знаешь?

«Точкой рандеву» называют место встречи. К гадалке не ходи: «Гиндукуш» говорил о «нейтральном кишлаке», откуда должна была подтянуться неведомая мне разведгруппа.

После того, как Таджикистан перестал быть частью великой империи по причине кончины последней, в приграничье закончилась спокойная жизнь. У погранвойск не хватало сил, чтобы прикрыть извилистый берег Пянджа, и им оставалась только охранять свои заставы. А речка сама по себе не могла сдерживать бандитов и контрабандистов с той стороны, переправлявшихся из Афганистана где на автомобильных покрышках, а где и в брод. В итоге жители приграничных кишлаков, живших по сравнению со своими сопредельными соплеменниками более чем богато, не выдержали регулярных грабежей и начали уходить в глубь республики.

«Нейтральный» кишлак был отрезан от остального Таджикистана могучим хребтом. Оставленный один на один с ожесточенными войной соседями, он снялся одним из первых.

— Место знаю, — ответил я «Гиндукушу».

— Время?

— Приблизительно.

— Возьми пару бойцов и выдвигайся. Поступишь в распоряжение «Файзабада-2». Я с ним свяжусь, предупрежу. Выполнять все его приказания. Выйдешь на него — доложишь. Вопросы?

— Вопросов нет.

— Выполняйте, «Файзабад-4…»

Радиостанция замолчала.

— …Я тебе двоих подготовил, — произнес сидящий в углу Снесарев, — Муззафарова и Кияшева. От сердца отрываю — самые у меня лучшие…

«Как он узнал?»

Снесарев перехватил мой удивленный взгляд и скупо улыбнулся:

— Приказ только что получил. Выделить, так сказать, обеспечить… Мол, выполняешь особое задание командования.

Я вспомнил о сержанте с «точки» Шахты.

— Ты мне лучше Жукова дай. Вместо Музафарова.

— Жукова бери. Но от Музы не отказывайся. Он здесь все тропы знает. Не боись — парень надежный…

— Лады. Как раненых эвакуировать будешь?

Скоро группа с Шахт должна подойти. Они помогут спустить, — ответил Снесарев, — Плюс мангруппу[14] для усиления обещали. Продержимся. Кстати, ты лейтенанта Сидоренко, начальника «Шахт», знал?

— Днем познакомились только. А что?

— Убило его. Сейчас с Ослиного Хвоста сообщили. Он только после училища. Три месяца отслужил. Вот сволочная жизнь, а?

Что-то острое куснуло мне в душу. Наверное, это была совесть.

— Ладно, — я поднялся с топчана, — Надо собираться.

— Водки еще будешь? На посошок? У меня еще есть, — предложил Снесарев.

— Не надо. И так в башке от контузии гудит. Навернусь еще со склона.

Глава 7

Нейтральный кишлак

Несмотря на утреннее ожидание бурана, ухудшение погоды так и не наступило. С наступлением темноты над пиками Припамирья распростерлось черное-пречерное небо с мириадами звезд. Ветер сильными порывами гонял по небосклону редкие облака. Но их светлые тени не могли заслонить сияние космических светил.

Ночь выдалась светлой, что нас не совсем радовало. Появление Луны сводило к нулю наши шансы добраться незамеченными. Этот прожектор зальет все окрестности своим белым неживым светом; высветит, словно на черно-белой контрастной фотографии, все изгибы и изломы окружающих гор. Тропы, выделяющиеся четкими линиями на снежном покрове. А на них нас, грешных, идущих в сторону кишлака. Поэтому нужно было выдвигаться до полнолуния.

Проводником в нашей группе идет худощавый таджик. Я знаю, что начале гражданской войны Муза (русский зовут его именно так — с ударением на первом слоге) записался в число кулябских ополченцев. А когда война против «вовчиков» оттянулась из внутренних районов республики на границу, сумел добиться призыва в пограничные войска и даже заработать лычки старшего сержанта.

Роста в двадцатитрехлетнем Муззафарове сто шестьдесят пять сантиметров. Поэтому вышагивающий за ним Паша Жуков при его ста семидесяти шести кажется великаном. Как многих скобарей (так на северо-западе России зовут псковских), у него типично русское лицо: веснушчатое даже зимой, с белыми ресницами и такими же бровями над светло-голубыми глазами.

Жуков их постоянно щурит. И когда говорит, и когда слушает, и когда просто курит. Добирает солидности. Сержанту пару недель назад исполнилось двадцать два года. Среди восемнадцати — девятнадцатилетних «срочников» это возраст. Тем более, что «пскопской» успел перед армией жениться и даже родить сына. По солдатским меркам — «старик».