Анатолий Полянский - Взрыв Страница 14

Однако поразмыслив, Пушник дал отбой. Ничего не подготовлено, Абдулло только начал нащупывать связи с пуштунами. Нет и оружия. Афганцы обещали по своим каналам добыть хоть один ствол – не идти же против автоматчиков с голыми руками? Железные полосы, украденные в кузне, хороши только при рукопашной…

И Пушник засомневался, имеет ли право послать всех на смерть ради одного старлея? Мера ответственности была у старшины велика. Не мог он, не имел права взять на свою совесть гибель двух с половиной десятков людей.

– Не расстраивайся, Микола, – сказал Полуян, поняв состояние старшины по-своему. – Хиба ж я не понимаю, что Моряк – наш брат, десантура. Пойду сейчас до него, разобъясню, чтоб был готов к побегу. Нема мочи терпеть более, Микола! Может, рванем сегодня, а?

Гигант Полуян смотрел на Пушника с мольбой, и тот вдруг подумал: зря, что ли, ему сегодня был подан знак свыше? Дерзость всегда спутница победы. Надо только бесшумно снять часовых, чтоб не успели поднять тревогу…

– Ну что ж, уговорил, Ян, – сказал Пушник. – Давай обсудим детали. Начнем ночью, часа в три, когда вокруг тишь да гладь. Духов берем теплыми. Сперва надо придушить того, что в коридоре, а как до него добраться – соображай.

– Ось, глянь, – вытащил Полуян из-за пазухи заточку. – С помощью этой штуковины помаленьку сдвинул засов и…

– Годится, – одобрил Пушник. – А кто займется часовым?

– Окромя меня некому. Я уж и браслеты подготовил, «сбрил» до последнего миллиметра. Сашок расстарался, спер из кузни напильник.

– Отлично, Ян. Напильник передай по цепочке. А теперь слушай сюда: командовать всеми действиями будет Сергеев.

– Отстраняешься от ответственности, прапор? – возмутился Полуян. – На кой нам ляд Сергеев. Он дохляк, тряпка, а у тебя голова, что дом советов.

– He забывайся, Сергеев старший по званию. Мы – не банда, мы – солдаты…

– Много на себя берешь, прапор. Плевал я на звания, на армию, на Афган вместе с интернациональным долгом. Я никому ничего не должен!

– Прекрати истерику. Проплюешься… Если компания не подходит, давай деру сам: вот бог, вот порог. А остальные, чтоб я так свою маму увидел, будут действовать как армейское подразделение.

– Не жми на меня, Микола. – Полуян скисал на глазах. – Не жми, будь человеком. Я сделаю, как велишь.

– Тогда иди к нему, к старшему лейтенанту. Доложи обстановку, посвяти в план. Наверняка командир что-нибудь дельное подскажет.

Полуян все еще колебался. Он как-то не очень верил в право Сергеева командовать собой. Пушник в качестве руководителя был бы привычней, надежней. Да и другие прапора слушались. Он бы справился, несмотря на инвалидность. Но раз так решил…

– Дело твое, – пожал плечами Ян и нехотя направился к старлею.

Пушник издали наблюдал, как гигант подошел к Алешке, плюхнулся рядом и, нагнувшись, что-то шепнул на ухо. Тот отшатнулся как от удара, обалдело посмотрел на Полуяна, перевел взгляд на Пушника, поднявшего в знак приветствия руку к воображаемому козырьку. Потом выпрямился, что-то быстро сказал.

Вот что значит подать надежду, вдохнуть веру… Пушник искренне порадовался за ротного. Теперь тот походил на прежнего самоуверенного старшего лейтенанта, к нему даже вернулась выправка.

Явился явно встревоженный Абдулло. Покружившись по камере, сказал: господин начальник интересовался, все ли довольны пищей и нет ли каких просьб? Это было что-то новое и так как исходило это новое от начальства, то не сулило ничего хорошего.

Тем временем Абдулло как бы невзначай подошел к Яну, о чем-то пошептался, передав тревогу гиганту. От Яна направился к Моряку и громко сообщил:

– Тебя начальник на допрос звал. Велел сейчас приводить. Однако гость приехал из Пешавара, встречать пошел. После вечернего намаза звать велел.

Моряк поднял голову. Лицо исказилось, зрачки расширились. Он со страхом, как на гремучую змею, взглянул на переводчика и закричал:

– Я больше не могу! Не надо, не хочу! Я ничего не знаю…

Странно так закричал, оглянулся на товарищей – никто не отреагировал.

К Пушнику подошел Ян. Сообщил, что начальник тюрьмы с сегодняшнего дня удвоил ночной караул и выставил дозоры вокруг крепости… Новость была не из приятных. Рушился здорово задуманный план. Снять одного часового можно, но если их пара да еще дозор? Успех побега, и без того проблематичный, становился нереальным.

Мелькнула мысль, а не провокатор ли Абдулло? Переводчик знал о готовящемся побеге, сам, можно сказать, принимал участие в его подготовке. Почувствовав, что срок приближается, вполне мог испугаться и дать задний ход. Вот и решился на обман, придумав версию об усилении охраны. Однако проверить это не представлялось возможным.

Николай почувствовал себя загнанным в угол. Надежды разом рухнули, и Алексею теперь не избежать страшного конца.

– Ты иди… иди, – глухо сказал он Полуяну. – Я подумаю.

Закрыв глаза, Пушник прислонился к стене, затылком почувствовал ее скользкую бугристую поверхность. Стены, выложенные из ребристого камня, скрепленного глиняным раствором по неведомому европейцам рецепту, строились на века, и не было выхода из этого каменного мешка.

Кто-то тронул за локоть. Открыв глаза, Пушник увидел Моряка. Выражение лица его поразило: ни страха на нем, ни подавленности, только бешеная решимость.

– Послушай, прапор, – сказал Моряк. – Я знаю, братва готовит побег. Удрать не светит ни за какие коврижки, если не воспользоваться…

– Чем? – перебил Пушник.

– Нужно захватить склад. Там оружие, там боеприпасы… Если пофартит, сможем диктовать условия сами.

– Откуда знаешь, что в складе оружие?

– Не имеет значения.

– Вообще-то имеет. Но в нашем положении не до чистоты эксперимента. Значит, уверен?

– Век свободы не видать.

– Брось блатные прибаутки, – усмехнулся Пушник. – Пойми, если ты ошибся и в складе не оружие, а, к примеру, продовольствие, мы окажемся в мышеловке.

– Я сказал – твое дело не верить, – ощерился Моряк.

– Извини, брат, не психуй. Идея мне даже очень понраву. Я-то – за. Но с остальными следует потолковать. На кон люди голову кладут. Поэтому участие должно быть добровольным…

Вскоре согласие было получено от каждого. Заартачился лишь Полуян.

– Такого уговора не было, – заявил он. – Бежать – одно, а идти на смертоубийство не желаю. На волю желаю, прапор, да видно не судьба…

Пушник напомнил об усилении охраны и решил не обращать на Полуяна внимания. Надо было пересмотреть весь план, изменить время.

– Начнем, когда сотемнеет, – высказал предложение Николай. – Как считаешь?

– Ни в коем случае! – вмешался Моряк. – Начинать надо во время вечернего намаза. Поверьте моему опыту, это самый подходящий момент. Все уйдут на молитву, а нас, как обычно, выведут на прогулку.

– Согласен, – кивнул Алексей.

После недолгого обсуждения решили создать два группы захвата. Одна нападает на часового возле тюрьмы, другая снимает того, что-у склада. В первую вошли Полуян, который мог моментально освободиться от цепей, и Выркович, не имевший их вовсе. Другую группу после некоторого препирательства составили из Алексея и Николая. Алексей вынесет товарища на руках и, остановится возле часового. Калека и поддерживающий его заключенный, у которого заняты обе руки, не насторожат душмана, и его легче будет скрутить.

Прогулка, как обычно, началась перед закатом солнца. Свободные от службы духи покинули караулку и устремились в лагерь. Гнусавый голос муэдзина, призывавший мусульман к молитве, прозвучал для заключенных призывом к действию. Двор крепости опустел. Только Абдулло замешкался. Почуял, похоже, что события вышли из-под его контроля…

Абдулло долго тешил себя иллюзией соучастия в ор ганизации побега, Лучше других понимал гибельность предприятия и все же иокал связи с пуштунами, добывал для Полуяна «курево», для сопливого Сашки – лишнюю лепешку. Зачем он это делал, Абдулло и сам не знал. Впрочем, знал… За решеткой были свои понятные ребята, которым знакомо чувство локтя, понятия дружбы, взаимовыручки. Абдулло был одним из них. Он учился в школе, был октябренком, пионером. Как все. Потом в армии, принимая присягу, повторял в строю, как вое: «Я гражданин Союза Советских Социалистических Республик… торжественно клянусь…» Как же это было давно? Теперь он никому не товарищ. Теперь он ничей гражданин.

Раздался резкий, как удар хлыста, свист. То был сигнал. Сигнал для нападения. Согнувшийся в три погибели Пушник, которого с трудом тащил немощный старлей, внезапно встал на ноги, выпрямился и пошел на охранника. Тот попытался вскинуть автомат, но не успел. Пушник с размаху ударил его кулаком в переносицу. Подскочивший сзади Алексей накинул на шею цепь.' Душман захрипел и медленно, как куль, осел на землю. Почти одновременно Полуян расправился со своей жертвой. Тот успел лишь коротко вскрикнуть и завалился набок.