Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны Страница 15

— Ты, накануне всех событий, имел своё рекламное агентство? И нормально себя чувствовал?

— Условно я мог себя отнести к «среднему классу». Мне до среднего класса чуть-чуть не хватало. Я мог себе позволить ездить по Европе всё лето, мог себе позволить всякие «ништяки», собирался квартиру покупать.

(Мысленно я пожал плечами: человек, который может всё лето ездить по Европе и купить в недешёвом Донецке квартиру — именно что средний класс, безо всяких «условно».)

— Дело не в этом, — говорит Губарев. — Широкий средний класс не построишь на присасывании к активам.

— Нет, — перебиваю я его, — Паш, вопрос об общечеловеческих приоритетах. «Средний класс» выбирает бабло, либо возможность его зарабатывать. Неважно, каким образом, — более-менее в рамках закона. Поэтому в Москве «средний класс» ходит на Болотную и на Марши мира, поддерживая в войне Майдана и Антимайдана — киевскую власть.

— Москвичи в этом плане почему-то другие, — задумчиво говорит Губарев. — Объяснить мне это сложно. Я не совсем понимаю Москву. Я там не жил.

— И я там не жил, — говорю я. — Но это так.

— Майдан был нам чужд на уровне культурно-исторических идей и мифов, — подумав, пояснил Губарев. — В душе все поддерживали антикоррупционную борьбу. Антиолигархические лозунги были очень комплиментарны и среднему классу на Донбассе. Просто об этом не принято было говорить, чтобы не лить воду на мельницу Майдана. Поэтому мы осуждающе смотрели и осуждающе молчали. Что касается «среднего класса», то присосками власти может быть только ограниченное количество людей. Думаю, в антимайданное движения пошла та часть «среднего класса», которая не пристроилась в присосочно-отсосочную пирамиду. Я не собирался в неё встраиваться. Она мне противна по духу. Я старый революционер, красный националист, мне всё это претило. Я тихо ненавидел эту власть, хотя мне иногда приходилось с ней иметь дело.

«Нет, Паша, — думал я. — Ты всё говоришь правильно, но ты был именно “средний класс”, и вполне себя встроил в пирамиду: с большим или меньшим успехом. Пожалуй, всё-таки с большим, чем огромное количество участников Майдана, быть может, даже большинство майданных активистов. Как, впрочем, и Виктор Яценко, с которым мы обсуждали ровно ту же самую тему».

Если вспомнить Харьков, размышляю я дальше, там поначалу все знали главу местного «Оплота» Евгения Жилина — чьи антимайданные ролики так подействовали в своё время на Захарченко. Когда никто ещё ведать не ведал ни одного из будущих персонажей и героев донбасской войны — все уже слышали про Жилина и его «Оплот». Но ведь Жилин тоже занимался бизнесом: у него был бойцовский клуб по боям без правил, и он имел возможность системно помогать ветеранам Великой Отечественной — не спорадически, а из года в год. Жилин был удачливым представителем «среднего класса», хоть и со специфическими увлечениями.

Помимо Константина Долгова, главы, напомню, собственного PR-агентства, был в Харькове ещё и другой важный человек — Павел Верещагин. Они тогда вместе водили многотысячные толпы на штурм администраций, и вдвоём были у Кернеса со своими революционными требованиями; после чего их и повязали.

С Верещагиным я тоже общался — в Луганске, в октябре 2014 года, он был тогда в подразделении ополченцев «Ночные волки». Огромный такой, бритый наголо, харизматичный тип моего возраста.

Верещагин до войны был руководителем производства — что-то связанное то ли с кирпичом, то ли с бетоном.

Идём дальше?

Денис Пушилин окончил Донбасскую национальную академию строительства и архитектуры, факультет «экономика предприятия», потом был функционером движения «МММ», и тоже, говорят, не бедствовал.

Или Дмитрия Трапезникова вспомним — одного из замов Захарченко, который в свои тридцать с лишним лет руководил торговым домом, и смотрел из окна своего офиса на Майдан.

Да и сам Захарченко… Шахтёрское дело он оставил давным-давно, и занимался совсем другими вещами.

Я спросил как-то Захарченко, сколько весили активы к апрелю 2014 года, и он тут же назвал трёхзначную цифру. С виду обычная цифра, ничего удивительного, но дело в том, что речь шла о миллионах.

Захарченко был не бедный человек. Он был вполне обеспеченным.

С нами сидел в компании другой его заместитель, уже по военной части — и он, с невесёлой улыбкой, сказал, что до войны он был в разы состоятельней.

«Мы все были куда богаче», — повторил он, безо всякой, как мне показалось, жалости, но с некоторой иронией по отношению к самому себе.

Подобных примеров — десятки, а то и сотни.

Видя всё это, я просто обязан сказать одну важную вещь.

На Донбассе произошла революция среднего класса.

Этого не должно было случиться, потому что здесь заложена аномалия. Но случилось.

Можете называть это контрреволюцией, разницы в данном случае никакой. Контрреволюция — тоже революция. И то, и другое — переворот с целью захвата власти.

Раньше под революцией понималась смена экономической формации, но целая череда революций XXI века это правило временно аннулировала. Сейчас не меняют экономические формации: революции совершают в интересах финансовых групп, небезуспешно выдавая эти интересы — за национальные и, что самое смешное, за либерально-демократически е.

«Средний класс» очень любит либерально-демократические ценности, искренне считая их идеальной средой обитания, посему выступает во время революций в качестве основной движущей силы. Творческая интеллигенция, по сути, тоже представляет собой «средний класс» — будь то певец Вакарчук в Киеве или писатель Акунин в Москве (или где он там сейчас).

В качестве авангардных отрядов революции может быть использован «право-националистический» ресурс: от деятельных консервативных патриотов, статусно также относящихся к числу «среднего класса», до откровенно нацистской массовки, которая, впрочем, в количественном отношении в десятки раз уступает «среднему классу».

Именно поэтому просвещённый «средний класс» столь спокойно и скептически смотрел на бритоголовую братву на Майдане — «сейчас мы их пропустим впереди себя подраться, а потом заберём у них власть», — примерно так или именно так рассуждали представители «среднего класса».

Но в итоге вышло так, что власть отобрали и у бритоголовых, и у просвещённого «среднего класса» — и отобрала эту власть, как и следовало ожидать, крупная буржуазия; но это уже другая тема.

Пролетариат и крестьяне, а также униженные и обездоленные из любых социальных групп, увы, в революциях нового века ведущей роли не играют. Зачастую не играют вообще никакой.

Есть ещё один, весьма принципиальный момент: на всей территории бывшего СССР (да и не только здесь) буржуазия и «средний класс» совершают революции сугубо, исключительно прозападного толка. «За европейские ценности».

Запад в понимании революционеров нового времени — есть символ их личного благоденствия, их обязательной и неизбежной удачи. (Надо признать, это достаточно архаичная точка зрения, — ведь Запад не может гарантировать удачу даже собственным жителям, — но что поделаешь, людям нравится верить в сказки.)

«Средний класс» — порождение эпохи глобализации; поэтому он так легко перемещается в пространстве, всякий край ему люб. Лишь бы это не «русский мир» был — что-то такое есть в «русском мире», от чего «средний класс» воротит.

Да, на территории «русского мира» тоже можно поработать — здесь недурно платят, — но главное, чтоб «русский мир» не лез в чужие дела, и помнил своё собачье место.

«Средний класс», как нам объяснили умные люди, может быть движим исключительно меркантильными интересами. Основная функция «среднего класса», как известно, — это потребление.

Идеалистов больше нет, сказали нам, романтики перевелись. Остались только буржуазные прагматики (по крайней мере, так они думают о себе).

Буржуазия желает фуа-гра, кружевных трусиков, пармезана и «Бэнтли»; и заодно демократии, потому что «Бэнтли» и фуа-гра идут с демократией в одном флаконе. В этом нас тоже убедили сразу после распада СССР. Более того, распад СССР именно этим и обосновав. (Кому «Бэнтли» не досталось — сам дурак, зато тебе дали свободу, раб.)

…Я веду к тому, что на Донбассе надорвалась и рухнула привычная картина мира.

Во главе событий донецких (а также крымских, харьковских, луганских) стояли именно что представители «среднего класса». Одни из них дошли до победы, другие были выбиты на первых же порах, третьи сдались, четвёртые погибли, пятые эмигрировали — но всё это в данном разговоре уже не так важно.

Представители «среднего класса» выступили зачинщиками и застрельщиками антимайдана и начавшегося затем прямого военного противостояния.

Но ведь они сделали то, чего «средний класс» не должен делать никогда!