Илья Васильев - Александр Печерский: Прорыв в бессмертие Страница 15

А мы вступили в партизанский отряд и получили боевые задания. Руководители партизанского отряда заверили, что нашему товарищу будет обеспечен уход, так как он находится в партизанском крае. В апреле 1944 года с горечью мы узнали, что Борис Цыбульский скончался от воспаления легких.

Как я уже говорил в начале повествования, на советской земле нас собралось семь собиборцев — активных участников и организаторов восстания в лагере смерти: Аркадий Вайспапир, Алексей Вайцен, Семен Розенфельд, Ефим Литвиновский, Наум Плотницкий и Борис Табаринский.

О каждом из них я и хочу сказать несколько слов.

Аркадий Вайспапир. Родом из старой еврейской колонии Бобровый Кут на Херсонщине. Там родились его дед-кузнец и отец — полковой бригадир. Там же Аркадий окончил десятилетку, оттуда накануне войны ушел в Красную Армию и служил на границе, недалеко от Бреста.

Под Черниговом он был ранен в третий раз. Товарищ перевязал рану и нес его на себе до реки Десны. Аркадий потерял сознание. Когда пришел в себя, почувствовал острую боль и влажный холод. Над рекой гремело эхо орудийных залпов. В воздухе беспрерывно свистели пули и с воем разлетались осколки. Рядом с ним лежал мертвый товарищ, тот, который его сюда принес.

Как добраться до воды, чтобы хотя бы губы смочить? Аркадий попытался подняться, но тут же упал. Стало чуть легче, когда удалось развязать бинт, которым товарищ перевязал ему ногу, и выпустить из раны немного крови.

Появились немцы, бросили его в кузов грузовика, где уже лежали еще восемь красноармейцев.

Дальше — гомельский лагерь, бобруйский, минский, Собибор. Об этом я уже рассказал. Участие в организации восстания, бегство, переправа через Буг, вступление в партизанский отряд, соединение с Советской армией. Участие в боях, победа.

Ефим Литвиновский. Служил в 14-й Кубанской кавалерийской дивизии. В плен был захвачен немцам на поле боя, когда лежал раненый, без сознания. Попал в минский лагерь, оттуда в Собибор. Участвовал в организации восстания в Собиборе, бежал, сперва попал в польский партизанский отряд. Потом в Сковорожницких лесах встретился с группой красноармейцев, бежавших из плена. Командиром этой группы был Федор Ковалев. Вместе они вступили в прославленное партизанское соединение дважды Героя Советского Союза Федорова.

Как и многие из бывших лагерников, закончил войну в рядах Советской армии. Живет в Куйбышеве.

Наум Плотницкий. Как и все мы, долго партизанил, войну завершал в регулярных войсках. Живет в Пинске…

Борис Табаринский. Родился в 1917 году в Минске. Отец рабочий. Борис окончил семилетку и пошел работать на кожевенно-галантерейную фабрику, на первых порах учеником. Затем работал закройщиком, гальванистом. На этой же фабрике работали его браться Зисель, Яша и их дети.

Война застала его в Минске. Борис был младшим лейтенантом запаса и сразу явился в военкомат. Там ему велели ждать вызова. Но Минск был захвачен немцами через несколько дней после начала войны. Борис с сестрой Маней пытались вырваться из окружения. Днем и ночью шли они со многими беженцами на восток.

На Московской магистрали немцы перерезали им дорогу и заставили повернуть обратно. Когда они добрались до Минска, их дом, в числе множества других, уже был разрушен. Ежедневно их гоняли на расчистку города. В июле-августе 1941 года всех минских евреев согнали в гетто.

7 ноября 1941 года, в день праздника Октябрьской революции, гитлеровцы провели в Минске свою первую акцию — вывели из гетто 20 тысяч евреев и расстреляли. Через две недели, 20 ноября, провели вторую акцию: снова расстреляли несколько тысяч человек, в первую очередь врачей, инженеров, людей с высшим образованием.

Позже Борис попал в эсэсовский рабочий лагерь на Широкой, а в сентябре 1943 года вместе с другими евреями его отправили в Собибор.

«Наилучший день в моей жизни, — любил говорить Борис Табаринский, — это день восстания в Собиборе — 14 октября 1943 года. Помню, как мы прорывались из лагеря, как потом, на второй день, прятались вместе с тобой в зарослях кустарника возле железной дороги. Ты принял правильное решение разделить большую группу на несколько маленьких. Мы разошлись по нескольку человек, и нам удалось уйти от преследователей и встретить партизан».

Борис Табаринский и Аркадий Вайспапир вступили в партизанский отряд имени Фрунзе. В отряде Табаринский был пулеметчиком. Во время одного боя с фашистами он попал под сильный огонь противника. Взрывной волной его отбросило от пулемета. Сколько он ни пытался вернуться к пулемету, ему никак не удавалось. Это заметил Аркадий, он сумел ползком добраться до огневой точки и схватить пулемет. Вместе с Борисом они отползли в менее опасное место и оттуда открыли огонь по фашистам.

Из партизанского отряда Борис Табаринский ушел в Советскую армию и до конца войны был на фронте. Участвовал в боях за Варшаву, Восточную Пруссию, брал Данциг, форсировал реку Одер. Победу он праздновал в Штеккене.

В 1947 году демобилизовался и вернулся в Минск. Поступил на ту же кожевенно-галантерейную фабрику, где работал до войны.

Алексей Вайцен. И после войны он в течение двадцати пяти лет служил в армии. Теперь он, конечно, вышел на пенсию, живет в Рязани.

Теперь о Семене Розенфельде. Когда началась война, Семену Розенфельду не было и девятнадцати лет. Он успел окончить десятилетку в местечке Терновке Винницкой области и был призван в армию. Служил в 152-м отдельном артиллерийском полку 4-го стрелкового корпуса, который дислоцировался в Гродно. О нападении фашистов на Советский Союз узнал не из радиопередач, а по начавшейся стрельбе.

Отходя от границы, остатки его полка остановились неподалеку от шоссе, забитого немецкими грузовиками. Фашисты чувствовали себя настолько уверенно, что на ящиках со снарядами, которые везли на фронт, они беспечно поставили патефон, и вместе с грохотом немецких моторов разносились звуки русских песен.

«Можете себе представить, как мы были измотаны, — вспоминает Розенфельд. — До сих пор не могу понять, откуда у нас взялись силы. Мы моментально окружили шоссе и буквально в считаные минуты все, что находилось на шоссе, было охвачено огнем. Вот вам русские песни!»

В дальнейшем Розенфельд разделил нашу общую судьбу: минский лагерь, Собибор, восстание. Но его постигла неудача — он был ранен. Спустя три часа после бегства из лагеря он почувствовал сильную боль в правой ноге. Плохо: с самого первого дня свободы — калека. Розенфельд вместе с двумя мальчиками, братьями Моником и Юзиком, отстали от группы Боруха и направились на юг к Савнинским лесам. Местные сказали им, что там действует партизанский отряд. Две недели блуждали они по лесу, пока наконец у хутора Яново не наткнулись на потушенный костер. У костра стояла накрытая ветками пузатая макотра, полная вареного гороха. Ясно, что неподалеку кто-то должен быть. В ста метрах от костра они обнаружили блиндаж, в котором жили пять собиборцев, пришедших сюда десять дней назад, и еще три чешских еврея: Шнобель, Карнишовер и Зильберман. Они бежали из другого лагеря.

В начале декабря выпал первый снег, и, по-видимому, по следам на снегу сюда добралась группа вооруженных польских националистов-аковцев. Из шести человек, не успевших скрыться в блиндаже, пятеро были убиты, одному удалось бежать. Гранатой, брошенной бандитами, был убит еще один человек. Бандиты стали разбирать бревна, которыми был накрыт блиндаж.

У Розенфельда в кармане было три патрона. Он их наскоро связал и положил на бревна, а под ними пристроил горящую свечу. И, представьте себе, патроны выстрелили. Этого было достаточно, чтобы бандиты разбежались.

Теперь в блиндаже их осталось четверо. Почти семь месяцев они еще скрывались у добрых людей на хуторах между Люблином и Хелмом.

Во второй половине 1944 года Красная Армия освободила Хелм. Рана у Розенфельда продолжала кровоточить, но он пошел к советскому коменданту и буквально потребовал отправить его на фронт.

Под Лодзью он солдат, у Познани — сержант. И опять ранение: в правую ногу и правую руку. Обратно в Лодзь, в госпиталь, но на сей раз ненадолго. Когда рейхстаг был еще окутан дымом, у его стены вместе с тысячами других солдат стоял воин. Это был Семен Розенфельд. В неполные двадцать три года голова его была убелена серебристой сединой, а лоб покрыт глубокими морщинами. Он только на минуту перекинул автомат на левое плечо и осколком он выцарапал на стене: Барановичи — Собибор — Берлин!

Марк Гейликман.

Люка