Александр Тумаха - Наш десантный батальон. Страница 15

Снова аэропорт. Два "Боинга". Ожидание вертолетов.

Афганские солдаты. Наконец пришли вертолеты. Ми-8. 45 минут над горами. Гардез. Вч 44585. Плакат над входом: "Слава советским десантникам". Солнце. Днем жарко. Ночью холодно. Жить можно. Но нас, несколько человек, отправили еще дальше - ближе к границе. В отдельное подразделение части - за перевал.

БТР-70. Дорога. Ездят такси из Гардеза, и как-то не верится, что здесь стреляют, что рядом душманское гнездо. Подвезли несколько афганцев, один говорит: "Афганистон - не хорошо! Афганистон - душман, басмач, не хорошо!", - говорит, а сам улыбается как-то злорадно.

Короче, здесь нормально - живем в казармах (повсюду в

Афгане советские войска живут в палатках), есть баня (даже в Гардезе ее нет), ну и т.п.

В общем, все o'key - пишите письма мелким почерком.

07.11.1982.

Дмитрий:

_ТРЕТИЙ ВЗВОД. ВОСЬМАЯ РОТА._

- Сейчас все в наряде, так что я тебя ознакомлю с обстановкой спокойно, - старший сержант Тименбаев, казах, невысокого роста, кряжистый, с лукавым и недобрым, и одновременно ласковым взглядом раскосых глаз, привел Дубина из длинного темного коридора, пронизывающего насквозь всю казарму, в кубрик, который занимали третий и минометный взвода. Они и впрямь вошли в третью правую дверь со стороны южного входа.

- Вот будет твоя кровать наверху, вот тумбочка. Положи свои вещи пока на кровать, потом разберешься. Главная твоя, и других молодых, задача по кубрику - печь и вода. Всегда должен быть уголь, дрова, и полный бидон воды. Утром дополнительно должен быть еще вот этот бак нагретой воды.

Дубин огляделся вокруг, пока сержант нагибался за баком и доставал из-под кровати эту странную емкость - в форме параллелепипеда, величиной с парашютную сумку, с закругленными боками, двумя приваренными ручками и круглым отверстием сверху. Бак явно имел афганское происхождение.

Помещение тускло освещалось импровизированными люстрами, абажурами для которых служили верхние половины корпусов мин-итальянок. По обеим стенам кубрика тянулись обычные двухъярусные армейские кровати, в середине правой стены была вмонтирована капитальная массивная печь с железным листом сверху вместо плиты.

Возле нее лежали дрова, стояло ведро с углем, а ближе к входу - стальной бидон, который в гражданской жизни обычно используют для хранения и перевозки молока.

Одна из кроватей слева, ближе к окну, которых было всего два, была убрана с особой тщательностью, в изголовье стоял портрет молодого офицера в парадной форме. Позднее Дубин узнал, что это был скромный памятник, такова была установившаяся традиция, командиру их взвода лейтенанту Александру Кожинову, который погиб 2 августа 1982 года.

Нового командира не присылали до самой весны, и поэтому

Тименбаев все это время частично исполнял офицерские обязанности.

Потому же, третий взвод отдельно курировал и замполит роты, которому вскоре пришло время смениться по той же скорбной причине, по причине гибели…

- Куда ты оглядываешься, ты на меня смотри, и слушай, - Дубин невольно вытянулся по стойке смирно, уловив металлические нотки в голосе замкомвзвода, - Так вот: ты служишь в третьем взводе восьмой роты, и если тебя будут припахивать чужие дедушки, неважно, из другого ли взвода, и уж тем более роты, подчиняться нельзя. Чуть что, можешь говорить мне, или Косте, или Сереге, или Вите, всех скоро узнаешь; мы разберемся. Понял, да?

- Да.

- Не да, а так точно. Ты же не первый день в армии, должен знать.

- Так точно.

- Хорошо. Теперь пошли, проведу по батальону. И, запоминай сразу - больше никто показывать не будет.

Выйдя на крыльцо, Тименбаев оглянулся, и показал рукой в глубь коридора: "Отсюда, до тумбочки девятой роты, наша территория. Это когда дневальным будешь". На всем протяжении длинного сквозного коридора, под лампами, стояли несколько дневальных - четыре или пять, Дубин точно сосчитать не успел.

По бокам от входа в казарму были установлены две гильзы от гаубицы, приспособленные под урны для мусора. Вперед вела неширокая дорожка, обсаженная тополями. Справа, из пригорка, слабым и мутным ручейком текла вода.

- Напротив, казарма седьмой роты, там тебе делать нечего.

Правее штаб и караулка. Пошли сюда, - они спустились с крыльца, и пошли влево, в сторону техники.

- Вот парк нашей роты - 9 БМД и одна БТРД минометчиков.

Нашего взвода, вот эти - 386, 387, 388. Ты - наводчик двести восемьдесят шестой. Так, ну это каптерки, это потом, пошли дальше.

Вот КПП. Привет, Витя, - у ворот, скрестив ноги, спрятав руки под ремень над бушлатом, стоял среднего роста кучерявый сержант с маленькими изящными усиками.

- Это что, наш молодой новый?

- Ага.

- И как?

- Пока не знаю. Ладно, привет, - они прошли через плац, усеянный щебенкой, и вошли в столовую.

- Наши столы вот, четыре, слева от входа, - внутри было сыро и тускло. Противоположная входу стена большого, продольного помещения с невысокими потолками, разделенного рядом квадратных колонн, терялось во тьме. Слева угадывались два закрытых окна раздачи. Рядами стояли длинные деревянные столы и скамьи. Ощущение, как в морге, а не в столовой. Вообще все армейские столовые производили неприятное впечатление, но эта показалась Дубину просто жуткой.

Они вышли на улицу, и двинулись дальше. За углом столовой

Тименбаев показал водовозку - зеленый ЗИЛ, который доставлял питьевую воду из Суфлы. Других источников чистой воды в батальоне не было. Водовозка же делала за день обычно два рейса - утром и вечером, под охраной машин, дежуривших ночью возле местного комитета

НДПА. Без вооруженной охраны, в одиночку передвигаться было опасно.

Этой воды часто не хватало, особенно вечером, поэтому очень важно успеть раньше других, когда ее привозят, - все это старший сержант объяснял Дубину, когда невдалеке, возле забора они заметили оборванного изможденного солдатика с грязными казанами, кружками и ложками. Используя воду из арыка и песок, он мыл всю эту посуду.

Тименбаев резко прервал разговор и быстрым шагом двинулся к нему, оставив Дубина в легком замешательстве. Тот поспешил вслед и, подойдя ближе, признал в худом грязном лице знакомые черты. Они вместе полгода назад надрывались в Чирчике на курсе молодого солдата. Но имя его давно уже вылетело из головы. Между тем

Тименбаев наехал на молодого с возмущением в голосе:

- Ты, чмо, что делаешь?!! Хочешь, чтоб мы все заболели и умерли!? Чем ты моешь казаны? Посмотри на свои руки, они покрылись уже коростой, - Солдатик стоял почти по стойке смирно, опустив глаза к земле и спрятав руки за спину. - Ты что, воду из цистерны набрать не можешь, вот же она, рядом!!!

- Там пусто, я потом перемою.

Тихий ответ еще больше разозлил сержанта:

- Пусто? А где ты был раньше, обед уже кончился три часа назад! И когда потом?

Эти слова остались без ответа.

- Вот, знакомься, его зовут Ильин, будете работать вместе, - Тименбаев повернулся к Дубину и внимательно на него посмотрел. В голове у Дубина все смешалось. Он почувствовал, что в лице этого

Ильина видит свое ближайшее будущее, и ему стало страшно. Под взглядом сержанта он съежился, и чтобы чем-то ответить, попытался изобразить на лице понимание, но в итоге получилась какая-то дурацкая ухмылка. Тименбаев хотел уже отвернуться и продолжить разнос, но, увидев эту гримасу, сверкнул глазами, и с каким-то отвращением, граничащим с удивлением внимательно оглядел этого нового придурка.

- Ладно, через час лично мне представишь все в чистом виде.

Понял, чадо. Ты, как тебя зовут? - без паузы повернулся он к Дубину.

- Рядовой Дубин, - замешкавшись от неожиданности, ответил тот.

- Врешь, ты ефрейтор. Пошел за мной.

Они молча направились в казарму. Дубин понял, что прелюдия завершилась, и еще понял, что об этой своей ухмылке ему придется еще не раз пожалеть.

- 8-я рота, 9-я рота, взвод саперов, взвод связи, минометная батарея. - Прим. автора.

Дмитрий:

_ЛЕОНИД ИЛЬИЧ._

10 ноября в Москве стояла самая, что ни на есть зимняя погода: падал белый снег, из помещения казалось, что на улице стоит абсолютный холод. Позавтракав рано утром, Леонид Ильич листал свежую

"Правду". Просмотрев две полосы, он почувствовал привычную усталость

- здоровье Генерального Секретаря уже давно было неудовлетворительным. Хорошо еще двигаться он мог сам, чаще все-таки без посторонней помощи. Свернув газету, он встал с трудом из кресла.

В соседней комнате тоже почувствовалось какое-то движение: там находилась личная охрана, которая следовала за руководителем страны повсюду. Когда Леонид Ильич поднялся в спальню, они поднялись вслед и закрыли за ним двери.

Виктория Петровна оставалась внизу в столовой. Ей показалась, что прошло каких-то несколько минут, когда один из сотрудников охраны медленно подошел к ней. Наклонившись, он сообщил, что ее муж только что умер. Она зарыдала. Через некоторое время, взяв себя в руки, пошла к нему наверх. Охрана не разрешила ей пройти.