Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс" Страница 15

— Ну что же, — сказал он лукаво, — добрый вечер в вашем доме, уважаемая Варвара Ивановна!

Женщина присела на стул, стянув на груди, словно защищаясь, пушистые концы платка. «Кто он? — мелькнула тревога. — Откуда знает меня?» А офицер аккуратно завесил окно, щелкнул серебряной зажигалкой. Засветился язычок керосиновой лампы.

— Плохо чувствуете себя? — спросил озабоченно.

— Ничего, пройдет, — пробормотала она. — Испугалась за пса… А вы действительно ищете квартиру, господин офицер?

— Нет, Варвара Ивановна, — ответил он и добавил с нажимом: — Я ищу шкатулку…

— Какую шкатулку? — еще больше забеспокоилась Варвара Ивановна, а в памяти сразу же возник тот день, когда она в последний раз видела Василия Иринина. Именно в тот день впервые зашла речь о шкатулке — за неделю перед приходом в город оккупантов.

…Подполковник Василий Тарасович Иринин выглядел уже далеко не тем бравым и удачливым Васей, который, исполненный решимости и собственного понимания революционного долга, за одну ночь ликвидировал с друзьями двух опасных провокаторов. Теперь он был совсем седой. Куда и пропал вьющийся черный чуб? Но его мягкий, как и смолоду, волос красиво лежал шелковым со стальным отливом шлемом, подчеркивая некую античную четкость в чертах его незаурядного лица, возмужавшего, словно отлитого из бронзы, но уже с иссеченным глубокими морщинами широким выпуклым лбом.

— Извини меня, Варя, что заглянул к тебе не на чай с маковыми коржиками, — сказал утомленно и провел ладонью по лицу, словно снимая усталость, — Еще не забыла нашу «пятерку))?

— Не надо, Вася…

— Ну раз не надо… Я к тебе с просьбой, Варя.

— Ты же меня знаешь, Вася…

— Знаю, потому и прошу. Наше дело чисто добровольное.

— Понимаю… Но что я могу?

— Многое! К примеру, ты можешь остаться при немцах, держать конспиративную квартиру, обеспечивать связь с партизанами. — Он поднял глаза на одина — ново молодых Степана и Валерия, минуту помолчал, а потом добавил грустно, словно извинялся: — Фотографии придется снять.

Он оставил в тот день нарядную шкатулку, а ключ забрал. И приказал держать в памяти самый важный ключ — пароль. Сказал:

— Спрячь шкатулку понадежней — немцы грабят. А без шкатулки… Да, все это не очень разумно, но и что‑либо изменить уже нет времени! Жаль, не я планировал…

Шкатулка, которую спросит только свой…

— Вы какой же шкатулкой интересуетесь?

— Вашей семейной, отцовским наследством.

— Шкатулка есть, да ключ затерялся.

— Была бы шкатулка, а отмычка найдется, — проговорил он вторую часть пароля и вынул из кармана мундира небольшой ключик. Тот самый…

Но это было еще не все. Хотя Варвару Ивановну охватила радость, внешне она еще больше нахмурилась.

— Берите, грабьте последнее, ваша власть… Бога у вас нет! — Пошла на кухню, принесла шкатулку. Твердо помнила условие: ее откроет лишь тот, кто принесет ключ. В этом и крылся главный секрет.

Незнакомец взял ее в руки, спокойно взвесил, будто собираясь зашвырнуть, лукаво взглянул на Варвару Ивановну, а потом ловко вставил ключ, сделал поворот. Замочек щелкнул, и крышка туго откинулась. Он не положил шкатулку на стол. Он нащупал под замочком неприметный рычажок, осторожно передвинул его в сторону и сделал еще два оборота ключом. Зазвучала свадебная осетинская мелодия.

— Вот и имеем в нашей работе музыкальный антракт, — пошутил офицер.

— Да, музыкальный…

Варвара Ивановна ежедневно с нетерпением ждала этой встречи, а когда она произошла, то почему‑то растерялась.

— Добрый вечер, товарищ, — сказала тихо, впервые за дни оккупации произнося это привычное, но, оказывается, такое прекрасное и многозначительное слово — «товарищ», с которым можно обратиться сейчас только к советскому человеку, к преданному сыну и защитнику Отчизны, к другу по оружию.

Незнакомец, видя ее волнение, сдержанно и мягко заметил:

— Зовите меня Владиславом…

— Рада видеть вас, товарищ Владислав. Ох уж рада! Вы простите меня за придирки…

— Ну что вы, Варвара Ивановна! Наоборот, было бы худо, если бы вы что‑нибудь забыли или поспешно пошли со мной на контакт. А впрочем, Василий Тарасович меня предупреждал, что вы не из забывчивых. Как вы себя чувствуете?

— Сердце немного беспокоит, — благодарно ответила женщина. — Но должно тянуть… Еще должно! Особенно — теперь… Но что же это мы все стоим? — И добавила на украинском языке: — Гисть у дим, свято в дим, та частуваты чым?..[10]

— Вы, кажется, родом из Полтавы? — подвигая к себе табуретку, спросил посланец подполковника Иринина.

— Ах, когда все это было, давно уже я оттуда… Теперь я больше местная, не то осетинка, не то кабардинка…

— Да, куда только судьба не забрасывает людей… Однако, Варвара Ивановна, времени у меня в обрез — так что перейдем к делу. Что у вас?

— Пока все вроде нехудо, не сглазить бы… Ой, да что это я говорю? Пока фашисты здесь, никакого добра не будет… Задания в основном выполнены, наши люди успешно укоренились в управу, в местную полицию… Вот связи только до сих пор не имели.

— А как со взрывчаткой?

— Да жалоб нет, но часовых механизмов — в обрез.

— Хорошо, об этом позаботимся… Мастерская здесь? — Владислав показал на пол.

— Нет, пришлось перебазировать в другое место. Все из‑за нее, — Варвара Ивановна с неприязнью кивнула в сторону комнаты немки. — Такая проныра, спасу нет. Будто мышь, весь дом обшарила. И своя же, бывшая советская, откуда‑то из‑под Львова. Вырастили гадюку на свою голову. Немцы так и прут к ней ордой. Домой привозят обязательно на машине. И все офицеры, перед рядовыми она нос дерет. Тьфу на нее — блудницу! Одно слово — овчарка, как и пес ее…

«Немка из — подо Львова, — слушал Варвару Ивановну Владислав. — Молодая, красивая… Неужели та самая? А я уже и не знал, где ее разыскивать… Но возможно ли такое совпадение?!»

— Как ее зовут? — просил словно бы мимоходом.

— Кристина Бергер.

«Она!»

— Где работает?

— Я же сказала — гестаповка!

«Двое под одной крышей… Опасно… Очень неудачное сочетание… Хорошо, хоть не знают друг о друге… И хорошо, что перевели в другое место мастерскую… Стоит ли их знакомить? Нет, не стоит! Вдруг выкажут себя? Сейчас отношения между фольксдойче и местной жительницей выглядят естественно. У них это — не игра, а учить некогда…»

Словно читая его мысли, Варвара Ивановна сказала:

— Мне, товарищ Владислав, опасно с ней под одной крышей. Прямо руки вяжет.

— Что поделаешь, — пожал плечами. — Сейчас здесь квартирные вопросы решают фашисты, а не мы…

Слышно было, как на улице остановилась машина. Владислав насторожился, прислушиваясь. Варвара Ивановна тоже притихла. Щелкнули дверцы — раз, другой. Со двора долетели голоса — женский и мужской. Радостно и тонко заскулил пес.

— Вит, на место! — властно приказал по — русски женский голос. Потом — серебром — смех и щебетанье по — немецки: «Нет, нет, герр Мюллер, даже не упрашивайте. Сегодня мне, к большому сожалению, не до развлечений. Жаль, но это действительно так. Слишком утомительный день…»

Мужской голос горячо настаивал с неуклюжей, но прозрачной галантностью:

— Ну, фрейлейн Кристина, всего лишь на полчаса! В мыслях я с гордостью, как высшую награду любимого рейха, буду носить божественное ожерелье из подаренных вами роскошных, как и вы, тридцати минут…

— Нет, герр Мюллер, я должна отдохнуть, штурмбанфюрер ждет меня рано утром.

— Милая фрейлейн, сжальтесь надо мной!

— Вы шутите, господин Мюллер! А если я о вашем поведении расскажу господину штурмбанфюреру?

— Фрейлейн Кристина! Я предлагаю вам взамен другое, очень дорогое ожерелье. Я лично его конфисковал у богача — ювелира из иудеев… Слово чести немецкого офицера!

— Прикатила, — с неприкрытой неприязнью сказала Варвара Ивановна. — Я выйду, закрою за ними калитку, да и пса на цепь посажу. Эти ироды ведут себя со мной как со слугой…

«Так, теперь — спокойствие и еще раз спокойствие», — приказал себе Владислав, но переложил парабеллум из кобуры в карман. Заложил руки за спину, начал с кислым, безразличным выражением лица мерить шагами комнату. Игра…

Скрипнула дгерь, и в комнату вошла ладная немка в черной эсэсовской форме без знаков различия. За нею вышагивал взъерошенный обер — лейтенант. На нем не было ни фуражки, ни шинели. Вероятно, оставил в машине. Увидев незнакомого, старшего по званию офицера, обер — лейтенант за спиной девушки приветственно выбросил над ее узкими плечиками руку и молодцевато гаркнул:

— Хайль Гитлер!

«Она, действительно она — Марийка», — подумал Владислав, что не помешало ему отметить и другое — ее спутник, герр Мюллер, сильно подвыпил…