Богдан Сушинский - Черные комиссары Страница 15

– Увы, мне своей родословной хвастаться не приходится.

– Что тоже имеет свои… преимущества, капитан, – грустно раздвинул уголки губ подполковник. – Были времена, когда многие из нас, породистых, охотно поменялись бы с тобой своими родословными, почитая «беспородность» как великое благо.

– Не уверен, что о тех временах следует говорить в прошедшем времени.

– Следует, – отрубил подполковник. – Возвращаясь же к Лозовской, скажу, что она нами проверена. В деле. Так что с этой стороны знакомства с ней можешь не остерегаться.

– Спасибо за предупреждение.

– Но ты ведь хочешь встретиться с Валерией не для того, чтобы обсуждать с ней «родословные» ваших предков?

– Ясно, что не для того.

– Тогда и не стоит касаться этой темы, – решительно постучал костяшками кулака по столу подполковник. – Вообще никогда. И еще. Во время занятий вести себя с Лозовской следует как с инструктором. Как с инструктором, – жестко подчеркнул наследник княжеско-татарского титула.

Они уже попрощались, когда на самом пороге Бекетов неожиданно остановил его фразой:

– Тем не менее ты к ней все же присматривайся. Все-таки австрийская, а значит, германская кровь; баронесса, жила в Румынии, в Венгрии, в Австрии, в Польше… Все может быть. А, как считаешь?

– Вряд ли она признается мне в чем-либо таком, что не смогли выбить у нее КНВД и военная контрразведка.

– А не надо ничего выбивать. Однако вдумчиво слушай, анализируй, сопоставляй. И чуть что, хоть малейшее подозрение… Немедленно докладывать. Немедленно! Неужели ты думаешь, что мы просто так подставили тебя этой красавице? Ты ведь, наверное, решил, что это мы подставляем эту девицу тебе. Валерия тоже так решила. На самом же деле все выглядит иначе.

– В свою очередь вы обязали баронессу докладывать обо мне.

– Само собой! – на лице подполковника не появилось даже тени смущения. – Да, следить и докладывать. В обязательном порядке. А как же иначе?! Но еще раз предупреждаю: на занятиях вести себя с Валерией исключительно как с лейтенантом-инструктором Лозовской. И никаких любовных шашней. Строго-настрого!

Очевидно, Валерия была предупреждена о том же, поскольку на протяжении всех занятий они вели себя так, словно всегда находились под неусыпным оком Бекетова или уже на вражеской территории при выполнении задания и не имели права раскрывать факт знакомства друг с другом или хотя бы малейшей приязни. К тому же сразу после занятий за Валерией и еще двумя преподавателями секретных курсов приезжала легковая машина, появление которой не оставляло капитану никаких шансов и надежд. Стоит ли удивляться, что лишь после десятого занятия девушка неожиданно сказала:

– Все, на этом наш краткий курс ознакомления с работой радиста завершен. Еще в течение трех дней вы будете совершенствоваться в работе ключом. Экзаменовать вас никто не станет, так как это противоречит методике подготовки, предпочитаемой подполковником Бекетовым.

– Меня не станут экзаменовать?! Странно.

– По его методике, проверять нашу подготовку станет сама жизнь. Война, если уж выражаться конкретнее. К тому же каждое наше занятие завершалось проверкой усвоенного материала.

Капитан никак не отреагировал на это уточнение Лозовской; считал, что говорить о грядущей войне категорически запрещено. С Германией подписан договор о дружбе, а больше нападать на великую Страну Советов вроде бы некому. Они немного помолчали, и только после этого Гродов все-таки поинтересовался:

– Но хоть какие-то успехи у меня просматриваются?

– Будем надеяться, что лично вам работать с рацией не придется, – дипломатично ушла от прямого ответа Валерия. – Для этого существуют профессиональные радисты.

– Лучше – радистки.

– Нет, уж поверьте мне, радисты. Они менее эмоциональны и в большинстве своем храбрее; у них больше шансов уйти от преследования, отбиться силой оружия. А главное, – по-мужски поиграла она желваками, – куда меньше вероятности того, что вы влюбитесь в своего напарника-радиста, что тоже облегчит вам жизнь.

– Вот над этим не задумывался.

– Потому что жизнь на стойкость вас пока что по-настоящему не проверяла.

Теперь, вооруженный сведениями «от Бекетова», Дмитрий стал пристальнее наблюдать за радисткой-аристократкой – ее манерой держаться, ее жестами, ходьбой, речью. Не для доносов, естественно, а для души. Увы, ничего сногсшибательного он так и не обнаружил. Зато окончательно убедился, что судьба действительно свела его с по-настоящему красивой женщиной. Широкие, покатые плечи; лебяжья, украшенная природными завитками шея; в меру высокая, по-девичьи тугая грудь. Правда, обращали на себя внимание слегка подпорченные «непородистыми» вкраплениями римские черты лица. Причем в самом деле «подпорченные». Что, однако, делало лицо Валерии не то чтобы менее красивым, а по-своему, с легкими мазками озорства, смазливым.

– Когда я говорил о радистке, то имел в виду вас, Валерия Яновна.

– Напрасно. Почти исключено, что меня станут использовать в качестве радистки. Как и вас, товарищ капитан, в качестве радиста.

– Кто знает? А вдруг…

– Подобное использование выглядело бы неразумным. Слишком серьезную подготовку мы получаем. Умению пользоваться рацией нас обучают для общего развития, и на тот, самый крайний, случай, когда мы вдруг останемся без прикомандированных к нам радистов.

– По-моему, сообщение об экзаменах прозвучало всего лишь началом чего-то более важного, что вы хотели сообщить мне, лейтенант.

– Считайте, что хотела обрадовать: подполковник Бекетов позволил использовать еще три часа времени для проведения с вами общеподготовительной беседы.

– Даже так, «общеподготовительной»?

– Что вас удивляет, капитан? Такой термин действительно существует.

– Мы будем проводить эту беседу здесь?

Стая чаек шумно приблизилась к берегу, совершила несколько кругов над соседним утесом, небольшая плоская вершина которого откололась от материка и, склочно переругиваясь, стала устраиваться на нем. Откуда-то издалека донесся протяжный гудок парохода, однако самого его рассмотреть было невозможно, поскольку он шел в полном тумане, что называется наощупь.

– Можем спуститься к заливу и посидеть там, – неожиданно предложила Валерия, как только затих повторный гудок.

– Давно мечтаю о том, чтобы посидеть вместе.

– Или же взять шлюпку.

– Там решим. Главное, что мы окажемся вне курсов и будем вместе.

– Только наденьте шинель, у воды всегда прохладнее. Я со своей шинелью, как видите, – метнула она взгляд на вешалку, – вообще не расстаюсь, как и подобает южанке.

14

Пилоты свое слово сдержали: последние километры за Днестром они прошли на максимальной высоте и с заглушенными двигателями, используя все планерные способности своего небольшого военно-транспортного самолета связи. Высадка прошла на удивление удачно. Все четверо диверсантов приземлились в третьем часу ночи, в безлюдной пойменной низине у речушки, быстро нашли снабженный двумя фонариками мешок со своим багажом и, засыпав парашюты в яме глиняного карьера, направились к полуразрушенной пастушьей хижине.

Здесь они разделили общий багаж по двум красноармейским рюкзакам и двум офицерским чемоданчикам и разошлись: агент Лесник со своим радистом направился на северо-запад, к видневшемуся неподалеку лесу, чтобы там, у одного из лесных хуторов, приготовить базу для приема основной диверсионной группы. А Крамольников с радистом Корнелиушем по кличке Монах двинулись строго на юг, в надежде как можно быстрее добраться до ближайшей железнодорожной станции.

На окраине села они наткнулись на крестьянскую повозку, возница которой направлялся на расположенный в двух километрах полевой стан. Расспросив опешившего от такой неожиданной встречи мужичка, как добраться до станции, диверсанты стащили его с передка, убили и, забросив тело в глубокий, поросший кустарником овраг, погнали лошадей в сторону железной дороги.

– Что, служивый, – самодовольно проговорил Крамольников, берясь за вожжи и обращаясь к своему напарнику, – будем считать, что наша личная война против Красной империи уже началась.

– Ну, прибить колхозного ездового – чести немного, – проворчал Монах. Поручик уже знал, что в Гражданскую он, еще мальчишкой, оказался в Румынии, поскольку отец его был молдаванином. После учебы в монастырской школе какое-то время действительно служил послушником в монастыре. Но в сигуранце решили, что этот русской старообрядкой рожденный верзила создан не для монастырских молитв и спровоцировали его участие в драке почти у самых ворот обители. Затем, как водится, последовали полицейский участок, вербовка и разведшкола, где Василия Корнелиуша с одинаковым старанием готовили к обязанностям и радиста, и диверсанта-взрывника.

– Вы не заметили, служивый, что ездовой этот – призывного возраста? Завтра таких вот ездовых красные комиссары обмундируют и вооружат. И будут они гнать ваши «железные легионы» от Дуная до Бухареста и германских границ.