Канта Ибрагимов - Прямой наводкой по ангелу Страница 15

Свадьба была просто роскошной, настоящий пир, и не один день. И подарков ей надарили — мечта: теперь она в золоте, а наряды!

Сам жених больше всех рад. По крайней мере целую неделю, как говорится, «не просыхал», а потом дела, и он уехал ненадолго в Калмыкию, а ее не взял, и это уже нехороший подарок. А следом — медработники Туаевым не нужны — все здоровы, и она стала просто домработницей, к которой раз в месяц наезжал муж. А ее муж, что дома, что в округе чуть ли не полубог. Полчаса — час посидит с родными, поговорит, главное — деньги для всех выложит, и тут как тут и друзья его уже возле дома околачиваются, гулять зазывают, где-то у речки уже шашлыки пережариваются, музыканты разогреваются, наверняка и иные соблазны есть. В общем, в лучшем случае под утро ее муж к ней пьяный является, и ему уже не до жены, спит. Еще сутки, когда двое, от гульбы отходит, и как только может сесть за руль, даже по-человечески с женой не поговорив, не попрощавшись, уезжает, а все в округе твердят — как Розе повезло, на все готовое пришла, и дом новый строится.

Действительно, Гута по соседству хороший участок купил, дом строит, и теперь Розе приходится еще тяжелее, ведь и строителей кормить надо, а она уже в положении, да разве это оправдание — для ее потомства фундамент, да немалый, закладывается.

Где-то через год после замужества Роза родила девочку; маленькую, синеглазую, рыжую — в отца. Ребенок был болезненный, все время плакал, а отец лишь мельком пару раз на дочь глянул, — на лице недовольная гримаса, мол, нам мальчиков, да здоровых надо. И до этого Гута холоден был с женой, а теперь и вовсе отстранился, даже спит в другой комнате — плач ребенка ему храпеть не дает.

А далее стало еще хуже, и если раньше Гута хотя бы раз в месяц появлялся, то со временем и через полтора, два, а потом и три. У Розы дочь, какая-никакая, а семья, и ребенку и питание и одежду и лекарства купить надо, — денег у нее нет, хоть и видится внешнее благополучие.

Оправдываясь перед родственниками, что ей нужны деньги, хотя дело совсем в ином, — она ревновала, — Роза, как давно замышляла, попросила денег у родного брата, на иждивении которого она в последнее время жила, и впервые в жизни выехала за пределы Грозного, аж до Калмыкии, благо адрес мужа она уже давно выписала.

Лето на исходе — пыль, жара. Небольшое село в бескрайней степи. Здесь дома не такие, как в Чечено-Ингушетии, — небольшие, в основном саманные. Да дом мужа поприличнее остальных; во дворе пара разбитых машин, под навесом мешки с шерстью, сыромятные шкуры, запах, мухи и какая-то женщина, никак не моложе нее, весьма упитанная, если не сказать толстая. Подспудно о наличии этой женщины Роза давно догадывалась, и боялась, что не сдержится от ревности при встрече. А теперь на нее она даже не смотрит — мальчишка, уже не маленький — лет пяти-шести, возится возле велосипеда — просто копия Гуты.

Может быть, и не следовало, да сами ноги повели Розу во двор, и она машинально спросила Гуту, и без приглашения села — сил не осталось.

Хозяйка вначале опешила, долго руками стирала густой пот, хлынувший со лба. Потом вроде пришла в себя, даже холодный компот для гостьи принесла, и будто диалог меж ними уже давно шел:

— Меня зовут Оксана. Гута если и приедет, то очень поздно… А я тебя давно знаю, фотографию свадьбы «доброжелатели» подкинули. Однако я законная жена, — она демонстративно показала свидетельство о браке — и как видишь, раньше тебя устроилась, — то ли с усмешкой, то ли с сожалением продолжила она, кивнув в сторону мальчика.

— Эта писулька со звездой безбожников и идолопоклонников не делает ваш брак законным, — сквозь зубы тихо выдавила Роза.

— Перед Богом и людьми мой брак и моя дочь — законны, — она встала, стакан в ее руках дрожал, — и как видишь, я ни раньше, ни позже — не «устроилась». И даже не зная о вас, давно жалею об этом браке.

Залпом выпив компот, жажда одолевала, и больше ни слова не говоря, Роза второпях ушла.

Почти что не соображая, немало времени провела в центре села, будто ожидая автобуса до Элисты. И лишь когда солнце покатилось к закату, она встрепенулась — надо где-то переночевать. Тут она увидела смуглого подростка на велосипеде.

— Ты не чеченец? — кинулась она к нему.

— Нет, а чеченцы вон там живут, — указал велосипедист на дом Гуты.

— А еще есть? — встревожен голос Розы.

— Есть, на чабанской точке, вот по той дороге идти надо, — в сторону бескрайней степи.

Туда было тронулась Роза, да голос ее остановил.

— Девушка, постой, заблудишься, там развилок-то не сосчитать, — под густой кроной вишни сидит старушка, от зноя скрывается.

— Может, у нас переночуешь? А нет, сейчас мой дед тебя с ветерком доставит, и без того туда ежедневно мотается — друзья.

В коляске трехколесного мотоцикла действительно стало попрохладней. И встретили ее как почетную гостью, аж неудобно, даже барашка зарезали, хоть и говорили, что каждый день это делают. А Розе кусок в горло не лезет, и вроде ничего она и не сказала, а ей уже все объясняют.

— Конечно, твой, или ваш Гута — парень деловой, крутиться умеет, и вроде даже молодец. Так это — как посмотреть… А на этой Оксане он не просто так женился; девок, тем более русских, да гораздо краше — пруд пруди. Да он за этой необъятной все ухаживал, отец у нее директор районной заготконторы. Как на Оксане женился, так и стал Гута главным заготовителем шерсти в районе, а шерсть здесь — все; огромные деньги. А до этого все в колхозе ошивался, вкалывать как мы, не хотел, все время в долг просил, словом, из грязи — в князи, его машин не сосчитать… Правда, времена ныне меняются — шерсть государство не закупает, да и нет уже никакого государства, даже зарплату не платят.

На следующее утро хозяин чабанской точки возился возле старенькой машины; землячку в горе бросать нельзя, решено отвезти Розу до самого Грозного, а это путь не близкий. Жена чеченца, пожилая женщина, всю дорогу молчала, пребывала в дремоте. Розе расслабляться нельзя, надо слушать водителя. А старик, словно не чабан, а заправский политик, всю современную историческую ситуацию разъяснил, ведь она далека от всего этого.

Оказывается, «огромная сильная страна СССР без единого выстрела, лишь росчерком пера трех собутыльников перестала существовать». Горбачев — предатель, Ельцин молодец — всем свободу обещает. Не сегодня-завтра и в Грозном грядет смена власти — свой генерал объявился, будет сплошная благодать, много работы и наконец-то он с семьей вернется домой.

Эту политинформацию Роза быстро забыла, не до политики, у нее свои проблемы, и не зашла бы она больше в дом Туаевых, да дочь больная заставила, а следом и сам Гута объявился, и не как раньше, а показал, что муж, избил ее основательно. И тогда она не ушла — не хотела синяки родным демонстрировать. А потом позабыла она и мужа и все остальное — дочка совсем плохая стала, слегла она с ней в больницу.

— Ребенка надо в Москву, хотя бы в Ростов везти, — советуют ей врачи, у нас нет оборудования.

Выписалась Роза с ребенком из больницы и как ни странно, муж ее, оказывается, уже неделю в Грозном, и ладно жена его не интересует, однако, хотя бы дочь проведать должен был. Высказала Роза свои обиды — Гута и не среагировал. Тогда она второпях, пока не убежал, рассказала о здоровье девочки, попросила денег на поездку в Москву.

— Нет у меня денег, нет, — вскипел муж, — надоели вы мне все, надоели.

Конечно, Роза уже догадывалась, что дела у мужа пошли неладно, и уже не впервой он деньги не домой, как раньше, а из дома увозит, что-то распродает, отчего родные им ныне недовольны. И не только Гута, но и все Туаевы носы повесили, помрачнели, и какие-то люди почти каждый день к ним наведываются, и не просто так с претензиями, деньги требуют. А следом хуже напасть — прокуратура Калмыкии и Ставрополя Туаева Гуту разыскивают, и он то дома отсиживался, а теперь и из дома куда-то бежал, как слышала Роза краем уха, куда-то в горные аулы, у родни отсиживается.

Розе не до этих «разборок», у нее одна забота — здоровье дочери, и оно с каждым днем все хуже и хуже, а родня мужа безучастна — дочери у них не в почете, хотя своих дочерей и сестер любят. Совсем запаниковала было Роза, да времена идут, ее младшие братья, которых она считала юными, оказывается, уже повзрослели, деньги зарабатывают, как услышали о проблеме сестры, тут же откликнулись.

Засобиралась Роза в Москву, уже и билеты купила, а дочь совсем ослабла, дорогу не осилит; вновь, надеясь ее подкрепить, Роза с дочерью легла в местную больницу, — ничего не помогло, ребенок умер.

Тяжело, очень горько переносила Роза эту потерю, а ее муж так и не показался во время траурных дней, после окончания которых она, как могла, объяснилась со свекровью, и не видя никакой поддержки и теплоты, навсегда ушла к себе домой, попросив, чтобы муж в соответствии с ритуалом, с нею развелся.