Алексей Соловьев - Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде Страница 15

— Есть такой! Федоров же Иван говорил, что тысячный Джанибековой гвардии частенько в Коломну наведывается.

— И что? — вскинул брови князь. — Полагаешь, что возможно его переманить?

Андрей досадливо отмахнулся:

— Нет, я не про то баю, княже! Тот же Иван мне ведал, что его Андрей и этот нойон — кровные братья-близнецы! Этот-то племянник, татарином переодевшись, моих парней из тюрьмы татарской и вытащил. Мыслите, к чему веду?

— Подменить одного другим? Ты, Андрей, нонче с утра к чаре, случаем, не прикладывался?

Но тут и Вельяминов поддержал боярина:

— А что? Это мысль! Обдумать многое нужно только хорошенько, но если выгорит…? Мы ж тогда такого ценного человека в Орде заимеем! Давай-ка, Симеон Иванович, мы с Андреем сперва ночку-другую не поспим, Федорова Ивана в Москву вызовем.

— Племянника этого тоже, — негромко молвил князь.

— А парень этот у меня в гриднях молодших второй месяц уже как обретается…

…Нужно ли говорить, что и Иван, и Андрей были ошарашены боярской задумкой. Молодой парень сидел на скамье, словно ошеломленный булавой, тупо хлопая глазами. В голове дяди тучей роились мысли, одна сменяя другую и не давая быть обдуманной до конца.

«Нарядить татарином — несложно, а потом? Где свиту взять, коли они там в своей тысяче все друг друга знают? Как в голову вложить то, что брат его уже пережил и ведает? Андрей говорит по-татарски, но ведь речь вряд ли с братовой совпадет! Как это обойти? Старая карга Галия вначале может и признать, а потом…? Есть же привычки, повадки, поступки у каждого особые. Опять же слуги ихние — как с ними быть? Он же должен про них все ведать, а Андрюха?.. Видит Бог, к домовине готовят парня! Хотя какой там домовине, бросят тело его безглавое в бурьян на радость псам и шакалам! Одно вижу — отказать! Дак как самому князю-то откажешь? Ох, Господи, грехи наши тяжкие! Не выдай, вразуми, наставь и сохрани…»

Меж тем бояре Василий и Андрей продолжали расспросы, утверждая уже ранее обсужденный между собой план действий.

— Иван, ты говорил про татарина, своего дружка близкого, с кем вместе на Можайск выходили. Он Москве верен будет?

— Нету ему иного пути, боярин! В Сарае лакомый кусок остался, вся кубышка, годами скопленная, там! Но… близок локоток, да не укусишь! Ему теперь старая Галия пострашнее волкодава будет! Следующая встреча, без сомнений, последней станет, как и для меня!

— Вот мы ему и хотим помочь спокойно жить далее! А для этого всего делов то — бабку старую надежно упокоить! Сперва найти, потом… При этом еще и рубли в свою мошну положить немалые. Как он, пойдет на это?

Иван пожал плечами. Представил, что этот вопрос слышит сам татарин.

— Думаю, да! Трусом он никогда не был. А деньги явно полюбил, ожидовел бачка! Как Галию убрать хотите, налетом на стойбище? Следов много оставить можем!

Василий улыбнулся, Андрей же отмахнулся, словно от надоедливой мухи:

— То не твоя печаль, Иван! Есть одна задумка, никто и не поймет, отчего старуха к Магомеду пасти баранов отправилась.

Он хохотнул, коротко и страшно.

— Татарину твоему… как его величают?

— Нури.

— Нури надобно будет лишь нужного человека на Галию вывести. Если дело не выгорит, сделать так, чтоб тот уже больше никогда никому ничего не сказал. Когда выгорит — тоже! Смекаешь?

— А как вы с Каданом поступить хотите?

Тут неожиданно словно очнулся Андрей:

— Если с братом моим зло сотворить надумали, я не соучаствую! Так и перескажите князю!

Тяжелая оплеуха боярина Андрея Кобылы повергла молодого дружинника со скамьи на пол.

— Как смеешь, холоп! Ты великому князю и мне служить, а не перечить обязан! В оковы закую, если еще хоть раз дерзость себе позволишь!

Но и младший Андрей гордостью был не обижен. Сплюнув в ладонь окровавленную слюну и полюбовавшись на нее, глухо молвил:

— Можешь сразу в поруб аль на плаху, а кровь родную лить не допущу!

— Он же нехристь, татарин? — вступил в перепалку Вельяминов, более спокойно относящийся к происходящему.

— Мало ли татар на службу княжью перешло? Иные и крест надели! А он брат мой!

Дядя решился поддержать племянника:

— Он прав, боярин! Не след Кадана убивать! Нужно так подмену сделать, чтобы и комар носу не подточил. А брата на север в глухой монастырь отправить под строгий надзор братии. Поймет, что нет ему хода назад, — обтишеет и смирится. Там ему всю правду о рождении его мне мочно будет поведать, предложить за Москву заложиться. Лучше давайте о другом баять — как Андрюшке помочь невереженым в татарском обличье остаться…

Он изложил все свои сомнения. Еще не отошедший от злости Кобыла лишь иронично хмыкал. Вельяминов же, дождавшись когда Иван наконец замолчит, не спеша начал излагать его с боярином Андреем план. В котором, казалось, ими было продумано все…

Уже при расставании Василий участливо положил Андрею руку на плечо:

— Поверь, мы ведаем, какой крест на тебя, паря, возлагаем! Пойми и запомни одно: о твоих делах никто никогда не спознает, но службу всей Руси ты можешь сослужить великую! Поболе двух десятков лет земля Московская набегов не ведает. Возможешь сотворить то, что нами задумано — и далее жить спокойно смерды будут. Нет — опять запылают избы!

Глава 3

Хан Тинибек не спеша ехал на горячем арабском скакуне, сияющем золотой уздечкой с каменьями и высоким посеребренным седлом. Он был воистину красив, этот достойный представитель мужчин Востока! Тонкие резные черты лица, тщательно подбритые усы и бородка, смолисто-черные, умащенные благовониями волосы, спрятанные под невысокий тюрбан. Отец Узбек с детства готовил Тинибека в свои преемники, в полном согласии с законом престолонаследия ордынских царей. Молодой хан уже мог успешно управлять большими территориями, талантливо водить войска, покровительствовал ученым, купцам, строителям, музам, писал письма и слал послов европейским владетелям. Теперь предстояло все это начать вершить на деле не только на землях Хорезма, но и из самого Сарая, будучи владыкою всей великой Золотой Орды!

Весть о кончине отца ему доставил Кутлук-Тимур, человек, который был словно создан для плавания в волнах большой политики и интриг. В свое время он помог сесть на трон Узбеку, стал при нем беглербеком, вторым лицом ордынской империи. Через несколько лет своим неуемным мздоимством стал немилостив великому хану и низведен до улус-бека Хорезма. Для гордого Кутлук-Тимура это было равносильно ссылке! Но именно в те годы он близко сошелся с юным Тинибеком. Именно тогда впервые в мозгу тертого политика зародилась мысль о реванше, разменяв отца на сына.

Потом были вновь благоволие Узбека и возвращение на прежнюю должность, потом вновь палаты в Хорезме. Вначале Кутлук возненавидел своего преемника при дворе великого повелителя Ису-Гургена, зятя Узбека, потом смог близко сойтись с ним. Связало их одно: оба оказались одинаковыми фигурами на шахматной доске правителя, то объявлявшего их основными фигурами, то вдруг низводящего в пешки…

Вот и сейчас Иса-Гурген занимал пост беглербека в ордынской администрации. Именно в его руках сосредоточились все нити власти в период временного безвластия. Именно под его нажимом большинство эмиров выказало покорность старшему сыну и наследнику ушедшего в мир иной великого хана. И именно Иса предложил Кутлуку союз, направленный на воцарение Тинибека, а не младшего Джанибека под руководством умной Тайдулы.

Кутлук ехал стремя в стремя с молодым ханом, продолжая того настойчиво убеждать:

— О, мой повелитель, тебе нужно прервать эту войну и немедленно вести войско на Итиль! Тимур-хан уже получил по заслугам. Пусть он спокойно уползает в свою южную нору и зализывает раны. Когда ты примешь великоханскую присягу, когда все эмиры присягнут в верности, когда у Джанибека будут вырваны его острые зубы, а ваша мать согласится смиренно доживать свой век в задних палатах ханского дворца — тогда ты спокойно сможешь вернуться и заставить Тимура глодать кости наравне с твоими любимыми волкодавами! Сейчас же, пока в Сарае сидят эти двое, желающие моему повелителю лишь смерти, — все зыбко и опасно!

— Там за ними присматривают Иса и мой верный брат Хызра! Там достаточно войск, денег и преданных слуг, чтобы следить за каждым шагом братца Джани. У него лишь тысяча верных ему воинов, у Хызрхана и Черкеса — тьма гяуров под рукой. Не забивай мне больше уши мусором твоих речей, верный мой Кутлук! Ты ведь не прав, согласись! Если я направлю морды коней моих воинов к великой реке — как я пройду бескрайние просторы, где вся трава уже высохла, где нет табунам ни корма, ни воды? Чем я буду кормить моих преданных нукеров, когда гурты овец начнут дохнуть от бескормицы? Нет, я не буду спешить! Если мать и брат начнут что-то без меня затевать, я велю Хызре немедленно схватить их и казнить без пролития крови. Моим подданным скажем, что они наказаны за неблаговидные поступки! Я хочу спокойно перезимовать здесь, на юге Хорезма. Приведу чагатаидов к покорности, возьму с них выход за набег Тимура на мои земли и с первой травою трону тумены на север. Ты же, мой верный Кутлук, отправишься в Сарай немедленно. Я выдам тебе ярлык на право замещать меня, уже избранного царя, по обе стороны Итиля до моего возвращения. А когда я сяду на трон, твое место всегда будет рядом с моим сердцем!