Георгий Травин - Снайпер Страница 15

Облава на русских снайперов стоила полковнику Липпе не менее полуроты. А снайперы под грохот начавшейся канонады спокойно сидели на чердаке, дожидаясь наступления темноты.

Отход их был тоже тщательно продуман. В 21.00 наши полковая артиллерия и минометы произвели мощный огневой налет на немецкую траншею. Сосредоточив огонь на узком участке, полковник Зотов хорошо расчистил дорогу своим снайперам: все живое на пути их отхода было или уничтожено или подавлено. Снайперы и разведчики бежали по свежим, еще дымящимся воронкам. В том месте, где им предстояло перебраться через вражескую траншею, траншея эта была основательно разворочена несколькими прямыми попаданиями снарядов. Тут из какой-то норы выполз гитлеровец и выстрелил в Пересветова. Тот обернулся — и никого, конечно, не увидел в темноте. Искать фашиста было некогда. Пересветов побежал дальше, стараясь забыть о боли в плече.

В нашей траншее снайперов с нетерпением ожидали командир роты и командир батальона. Капитан Ивлев сейчас же велел вызвать санитара. Прибежала Маруся. Она тут же перевязала рану Пересветова, успела шепнуть:

— Теперь уж не отвертишься, в санчасть направят!

Пересветов думал иначе: он чувствовал себя хорошо, ранение оказалось легким — очередная царапина, на которые ему так везло.

Выслушав краткий доклад Волжина, капитан Ивлев сказал:

— Как будто ничего получилось. Пересветова направить в санчасть.

— Разрешите доложить, товарищ капитан! — забасил жалобно Пересветов. — Это ж царапина! Разрешите остаться в строю!

— Не разрешаю, — отрезал капитан. — В санчасть!

С командиром батальона не станешь «пререкаться», как с Марусей. Пересветов сказал: «Слушаюсь!»

Пересветова оставили на излечении в санчасти, где было несколько коек. Вместо привычного маскхалата пришлось ему облачиться в халат госпитального покроя и лежать целыми днями не в окопе, а на койке. С первого же дня он начал приставать к врачам с просьбой выписать его. Начальник санчасти говорил с улыбкой:

— Я слышал, что снайпер — самый терпеливый солдат. А оказывается — наоборот: самый нетерпеливый.

— Смотря что терпеть, товарищ майор! — возражал Пересветов.

— Все надо терпеть. Чем вам здесь плохо?

— Совестно, товарищ майор!

— Глупости. Подлечитесь недельку-другую, держать не станем.

Пересветову ничего не оставалось, как покориться своей участи. Находясь в санчасти, он жадно ловил всякие известия с передовой, из своего батальона: очень боялся, что без него произойдет что-нибудь важное.

7. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ДОЖДЕМ

В пору затишья один из участников памятной вылазки в стан врага — Остап Перепелица, маленький коренастый украинец с лукавыми глазами, пришел к Волжину и, как всегда, мешая русские слова с украинскими, завел «дипломатичный» разговор:

— Скажите мне, Васыль Иваныч, чи можно з розвидчика снайпера зробыты?

— Смотря из какого разведчика, — так же дипломатично отвечал Волжин.

— З якого? Ну, скажем, з Остапа Перепелыцы. Вин, сдается мне, добрый розвидчик.

— Точно. Разведчик он хороший. Но сделать из разведчика снайпера можно лишь в том случае, если у разведчика есть для того данные.

— Есть, — сказал Перепелица. — Данных богато.

— Ого, какая самоуверенность! — рассмеялся Волжин, с интересом оглядывая разведчика. Загорелое лицо Перепелицы дышало энергией. В глазах светилось не только лукавство, но и смышленость.

— Ну, что ж, — сказал Волжин, — коль не бахвалишься, так добре. Только данные-то надо еще проверить. Хочешь, произведу испытание?

— Що ж, добре. Испытай!

— Ладно. Прежде всего, ответь мне на один простой вопрос.

— Зачем простой? Давай позамысловатей.

— Нет, вопрос будет самый простой. Скажи мне, Перепелица, как сказать дрова во множественном числе?

Перепелица не удивился странности вопроса: этот парень никогда ничему не удивлялся.

— Дрова во множественном числе? — повторил он хладнокровно. — Це треба разжуваты. Зараз сообразим.

Волжин смотрел на него с лукавым любопытством.

— Ясно! — объявил Перепелица. — Поленница.

— Молодец, — похвалил Волжин. — Сообразил! А, может, ты раньше знал ответ на этот вопрос?

— Нет, раньше не знал.

— Впрочем, вопрос этот я сам придумал. А ответ ты дал самый лучший. Некоторые отвечают: дровяной склад. Это тоже верно. Но поленница — лучше. А человек несообразительный на этот вопрос ответил бы, что дрова, мол, это и так есть множественное число.

— Это я понимаю, грамматику еще не забыл. Только я сразу смекнул, что туточки суть не в грамматике, а яка-то хитра заковыка.

— Очень хорошо. Значит, ты парень сообразительный и неопрометчивый. Из опрометчивого человека снайпера не выйдет… Теперь посмотрим, что еще требуется снайперу. Загибай пальцы. Хорошее зрение, дневное и ночное, — раз. Наблюдательность — два. Инициативность — три. Терпение — четыре. Уменье маскироваться — пять. Смелость — шесть. Упорство — семь. Воля к победе — восемь. Ненависть к врагу — девять…

Скоро пальцев Перепелице нехватило, загибать больше было нечего.

— Разувайся! — пошутил Волжин. Но Перепелица и тут не смутился.

— Ни, разуваться не треба, — отвечал он. — Все пальцы я могу поразгибать. Все, что ты наговорил, добрый разведчик имеет. Это для нас не диковина! Мне треба одно — попрактиковаться со снайперской винтовкой. Оптику освоить. Больше ничого!

— Ты думаешь, это так просто? — возразил Волжин, несколько задетый таким умалением снайперского искусства. — Это большое дело!

— Понимаю, — примирительно сказал Перепелица. — Только ведь у нас на селе я был найкращий стрелок. У нас в колхозном клубе тир был богатый.

— Почему же «был»? Теперь там, небось, для нас смена готовится?

— Нет, ничего там не готовится. Нема теперь ни тира, ни клуба. Враг спалил. Второй год он в нашем селе лютует.

Перепелица помрачнел, глаза его загорелись недобрым огнем, и даже зубами скрипнул веселый украинец…

— Ну, не кручинься, Остап, — сказал Волжин, заметивший перемену в его лице. — Освобождать пойдем твое село.

— Нет, это нам не попутно. Там другой фронт.

— Неважно. Здесь ударим — там отзовется. Все фронты у нас — одно целое. Понял?

— Ясно. А снайпера из меня сделаешь?

— Сделаю, — твердо сказал Волжин.

В тот же день о желании Перепелицы он сообщил командиру батальона. Капитан Ивлев сказал:

— Ценная инициатива. О таком деле я сам думал. Это нам необходимо. Перепелица будет только первой ласточкой. Потом мы развернем это дело шире. Действуй, Волжин! Готовь снайперские кадры.

Волжин с увлечением начал обучать «первую ласточку» — Перепелицу. Он не собирался да и не мог учить Перепелицу всему, что изучал сам в снайперской школе, — из обширного курса выбрал только самое важное — то, что было совершенно необходимо на войне.

В несколько дней Перепелица хорошо освоил снайперскую винтовку и показал, что не зря считался лучшим стрелком в родном селе. Тогда Волжин вывел его на первый снайперский пост. Под его руководством и с его помощью Перепелица отрыл на правом фланге батальона снайперскую ячейку, вынесенную на шестьдесят метров. Работали две ночи, зато и окоп вышел на славу. Две отлично замаскированные бойницы позволяли наблюдать и обстреливать довольно широкий участок вражеского расположения. К ячейке можно— было скрытно подползать из стрелковой траншеи.

Когда подготовляли снайперский пост, погода была хорошая, а как только все было окончательно готово, словно на зло, начался дождь. Он шел все утро, сильный западный ветер нагонял все новые полчища дождевых туч.

— Не повезло мне! — ворчал Перепелица. — Бисова погодка! Никуда не годится!

— Что ты говоришь? — неодобрительно отозвался Волжин. — Можно подумать, что ты и разведчиком никогда не был! Что значит — плохая погода? Снайпер, как и разведчик, должен извлекать выгоду из всякой погоды. Возьмем, к примеру, дождь. В дождливую погоду враги становятся смелее. Думают: видимость плохая, опасности меньше. Тут их и лови! Заметь еще, что в дождь иногда становится видимым то, чего в ясный, солнечный день не увидишь. Дождичек кое-что размоет, кое-что подмочит, — смотришь, и вылез наружу какой-нибудь секрет.

Эту речь Волжин вел, наблюдая в бинокль вражескую траншею. Ему хотелось найти там наглядный пример того, как дождь может выдать противника. Пример скоро нашелся. Волжин сказал Перепелице:

— Видишь кол с грязной тряпкой на нем?

— Вижу.

— Наблюдай чуть правее кола. Что ты там видишь?

— Ничего не вижу, — отвечал разведчик, смотря на указанное место.

— Ничего не видишь? А еще разведчик! Ты гляди как полагается.

— Ну, бруствер, безусловно, вижу. Но на бруствере ничего подозрительного нема.