Николай Томан - Разведчики Страница 15

Помолчав, он добавил:

— Распорядитесь, чтобы фотокопию письма Глафиры Добряковой, марку и ключ к ее шифру отправили полковнику Муратову.

Отпустив капитана, Булавин просмотрел накопившиеся за время его отсутствия документы и долго в задумчивости ходил по кабинету, часто останавливаясь у окна и всматриваясь сквозь поредевший теперь туман в очертания железнодорожных путей и станционных строений.

Поздравительная открытка

Аркадий Гаевой всегда прдаодил со службы точно в одно и то же время. Пришел он и в этот вечер не позже обычного.

— Добрый вечер, уважаемая Мария Марковна, — приветливо поздоровался он с Добряковой, открывшей ему дверь.

Гаевой вообще был предельно вежлив, и речь его пестрила такими выражениями, как: «покорнейше благодарю», «не откажите в любезности», «простите великодушно», и так далее. Мария Марковна, тихая, простодушная женщина, больше всего ценившая в людях «хорошее обхождение», как она выражалась, была очень довольна своим постояльцем.

В этот вечер, как и обычно, Аркадий Илларионович степенно прошел в свою комнату, переоделся в байковую пижаму и направился на кухню мыть руки.

— Будете кушать, Аркадий Илларионович? — послышался из столовой ласковый голос Марии Марковны, когда Гаевой, умывшись, вернулся в свою комнату.

— Благодарствую, Мария Марковна, — отозвался Гаевой. — С превеликим удовольствием покушаю.

Обычно он садился за стол и ел с большим аппетитом, то и дело похваливая кулинарные способности Марии Марковны.

Скромный обед приближался к концу, когда Аркадий Илларионович стал рассказывать Марии Марковне об удивительных музыкальных способностях своей погибшей дочки Леночки.

— Точь-в-точь, как наша Наточка! — воскликнула Мария Марковна. — Вот, стало быть, отчего вы так любите ей письма писать.

— Да ведь и как не писать, когда хворает девочка, — смущенно ответил Аркадий Илларионович. — К тому же ваша правда, Мария Марковна, очень она мне Леночку мою напоминает. Не пора ли и впрямь черкнуть Наточке пару слов?

— Вроде недавно совсем писали, — ответила Мария Марковна, — даже ответа еще не получили. А с поздравлением ко дню рождения: еще успеется.

— Ничего не успеется, дорогая Мария Марковна! — горячо возразил Аркадий Илларионович. — Пока дойдет, в самый раз будет.

Старушка благодарными глазами взглянула на Гаевого:

— Удивительно, до чего вы добрый, Аркадий Илларионович! Будто о родных детях заботитесь…

— Мне же самому приятно это, Мария Марковна, — ответил Гаевой. — Пишу вашей Наточке, а мне все кажется, что я с Леночкой переписываюсь. Судя по вашим рассказам, уж очень много общего у них. Особенно музыкальные способности Наточки меня трогают. Нужно будет и подарочек соответственный ей сообразить или хотя бы открыточку с портретом композитора послать. Да разве найдешь теперь такую! У меня, впрочем, есть открыточка с изображением лиры — символа, так сказать, музыкального искусства. Если не возражаете, можно будет ее послать.

— Ну что вы, Аркадий Илларионович! — растроганно произнесла Мария Марковна. — Как можно возражать против такого великодушия! Сочините ей что-нибудь душевное, как вы умеете. Сестрица Глафира будет очень рада такому вниманию. Спасибо вам, Аркадий Илларионович!

Гаевой церемонно раскланялся, возразив смущенно:

— Ну что вы, Мария Марковна! Благодарить не за что. Я человек одинокий, а когда вашим родным пишу, вроде как со своей семьей переписываюсь.

— Бедный вы, Аркадий Илларионович! — с дрожью в голосе проговорила Мария Марковна, приложив платок к глазам. — Большая должна быть злоба в сердце вашем против фашистских извергов, загубивших ваших близких!

— Не говорите, Мария Марковна! — ответил Аркадий Илларионович и тоже полез в карман за платком. — А открытку Наточке я сейчас сочиню, с вашего разрешения.

С этими словами он ушел в свою комнату, а спустя полчаса вышел с написанной каллиграфическим почерком открыткой, текст которой даже заставил прослезиться Марию Марковну.

— Ах, как трогательно получилось! — воскликнула она. — Сразу видно, что от всего сердца. Подпишите это моим именем, Аркадий Илларионович, и не сочтите за труд бросить завтра в почтовый ящик.

Первый рейс по уплотненному графику

Паровоз Сергея Доронина решено было первым nv-стить по уплотненному графику в день начала интенсивных перевозок военных грузов в район подготовки наступательной операции. Вся бригада Сергея была сегодня в сборе значительно раньше положенного времени и усердно готовила локомотив к рейсу. Алексей Брежнев с необычайной тщательностью проверил смазку ползунов паровой машины и, с чувством покрякивая, крепил подшипники поршневого дышла. Никифор Телегин, насвистывая, сосредоточенно сортировал уголь.

Сергей Доронин сидел в паровозной будке и уже в который раз с беспокойством поглядывал в сторону паровозного депо: до сих пор почему-то не было распоряжения, к какому поезду подавать локомотив.

Подождав еще минут десять, он не выдержал наконец и, высунувшись из окна будки, крикнул кочегару Телегину:

— Сбегай-ка к дежурному, Никифор. Узнай, когда же к составу подавать будем. Пора ведь.

Пока Телегин ходил к дежурному, Сергей спустился с паровоза и медленно обошел вокруг машины, придирчиво осматривая тускло поблескивающие свежей смазкой механизмы. Остановившись возле Брежнева, регулировавшего автоматическую масленку, он сказал с тревогой в голосе:

— Беспокоит меня эта задержка, Алексей. Не повредили ли самолеты путь при бомбежке станции?

— Налет был часа два назад, — ответил Брежнев, вытирая масленые руки концами текстильных отходов, — успели бы отремонтировать. Видно, другое что-то случилось.

— Мы выходим в первый рейс по уплотненному графику, и вдруг такая задержка!.. — Сергей вздохнул и снова поглядел в сторону депо, откуда должен был показаться Телегин.

— Чертовски сложная штука транспорт, — сокрушенно покачал головой Брежнев. — Мы, паровозники, можем работать совершенно идеально, но вот разбомбят путь или с составом что-нибудь приключится, и сразу все застопорится. Очень уж мы зависим от других служб транспорта.

— Выходит, что и другие службы должны идеально работать, — ответил Сергей, поправляя русые волосы, выбившиеся из-под военной фуражки, которую он всегда надевал в поездку. — Все службы нашего участка слово дали обеспечить выполнение уплотненного графика. Не должны, значит, подвести.

— Вон Никифор идет, — сказал Алексей, кивнув в сторону депо. — Узнаем сейчас, в чем там дело.

Рослый, длинноногий, Телегин торопливо шагал по шпалам, неуклюже размахивая на ходу руками.

— Что-то уж очень спешит! — с тревогой заметил Сергей. — Ну, что там такое, Никифор? — нетерпеливо крикнул он, когда Телегин подошел ближе.

— Оказывается, состав, который мы должны вести, сильно поврежден бомбежкой, — запыхавшись, скороговоркой ответил Телегин. — Говорят, часа три-четыре потребуется вагонникам на ремонт. Я только заикнулся было насчет другою состава, так на меня дежурный даже руками замахал.

Брежнев плюнул и с досадой сбил фуражку на затылок.

— Вот тебе и на! — раздраженно воскликнул он. — Значит, безвыходное положение получается. Тут уж, видно, никакая идеальная работа не поможет. Даже если вагонники вместо четырех два часа будут ремонтировать вагоны, все равно не выехать нам по графику.

Ну, хватит причитать, Алексей! — с досадой махнул рукой на помощника Доронин. — Оставайся тут за меня, я на станцию схожу.

Едва Сергей отошел метров двести от своего паровоза, как навстречу ему из-за снятого с осей и поставленного на землю пассажирского вагона, служившего дежурным помещением для вагонных осмотрщиков, показался главный кондуктор Никандр Филимонович Сотников. Длинная форменная шинель его была распахнута, неизменная старая дорожная сумка неуклюже болталась на боку, массивная цепочка от часов отстегнулась от пуговицы кителя и серебряной змейкой свисала из нагрудного кармана. По всему было видно, что Никандр Филимонович чем-то сильно взволнован. Не поздоровавшись, он сразу же заговорил:

— Задержка получается, Сергей Иванович. Состав наш эти мерзавцы изрешетили. Вагонники, правда, обещали принять все меры, но ведь там ремонт не шуточный… Надо же, чтобы случилось такое в первую нашу поездку по новому графику! — Поймав болтавшийся конец часовой цепочки, старик нервным движением вытащил часы из кармана кителя. — Целых пятнадцать минут уже потеряно! — произнес он, сокрушенно покачав головой.

Позади собеседников раздались торопливые шаги. Обернувшись, Сергей увидел раскрасневшегося кочегара Телегина, спешившего к нему, видимо, с какой-то важной вестью.