Юрий Корольков - СНОВА В КИТАЕ Страница 15

Ночью Макс передал в Москву новое сообщение, которое ему переправил Вукелич. Внимание группы «Рамзай» было сосредоточено на событиях, которые назревали в Маньчжурии, – Центр требовал об этом информации.

Почти десять недель провел Рихард на больничной койке в госпитале святого Луки. Он тяготился вынужденным бездельем и наконец взбунтовался. Это было в двадцатых числах мая, когда одно радостное событие влило в него новые силы.

В Токио наступило лето с его душным зноем и горячими испарениями. Днем Рихард читал в маленьком садике в тени старых сакур. Вишни давно отцвели, на месте нежных лепестков появились зеленые, начинавшие желтеть горошины ягод. Но горькие, вяжущие плоды сакуры не употребляют в пищу. Сакура цветет и этим доставляет людям радость. Весной Рихард был в больнице и не успел полюбоваться красотой цветущих сакур. Теперь он мечтал уехать в Атами, на берег океана, побродить в горах Хаконе. В горах растет другой вид сакуры – яэ-сакура, с восьмилепестковыми цветами, махровыми как гвоздика. Она цветет значительно позже.

– Митико, – сказал он Исии, сидевшей рядом на скамье, – послушай, Митико, спой мне песню про сакуру.

– Хорошо, Ики-сан, я тоже люблю эту песню...

У Исии Ханако был приятный, нежный голос. Она запела старинную песню, которую любил Зорге.

Сакура, сакура, в весеннем небе цветет сакура .

Се цветы как дымка, как нежные облака.

И воздух наполнен всюду ароматом цветенья.

Пойдем, пойдем, милый, под тенистые своды.

Будем петь и наслаждаться цветами... Сакура, сакура!

На дорожке, обсаженной вишнями, появилась фигура Петерсдорфа. Исии допела песню и, поклонившись, ушла.

Помощника военного атташе прямо-таки распирала новость, с которой он приехал к Зорге. Это видно было по его лицу.

– Ты только послушай, Рихард, что происходит в мире, пока ты внимаешь здесь старым песням!.. Советские летчики-добровольцы летают над японскими островами!.. Да, да, – добровольцы в Китае.

– Ну, уж этого-то не может быть! – воскликнул Рихард, а сам так и задохнулся от радости. – У них же нет таких самолетов.

– Представь себе – есть! Прилетели на скоростных бомбардировщиках, разбросали над городами листовки и улетели. В Токио паника, акции на бирже мгновенно упали. Вот тебе и Япония! Непотопляемый авианосец!..

– Но где это было? Когда?

– Три дня назад. Летали над островом Кюсю, над городами Сасебо, Фукуока и Нагасаки. И представь себе, по самолетам не было сделано ни одного выстрела... Ну, а если бы вместо листовок они вздумали сбросить бомбы?! Ведь они могли это сделать!.. В генеральном штабе хотят сохранить этот налет в тайне. Все молчат, как воды в рот набрали. Даже мой друг, полковник Усуи. Под большим секретом он рассказал об этом только мне.

– Да, выходит, что с русскими шутить нельзя... А в газетах что-нибудь появилось?

– Японские газеты молчат... Сегодня получили китайские. Утверждают, что налет совершили китайские летчики. Но кто же этому поверит?!. А Москва, как всегда, молчит, будто это ее не касается. Здесь есть над чем призадуматься.

– Да, священный ветер камикадзе в наши времена не помогает! Вспомни – именно у острова Кюсю тайфун потопил монгольские корабли. Не допустил их в Японию. Теперь куда большее значение имеет трезвая политика. Мы все еще недооцениваем мощь России, – ответил Зорге.

Рихард никак не мог усидеть на месте и покинул госпиталь святого Луки.

Он чувствовал себя неважно, мотоциклетная авария сильно подорвала его здоровье. Да и другие члены группы «Рамзай» не могли похвалиться хорошим здоровьем. Человеческий организм не мог, видно, так долго выдерживать подобное нервное и физическое напряжение. Это касалось всех – и художника Мияги, больного туберкулезом, и Вукелича, и Клаузена, страдавшего тяжелыми сердечными приступами.

В радиограммах Рихарда Зорге, уходивших из Токио в Центр, с годами все чаще проскальзывали упоминания об изнуряющем характере работы, тревога за состояние здоровья своих товарищей. Давно уже прошли все сроки работы группы в Японии. Вскоре после того, как Рихард вышел из госпиталя, он отправил в Москву шифровку:

«Причины моего настойчивого желания поехать домой вам известны. Вы знаете, что я работаю здесь уже пятый год. Вы знаете, что это тяжело. Мне пора поехать домой и остаться там на постоянной работе».

Рихард рассчитывал: шифровка дойдет до Урицкого, может быть, попадет в руки Берзина – теперь он должен бы возвратиться с Дальнего Востока. Но ответа не было. Шифровка, которую ждал Рихард, пришла в конце лета, когда начался вооруженный конфликт на озере Хасан. Конечно, в этих условиях не могло быть и речи о замене группы. Из Центра сообщали, что обстановка в Европе и на Дальнем Востоке такова, что в этих условиях невозможно удовлетворить просьбу Рамзая. Зорге и сам это понимал. Он ответил шифровкой, в которой заверял, что он и его группа продолжают непоколебимо стоять на боевом посту.

«Пока что не беспокойтесь о нас здесь, – писал Рихард. – Хотя нам здешние края надоели, хотя мы устали и измождены, мы все же остаемся все теми же упорными и решительными парнями, как и раньше, полные твердой решимости выполнить те задачи, которые на нас возложены великим делом».

Борьба продолжалась, борьба во имя великого дела, именуемого социализмом.

Хасанский конфликт, вспыхнувший на советской границе вблизи Владивостока, подтвердил предостережения, которые Зорге делал в своих донесениях. В самом конце июля японские войска заняли господствующие высоты у озера Хасан. Для этого командующий 19-ой дивизией Суэтако Камейдзо сосредоточил больше десяти тысяч солдат в районе Чан Ку-фын – высоты Заозерной.

Упорное сопротивление небольшой пограничной заставы русских удивило японское командование. Предварительные, казалось бы, совершенно точные данные утверждали, что русские не станут защищать высоту ни одного дня. Группа пограничников сражалась яростно, но сила взяла свое – японский флаг развевался над высотой Чан Ку-фын. В генеральном штабе торжествовали: теперь дорога в советское Приморье открыта. Токийские газеты были полны победных реляций. На какое-то время события у озера Хасан затмили даже войну в Китае.

Больной, ослабленный тяжелой аварией, Зорге никак не мог поехать в Маньчжурию, туда, где назревали события. Было решено, что на континент поедет Бранко Вукелич – корреспондент французского телеграфного агентства. Рихарду стоило больших усилий организовать эту поездку, сделать так, чтобы самому остаться в тени, неосторожным словом не выдать своей заинтересованности.

Бранко Вукелич оказался в Маньчжурии в разгар событий. Ему даже разрешили побывать на стыке трех границ – Маньчжурии, Кореи и Советской России, где на высоте Чан Ку-фын вот уже несколько дней как был водружен японский флаг – багровое солнце на белом полотнище. Упоенные успехом, японские власти теперь не делали секрета из военных событий, спровоцированных на советской границе, – пусть смотрят все на отвагу потомков воинственных самураев!..

Непосредственно в район боевых действий – к высоте Чан Ку-фын – Вукелича не допустили – там, за рекой, шел огневой бой. С командиром 19-ой дивизии генералом Камейдзо Бранко разговаривал на командном пункте в блиндаже, вырытом под одинокой фанзой на берегу реки, петлявшей между скалистыми пологими сопками. Генерал пребывал в отличнейшем настроении. Раскрыв на столе чистую, без единой пометки, карту, он с видимым удовольствием знакомил корреспондента с обстановкой в районе боевых действий.

– Вот это Чан Ку-фын... Здесь озеро... Железная дорога, которую мы провели, заботясь о благоденствии Маньчжоу-го... Русские находились здесь до последних дней, но мои доблестные войска, переправившись через Тумен Ула, смелой атакой заняли позиции русских...

Он был самонадеян и говорлив, генерал Суэтако Камейдзо.

– Император Мейдзи когда-то сказал, – вспомнил он, – «Я буду сам управлять страной Ямато, пересеку моря и распространю нашу национальную славу во всех углах мира...» Конечно, в наше время нельзя допустить, чтобы сам император управлял войсками. Он всемилостиво поручил нам распространять национальную славу...

– Позвольте, генерал, – спросил Вукелич, – но почему же все-таки возник этот конфликт, который превратился в вооруженное столкновение с русскими?

– Ну, это старое дело! Русские ссылаются на какие-то древние карты, утверждают, будто этот район всегда принадлежал им. Ерунда! У нас имеются другие данные. Правительство дало указания господину Сигемицу, нашему послу в Москве, не вступать ни в какие дебаты по поводу карт. Впрочем, сейчас не дипломаты – военные люди должны регулировать отношения с другими странами...

Посол Сигемицу действительно получил из Токио совершенно четкую инструкцию, как вести себя с наркомом иностранных дел Литвиновым. Там было сказано: