Владимир Першанин - Морпехи против «белых волков» Гитлера Страница 16

Страх мешал ему увидеть, что корабли, большие и малые, ведут отчаянный бой с вражескими самолетами. Выбрасывали языки пламени тяжелые орудия, зенитные автоматы посылали вверх светящиеся трассы, пулеметчики ловили в сетчатые прицелы идущие в пике бомбардировщики. Катера подбирали тонущих людей, команда горевшего красавца эсминца тушила пожар и сумела сбить один из «Юнкерсов». Батареи эсминца работали без остановки, не давая самолетам снизиться.

На пароходе команда НКВД, сопровождавшая какой-то секретный груз, дружно вела огонь из ручных пулеметов и автоматов. Рота красноармейцев, вскинув винтовки, опустошала обоймы, обжигая руки о раскаленные стволы. Трехдюймовый снаряд тральщика догнал «Юнкерс» на выходе из пике, переломил фюзеляж возле хвоста, обломки врезались в воду, как камни, подняв фонтан брызг. Тысячи глоток торжествующе орали, подкидывая в воздух бескозырки и пилотки.

Стремительный «Мессершмитт», добивавший людей в воде, получил очередь в мотор и кабину, метнулся, как пришпоренный, и рывками понесся прочь, выстилая хвост дыма.

Флотилия понесла большие потери, но разгрома не случилось. Авианалет был отбит ценой многих жизней. «Юнкерсы» и «мессеры» больше не рисковали снижаться. Но если для большинства моряков и бойцов это стало боевым крещением, то такие, как Леня Коломеец, отсидевшиеся в щелях, надолго, если не навсегда заразились страхом.

Наверное, старший лейтенант Маркин сделал ошибку, взяв труса в славный отряд морской пехоты «Онега». Но выбора у него не было, да и не знал он, как вел себя Леня Коломеец. Проверим в бою, научим, подбодрим.

Глава 5

Бои местного значения

Командование требовало активности. Разработали довольно крупную десантную операцию, в которую планировали включить и весь отряд «Онега». Маркин сумел доказать, что отряд еще не готов после понесенных в последнем бою потерь. Много новичков, а остатки отряда просто растворятся в масштабе крупной операции. Командир бригады Юшин побурчал, но согласился с ним.

Однако пришлось выделить взвод, во главе с новым командиром, лейтенантом Степаном Осокиным. Маркин, видимо, имел свою информацию о предстоящем десанте и не верил в успех операции. Направил в основном вновь прибывших, разбавив взвод несколькими старичками, в том числе Славой Фатеевым и пулеметчиком Гришей Чеховских. Послали и Леню Коломейца, чтобы проверить его боевые качества.

– Славку Фатеева обязательно посылать? — с вызовом спросил политрук Слобода. — Мы его и так в каждую дыру пихаем. Или отыгрываешься за его острый язык?

– Вы, товарищ политрук, я гляжу, тоже любите поболтать. На переднем крае вас только не хватает. В десант не рветесь.

– Я такого приказания не получал, — ответил Слобода, который действительно не рвался в спешно запланированный и не совсем понятный ему десант.

Знал, что предстоит прорывать сильные береговые укрепления, людей сосредоточено много, но с кораблями и авиацией туго. Слобода подозревал, что попытаются нанести очередной слабо организованный удар, который обойдется большими потерями и лишь создаст видимость активности. Под Севастополем, Ростовом насмерть дерутся и у нас тоже не отсиживаются, вносят свой вклад в победу.

– Политрук обязан проявлять иногда инициативу, а не только бумажки строчить. Во взводе сплошные новички, требуется хороший политический руководитель, — важно произнес Маркин.

Никто так и не понял, было ли это распоряжение политотдела или снова закусил удила капитан-лейтенант Маркин, но Николай Слобода сидел на палубе сторожевого корабля вместе с третьим взводом, куда включили также Фатеева, Коломейца и пулеметчика Чеховских. Командир взвода Осокин держался бодро, но, отойдя в сторону покурить со Слободой, тоскливо сказал:

– Бог троицу любит. Два раза в наступлении участвовал и дважды в госпиталь угодил. От третьего раза ничего хорошего не жду. Такой большой десант организовали, а прикрытие — всего два сторожевика с пушками 100-миллиметров. Немцы укрепления на совесть строят, этим калибром их не возьмешь. Хоть бы один эсминец дали.

И щелчком отправил окурок за борт. Быстро шел сторожевой корабль. Капитан торопился выполнить приказ. В кильватере двигался еще один сторожевик, а спустя какое-то время соединились с остальной частью десантной флотилии и замедлили ход. Старый тральщик и несколько рыбацких баркасов-сейнеров шли медленно, загруженные людьми — без малого тысяча морских пехотинцев, оружие, боеприпасы.

Задумали вроде дело неплохое. Немцы с зимы держали участок побережья у нас под носом. На суше наши войска продвинулись, и немецкие позиции оказались в полукольце. Заманчиво было ударить и срезать выступ.

Рыбацкие суденышки, хоть и устойчивые на волне, мотало, как щепки, а возле скалистого мыса торчали большие и маленькие утесы, россыпи камней.

– Ну, держитесь, ребята, — вздохнул Чеховских. — Паршивое место, придется искупаться.

Тяжелых орудий у немцев здесь не было. Тащить большие грузы по бездорожью не было возможности. Но зато дали знать о себе минометы и горные 75-миллиметровки.

Матросы десантировались с рыбачьих баркасов и шлюпок. Прибрежная вода кипела от многочисленных разрывов. У шлюпки, шедшей впереди, разлетелась корма. Она погружалась носом вверх уже пустая, уцелевшие моряки пытались добраться до берега вплавь.

Немцы основательно приготовились к отражению десанта, видимо имея сведения разведки. Один из сторожевых кораблей налетел на мину и начал заваливаться на борт. С грохотом сорвалась и рухнула в воду башня с носовым орудием, добивая барахтающихся в воде людей.

Фатеев уже видел, как тонут корабли. Тягостное и грустное зрелище. Из люков, иллюминаторов пытались вылезти запертые в трюмах сторожевика люди. Некоторые карабкались по палубе, подальше от подступавшей воды. Трое-четверо, порешительнее, нырнули с поднявшегося борта, но смелость их не спасла. Судно перевернулось и пошло ко дну, увлекая в бурлящий водоворот всех, кто оказался поблизости.

Второй сторожевик не решился идти на мины, людей перебрасывали на шлюпках под сильным огнем. Рыбацкие шхуны и баркасы бесстрашно летели на мель, попадая под разрывы мин и снарядов. Но уцелевшие моряки уже оказались на берегу.

Морская пехота везде дралась смело, за что и получила от немцев прозвище Черная Смерть, так как шли в атаку в черной морской форме, с расстегнутым воротом, чтобы виднелась тельняшка.

Впереди основных укреплений, в каменных норах-окопах, находилось боевое охранение. Огонь оказался настолько плотным, что передние ряды морских пехотинцев успели сделать лишь несколько шагов. Уцелевшие, на минуту замедлив атаку, кидали снизу вверх гранаты, затем дружно, не останавливаясь, ворвались в первую линию. Действовали в основном прикладами и саперными лопатками.

В узкой каменной траншее с укрытиями от мин почти целиком полег немецкий взвод боевого охранения. Убежать сумели немногие. Из глубины обороны из каменных щелей, дзотов берег простегивали пулеметы. Уцелевший сторожевик гасил их огнем орудий, и роты все глубже проникали на берег.

Но обстановка снова изменилась. Не появилось обещанное авиационное прикрытие, зато налетели вперемежку штук семь немецких истребителей и штурмовиков.

«Юнкерс-87», спикировав на сторожевой корабль, вложил тяжелую бомбу под корму и повредил винты, судно замедлило ход. Второй штурмовик налетел на зенитный снаряд и развалился в воздухе. Но и первой бомбы хватило не только замедлить ход, но и пробить днище. Сторожевик кренился на левый борт.

Кинувшиеся добивать его два «Фокке-Вульфа» были обстреляны с такой злостью, что сбросили свои стокилограммовки с недолетом и свечкой взвились в небо. Поддержка с воздуха решила многое. Отважный сторожевой корабль хоть и вел непрерывный огонь, но оставаться здесь долго не мог, насосы не справлялись с водой, которая била в трюм.

Ремонтники под огнем наводили пластырь снаружи и изнутри. Те, кто работали снаружи, находились под непрерывным обстрелом и выбывали один за другим из строя.

Замолчала носовая 100-миллиметровка с раскалившимся до малинового жара стволом. Моряки, опустив ствол на горизонтальный уровень, набрасывали мокрые куски брезента, который, шипя, вспыхивал мелкими огоньками или истлевал от жара до черноты.

Взвод, которым руководил Николай Слобода, схватился с немцами на правом фланге. Укрепления, как водится, немцы возвели на совесть. Из бетонного дота вел огонь крупнокалиберный пулемет. Два дзота, сложенные из крепких шпал, приваленных сверху метровым слоем гальки, подметали своими МГ-34 весь правый фланг.

Командир взвода Степан Осокин, с которым Слобода не успел толком познакомиться, лежал на нейтралке вместе с несколькими десантниками. Взвод подпустили поближе и накрыли огнем. Фельдшер Аким Рябков перевязывал раненых, наливая им и себе спирт из литровой фляги. Десантник из новичков матерился, затем умолк, слушая звон летевшей в их сторону мины.