Бен Макинтайр - Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны Страница 16

Поскольку идея зародилась в военно-морской разведке, разумнее было сделать курьера морским офицером и тем самым оставить секрет внутри военно-морского ведомства. Однако офицер флота вряд ли мог везти документы, касающиеся планируемого вторжения, и такие офицеры всегда путешествовали в полной военно-морской парадной форме с галунами и нарукавными знаками различия. Идея снятия с трупа мерки портным была слишком омерзительной и слишком опасной, чтобы рассматривать ее всерьез. В британской секретной службе работали люди разных профессий, с разными талантами, но мужских портных, имеющих опыт обслуживания мертвецов, в ней не было.

После долгих обсуждений решили, что труп будет одет в форму офицера морской пехоты. Морские пехотинцы всегда путешествовали в полевой форме: берет или фуражка, куртка и брюки защитного цвета, гетры, ботинки. Форма выдавалась им в готовом виде, стандартных размеров.

Поскольку морские пехотинцы, в отличие от армейских офицеров, в поездках должны были иметь удостоверения с фотографиями, нужно было изготовить поддельное удостоверение. Это создавало дополнительную проблему. В отличие от тысяч и тысяч офицеров британской армии число офицеров морской пехоты было сравнительно небольшим, и их имена значились в списке офицерского состава ВМС, экземпляром которого немецкая разведка, конечно же, располагала. Один из этих морских пехотинцев должен был «одолжить» свое имя мертвецу.

Проглядывая список, Монтегю обратил внимание на большое количество офицеров по фамилии Мартин. Как минимум девять из них служили в морской пехоте: восемь лейтенантов и один капитан, которого в 1941 году сделали исполняющим обязанности майора. Доставку важных документов могли поручить только офицеру достаточно высокого звания — и вот капитан Уильям Хайнд Норри Мартин, сам не зная того, был вовлечен в операцию. Подлинный Норри Мартин начал служить в 1937 году и стал одним из лучших пилотов британской морской авиации. В 1943 году он инструктировал американских летчиков на базе Куонсет-Пойнт, штат Род-Айленд, и потому вряд ли мог узнать, как используется его имя. По чистому совпадению реальный Мартин ранее служил на авианосце «Гермес», потопленном японцами в апреле 1942 года; тогда погибло более 300 человек. Было решено опубликовать в британской печати некролог, посвященный фальшивому Уильяму Мартину: немцы должны были подумать, что речь идет о найденном ими мертвеце с документами, а друзья и соратники подлинного майора Мартина — предположить, что, скорее всего, он утонул вместе с «Гермесом», просто его смерть была подтверждена с опозданием.

Адмиралтейство в обычном порядке выпустило на имя капитана Уильяма («Билла») Мартина удостоверение личности под номером 148228. Мартина сделали на четыре года моложе Глиндура Майкла, но в качестве места рождения был выбран Кардифф, расположенный всего в 10 милях от Абербаргойда, где родился Майкл. Согласно удостоверению, Мартин служил в британских силах, предназначенных для совместных операций армии и флота, которыми командовал Луис Маунтбеттен. Поскольку удостоверение было подозрительно новеньким, в порядке предосторожности в него вписали: «Выдано взамен утерянного № 09650». Это был номер удостоверения самого Монтегю, так что всякий, кто взялся бы исследовать личность несуществующего офицера с фальшивым удостоверением, в конце концов вышел бы на Монтегю. Потеря удостоверения в Британии военных лет была делом серьезным; в случае Билла Мартина эта потеря не только объясняла новизну удостоверения, но и в какой-то степени характеризовала его как человека: с ним постоянно что-то случалось. Монтегю расписался в удостоверении, и это был первый случай из многих, когда он играл роль Билла Мартина.

Необходимо было еще наклеить на удостоверение фотографию. У Глиндура Майкла никогда не было ни паспорта, ни какого-либо иного удостоверения с фотоснимком, и попытаться получить его недавнюю фотографию, даже если она существовала, означало вступить в контакт с родными Майкла. Монтегю и Чамли отправились в сент-панкрасский морг с фотоаппаратом и рулеткой. Пока Чамли снимал с Глиндура мерку для униформы и ботинок морского пехотинца, Монтегю готовил его для фотосъемки. Они впервые тогда увидели умершего: лицо его было худым и болезненным, нисколько не похожим на лицо бравого молодого военного, который рисовался им в воображении. Однако, как заметил Монтегю, «он ведь и не обязан выглядеть как боевой офицер — он же штабной». Штабные офицеры редко отличались впечатляющими физическими данными.

Не исключено, что это вообще был первый раз, когда Глиндура Майкла фотографировали. Так или иначе, мрачная фотосессия завершилась «полным провалом». Всего за несколько дней хранения в холодильнике глаза трупа заметно ввалились, лицевые мышцы одрябли. Нет никакой возможности сфотографировать мертвое лицо так, чтобы оно не выглядело абсолютно, недвусмысленно мертвым. К тому же Майкл еще при жизни был истощен. С каждым днем тело в сент-панкрасском морге выглядело еще немного мертвее. Под каким углом и при каком освещении ни снимали умершего, новонареченный Уильям Мартин наотрез отказывался оживать под объективом.

И у себя на службе, и на улицах Монтегю и Чамли после этого стали исподтишка присматриваться к лицам знакомых и незнакомых, надеясь увидеть человека, который мог бы сойти за Билла Мартина. У Глиндура Майкла было непримечательное лицо, волосы уже начали седеть и редеть на лбу. Внешность у него, размышлял Монтегю, была «не такая, чтобы он выделялся в толпе». Но найти того, кто даже отдаленно был бы на него похож, оказалось необычайно трудным делом.

Пока Монтегю искал подходящую физиономию, «невежливо разглядывая всякого, с кем мы встречались», Чамли озаботился покупкой одежды. Глиндур Майкл был высок и худ, «почти такого же телосложения», как сам Чамли. Первым делом Чамли приобрел подтяжки, гетры и стандартные военные ботинки 47-го размера. Затем, получив разрешение от полковника морской пехоты Невилла, он пришел в военное ателье фирмы «Гивз» на Пикадилли купить якобы для себя боевое обмундирование морского пехотинца с соответствующими знаками различия, с эмблемами морской пехоты и сил, предназначенных для совместных операций. В комплект входили плащ и берет. Одежду надо было сделать ношеной, так что Чамли облачился в купленную униформу и носил ее каждый день в течение трех месяцев.

Белье было более щекотливой проблемой. Со своим бельем Чамли, понятное дело, расставаться не хотел, потому что в Британии военных лет, где многое распределялось по карточкам, раздобыть хорошие кальсоны было нелегко. Посоветовались с Джоном Мастерманом, оксфордским ученым и председателем комитета «Двадцать», и тот предложил «научное» решение, которое к тому же принесло ему личное удовлетворение. «Вопрос о приобретении белья, представлявший трудность ввиду карточной системы, — писал Мастерман, — был снят благодаря принесенному в дар теплому белью из гардероба покойного ректора оксфордского Нью-колледжа». На майора Мартина предстояло надеть фланелевую майку и кальсоны, принадлежавшие не кому иному, как Г. Л. А. Фишеру, видному оксфордскому историку, бывшему председателю Совета по образованию в кабинете Ллойд-Джорджа. В 1920-х годах и Джон Мастерман, и Герберт Фишер преподавали историю в Оксфорде, и между ними развернулась долгая и яростная академическая распря. Фишер был фигурой важной, степенной, величественной; по словам одного коллеги, он управлял Нью-колледжем «как одним громадным мавзолеем». Мастерман считал его напыщенным занудой. Фишер погиб, сбитый грузовиком, будучи председателем трибунала, который рассматривал дела об отказе от воинской службы по религиозным или политическим соображениям. Некрологи торжественно отдали дань его интеллектуальным и научным достижениям, и это уязвило Мастермана. Надеть белье выдающегося человека на мертвеца, которого собирались сплавить по волнам в руки к немцам, — это была как раз такая шутка, какая отвечала его странноватому чувству юмора. Мастерман пишет, что белье было принесено «в дар»; больше похоже на правду, что он просто-напросто «мобилизовал» подштанники покойного профессора на военную службу.

Монтегю и Чамли, каждый по-своему, входили в образ Билла Мартина. Монтегю освоил его подпись. Чамли носил его одежду. Мало-помалу вырисовывалась личность майора Мартина, характер, о котором можно будет судить по содержимому его бумажника, карманов и чемоданчика. Было решено изобразить Мартина обожаемым сыном довольно обеспеченного семейства из Уэльса (валлийское происхождение стало практически единственной чертой, указывающей на подлинную личность Глиндура Майкла). Мартина сделали католиком. Считалось, что в католических странах по религиозным соображениям не столь охотно решаются на хирургическое вскрытие трупа, и возникла мысль, что общность религии будет в данном случае способствовать этому традиционному нежеланию.