Игорь Шелест - Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. Страница 16

Она немного помолчала, прежде чем пожать его руку.

Осознавая, что совет друга и искренен и честен, она всё же не почувствовала в душе столь желанного успокоения. Ждала она иного совета, может быть, исключительного, чуть ли не заклинания, во всяком случае, такого, чтоб был способен переключить сыновью мечту о летании на какое-то другое, не менее увлекательное, но более безопасное дело.

— Нет, — проговорила она вслух, — иного дела для него нет!.. Таково волшебство вашего ремесла!.. — И, помолчав, закончила свою мысль: — Не очень я надеюсь и на время… хотя оно и способно видоизменять моря. Я знаю своего сына. Ваш совет, Миша, лишь укрепит его волю.

Сергей отпер дверь своим ключом. Из передней услышал, что мать за роялем вполголоса повторяет партию Лизы из «Пиковой дамы».

«…Ах, истомилась, устала я… Ночью и днём, все лишь о нём, думой себя истерзала я, где же ты, радость бывалая…»

Сергей тихонько подошёл к двери — она была полуотворена, — и проговорил зловещие германовские слова, из другой, правда, картины:

«Не пугайтесь, ради бога, не пугайтесь!..»

Мать быстро обернулась, и возникшая было на лице счастливая улыбка мгновенно преобразилась в страдальческую гримасу:

— Боже праведный!.. Сын, ты ли это?

— Я, мам, ей-богу, я самый!

Антонина Алексеевна вскочила, подбежала к нему, поцеловала, потом, отстранив, с болью на лице принялась разглядывать его:

— Да кто же это тебя так, сын?

— А… знаешь, мама, тут два дня на свадьбе гуляли у одного лётчика… Ну и…

— И что же?.. Тебя побили?..

— О!.. Ну и я за себя постоял, клянусь!.. Обидчику тоже попало!

Она отстранилась недоверчиво:

— Поверить трудно… Ведь я тебя никогда не знала драчуном…

— А теперь таким разбойником стал!.. Чуть драка — я туда!.. И всегда на стороне слабого, как учили в школе… Вот мне и перепадает!.. Но это все пустяки, мамочка!.. Зато как великолепно чувствовать себя героем!

Она покривилась:

— Чует моё сердце, что ты не только драться, но и привирать научился!.. Вот, оказывается, как взрослеют сыновья, мужают… Ай, ай… Ну и глаза!.. Боже мой!.. Конечно же, от ведра выпитой водки?!

— Мамочка, родная, от тебя ничего не утаишь! Дай же я тебя расцелую, бесподобная ты красавица моя!

Сергей подхватил мать и закружился по комнате.

— Какой же ты здоровяк стал, мой разбойник, пьяница и драчун, которого так нещадно избивают!.. Кофе будешь?

— Конечно! «И с молоком, и с булочкой!» — как говорил, окая, батюшка из анекдота.

— Святые угодники, как же мне тебя полечить?..

— А никак. Посидим, поужинаем, поговорим обо всём, а наутро — увидишь — как рукой снимет! Так что же, говоришь, дядя Миша?

— Звонил! Узнал, что будешь ты, обещал приехать. Погоди минутку-другую, я мигом накрою на стол… У меня все готово…

— Ну уж нет! Позволь я тебе помогу? Доставь мне это удовольствие!..

Когда приехал генерал Федин, Сергей выбежал его встретить, помог снять плащ и успел шепнуть Михаилу Лукичу, чтоб тот невольно его не выдал. Поэтому, входя в комнату и целуя руку Антонине Алексеевне, генерал проговорил не без иронии:

— Вот уж, душа моя, не думал, что сын ваш вымахает в этакого забияку!

— Сама поражаюсь!.. Рос тихоней… Он, правда, меня утешил: «Мама, — говорит, — моё правило — выступать на стороне слабого!»

Генерал заговорщически перевёл взгляд на Сергея:

— А мне, признаюсь, радостно, что в Сергее все зримей выявляются черты отца: Афанасий-то в воздухе каким был…

Антонина Алексеевна, глядя на сына, покачала головой:

— То в воздухе, а тут, на земле… в хмельной потасовке!..

— Не сокрушайся, мамочка… Я пока тренируюсь в наземных условиях!

— Ясно! — покривилась она в улыбке. — Мол, пока оттренируюсь, то ли ещё узришь!..

Генерал пошёл на выручку:

— Душа моя, хватит об этом… Лучше спойте нам что-нибудь из Рахманинова…

— Позже, за чаем. А сейчас ужинать.

Она встала, приглашая мужчин в столовую, где уже был накрыт стол, и Сергей с удовольствием поглядел на мать: все ещё стройная, ухоженная, она прошла вперёд, опустив плечи, но безукоризненно прямо держа спину.

За столом Сергей допустил маленькую неловкость: принявшись за цыплёнка, позволил ему выскользнуть из-под ножа на скатерть. Мать сделала вид, что не заметила, а Михаил Лукич рассмеялся.

— Прости, голубчик, что веду себя нетактично… А что делать, если вспомнился кошмарный случай из далёкой молодости?.. Было это, друзья мои, в Париже на очень чопорном банкете. Куда ни глянь, за столом — министры, дипломаты… У всех спины — точно по отвесу; а за спиной — официант в перчатках. То и дело меняют блюда. Принялся я за рябчика, и… о, ужас! — он скок ко мне на брюки, оттуда на пол… Даже в жар бросило!.. Кошусь по сторонам: нет, будто никто не видел… Что делать?.. Отшвырнул башмаком дичь подальше, сам взялся за гарнир, чтоб не сидеть без дела. Очистил тарелку и вроде бы успокоился… И тут вижу: тянется к моей тарелке официант. Я зырк на него, а он, бедняга, как вытаращился на пустую тарелку, так и окаменел будто!.. Клянусь, никогда в жизни не видел более глупой физиономии!.. Наконец он кинул взгляд на меня и выдал себя: дескать, ну и гость пошёл! Все стрескал! Ни единой косточки не оставил!

Сергей так громко расхохотался, что Антонина Алексеевна, тоже смеясь, посмотрела на его одутловатое лицо и красные глаза и покачала головой.

Чувствуя, что генерал в ударе, Сергей стал канючить:

— Дядя Миша, дорогой, дядя Миша, ну ещё что-нибудь расскажите!..

Михаил Лукич, улыбаясь, глотнул вина и поднёс к губам салфетку:

— Ладно уж… Если хозяюшка разрешит, готов рассказать про историю с фазанами…

— О господи!.. Что за роскошный сегодня «стол»: цыплята, рябчики, фазаны!… Конечно, Миша, рассказывайте — давно так не смеялась!

Генерал кивнул Антонине Алексеевне и начал в тихой задумчивости.

— Так вот, други мои… Отгрохотали последние бои и бомбёжки… Отгремели и бесчисленные салюты в честь Победы… Кто из победителей со слезами радости на глазах не разрядил тогда своей последней обоймы в воздух?! Настала наконец та особенная тишина, которая с каждым последующим днём несла людским сердцам все большее умиротворение. Была солнечная погода последней декады мая 1945 года.

В это время наша 15-я дивизия АДД находилась в Венгрии, недалеко от Будапешта. И вот в один из этих дней комдив наш Ульяновский получил сообщение о вылете к нам инспекции во главе с главным инженером АДД Иваном Васильевичем Марковым.

Мы знали и любили Ивана Васильевича. Во время войны он не раз бывал в дивизии, всегда был готов оказать нужную техническую помощь без малейшей волокиты: оперативно, чётко, умно. Поэтому и ждали этого генерала — руководителя всей инженерной службы Авиации дальнего действия — самым сердечным образом.

Когда самолёт Си-47 с инспекцией на борту заходил на посадку, комдив Сергей Алексеевич Ульяновский и его зам Вениамин Дмитриевич Зенков вышли на лётное поле встречать прибывших.

Марков сразу же решил начать с обхода всех инженерных служб. Ульяновский, как радушный хозяин, сам взялся все ему показать, но, улучив момент, шепнул своему заму:

«Вот что… Разыщи этих двух охотников — Тузова Андрея и Дудника Антона, скажи от меня, пусть берут мой „виллис“ и съездят на охоту: очень надо бы подстрелить фазанов… Задумка у меня такая: угостить Ивана Васильевича дичью — он этого достоин».

Надо сказать, там, под Будапештом, за время войны в пойме Дуная развелось множество фазанов, и сама по себе идея Ульяновского подстрелить за утро несколько птиц для таких охотников, какими были офицеры Тузов и Дудник, не представляла ничего неразрешимого. Так, во всяком случае, думал комдив, так и восприняли его распоряжение сами охотники.

«Да мы их, красавцев, полмашины настреляем, это нам раз плюнуть!» — вскрикнули они почти в один голос, вскакивая в машину и от возбуждения чуть было не забыв ягдташи.

Замкомдива все же счёл нужным дать понять, чтоб отнеслись к этому скромному поручению как к боевому заданию.

«Не беспокойтесь, Вениамин Дмитриевич, велите повару смазывать жиром сковородки!»

«Да!.. Чуть не забыл, — крикнул Зенков вдогонку, — возвращайтесь так, чтобы обед был на столе в два ноль-ноль!»

«Считайте, что фазаны уже в духовке!» — донеслось из облака пыли, в котором исчез «виллис». Вениамин, однако, узнал по голосу Тузова, наиболее боевитого из охотников. Проводив облако пыли задумчивым взглядом, Зенков отправился на кухню дать распоряжений повару.

Повар — солдат, человек уже солидный, знающий в совершенстве своё дело, понял беспокойство опытного командира сразу:

«Всё будет как в лучших ресторанах, Вениамин Дмитриевич, руководство пальчики оближет и язык проглотит».

Тут надо открыть маленькую тайну. Веня знал превратности охоты и не рискнул исключить случай отчаянной неудачи охотников и жизненно-счастливой судьбы фазанов.