Илларион Толконюк - Раны заживают медленно. Записки штабного офицера Страница 17

В деятельности командования академии, среди курсовых начальников и преподавателей и некоторой части выпускников бросалась в глаза повышенная активность и озабоченность: что-то в узком кругу обсуждалось, составлялись какие-то списки, уточнялись биографические данные и учебные показатели выпускников, о чем-то перешептывались. Одним словом, что-то тайное и важное вошло в нашу среду, вызывая беспокойство и неопределенность. Одолевало любопытство докопаться до истины. Но это было не так просто. Излишняя любознательность всегда выглядит неприлично, а в военной среде вызывает если и не подозрение, то настороженность.

Огорченный тем, что отъезд откладывается, и пытаясь выяснить внезапно возникшую новую ситуацию, я стал расспрашивать товарищей о случившемся, но ничего толком узнать не удалось. Мои домогательства вызывали кое у кого загадочные улыбки и намеки на нечто важное, таинственное и не подлежащее разглашению. Два моих близких друга и товарища по учебе Борис Пономаренко и Александр Иванов знали не больше моего.

Любопытство было удовлетворено только тогда, когда мне вручили красиво отпечатанное в типографии приглашение на правительственный прием и пропуск в Кремль за подписью коменданта Кремля генерала Спиридонова. Оба моих друга приглашений и пропусков не получили.

Дело в том, что на прием приглашались выпускники и начальствующий состав всех военных академий, в том числе и находящихся в других городах, их было много и, по-видимому, пригласить всех возможности не представлялось. Поэтому от каждой академии приглашалось ограниченное число выпускников и преподавателей. На кого падет счастливый выбор, решалось в академиях.

В академии имени М.В. Фрунзе, как и в других, включили в списки приглашенных тех, кто имел лучшие показатели в учебе по итогам выпускных экзаменов и кто был старше по воинскому званию, так как на заочных факультетах и вечерних отделениях учились офицеры в званиях от лейтенанта до полковника. Были даже комбриги и генералы. Имея воинское звание старшего лейтенанта, я не мог рассчитывать на приглашение по этому показателю. Меня не обошли, как отличника РККА и окончившего курс с высокими результатами.

Как бы там ни было, но я шел на исторический прием. Жаль было смотреть на огорченных и завидовавших мне товарищей, но ничего нельзя было изменить.

Вечером 5 мая вместе с другими счастливчиками я отправился в Кремль, где до этого ни разу не был и даже не мечтал побывать.

Кремлевский зал заседаний Верховного Совета СССР был заполнен исключительно военными. Чтобы лучше рассмотреть И.В. Сталина и четче расслышать его ожидавшееся выступление, я попытался пробраться поближе к первому ряду кресел. Но это мне не удалось: незнакомый офицер, наблюдавший за порядком, не пропустил меня ближе шестнадцатого ряда; он сухо заявил, что дальше проходить нельзя, так как там места предназначены для других лиц. Это меня несколько разочаровало, но препираться не было смысла, и я занял место в шестнадцатом ряду.

Вначале меня беспокоило опасение, что так далеко от сцены, где должен был появиться президиум, я не смогу хорошо рассмотреть и расслышать И.В. Сталина. А ведь в то время близко видеть вождя и слышать его живую, а не по радио речь считалось большим счастьем. И вот я становился человеком, видевшим и слышавшим живого Сталина и его ближайших соратников. Подвернется ли когда-либо в ближайшем будущем еще такой счастливый случай? Тогда я не мог предполагать, что мне придется неоднократно видеть И.В. Сталина, слышать его спокойную и до предела четкую речь и даже писать ему во время войны.

Успокоившись, я заметил телефон, встроенный в подлокотник кресла. Нетрудно было догадаться, что это устройство не что иное, как усилитель слышимости в зале. Опасения что-либо не услышать рассеялись.

Наступило назначенное время, и в помещении установилась торжественная тишина. Все с нескрываемым волнением ждали появления руководителей партии и правительства, захваченные интересом: действительно ли удастся увидеть вождя, услышать его голос? Что он скажет?

И вот слева из боковой двери на сцену выходят члены Политбюро и советского правительства: Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Буденный, Тимошенко и др. Среди них – единственная женщина, активная в то время общественная деятельница в Верховном Совете СССР Асланова.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, вежливо подталкиваемый И.В. Сталиным, выходит вперед и останавливается за центром большого стола. Как только руководители партии и правительства показались на сцене, весь зал загудел, присутствующие вскочили с мест и дружно зааплодировали. Раздались возгласы «Да здравствует товарищ Сталин! Слава партии Ленина – Сталина!» и другие подобные лозунги. Овация бушевала несколько минут. Аплодировали все находившиеся в зале и в президиуме. Аплодировал и сам Сталин. Восторженность не затухала, а нарастала. Жест рукой Тимошенко, приглашающий сесть, прервал овацию, и все заняли свои места. Шум круто оборвался, и в зале наступила глубокая тишина.

Выступление И.В. Сталина ожидалось всеми нами с неописуемым нетерпением и интересом. Это объяснялось не только тем, что нам посчастливилось видеть и слышать вождя, каждое слово которого считалось непогрешимой и мудрой аксиомой. Тому были более глубокие причины.

В Европе полыхала война. Гитлеровские полчища триумфальным маршем прошли почти всю Западную Европу, сметая на своем пути все и вся, разгромили Польшу и Францию, поработили народы многих стран, опутав их фашистской паутиной и развесив повсюду кровавые флаги со зловещей свастикой.

Геббельсовской пропагандой создавался миф о непобедимости германской армии, продолжавшей воздушную войну с Англией.

С гитлеровской Германией у нас был договор о ненападении, и казалось, нашей стране в ближайшее время ничто не угрожало. И все же события на Западе тревожили каждого из нас.

В академии при изучении международного положения вопросы взаимоотношений нашего государства с Германией затрагивались лишь вскользь, в общих чертах, без какой-либо существенной критики немецко-фашистского руководства. Касаясь военных действий в Западной Европе, нас очень общо знакомили с методами боевых действий и формами маневра германских вооруженных сил с точки зрения чисто военной. Наша печать в то время по вопросам взаимоотношений с Германией вела себя сдержанно и успокаивающе.

Не будучи в достаточной степени информированными по важнейшим международным событиям, мы нечетко представляли себе суть дела и часто спорили между собой по тем или иным моментам происходящего в мире, многое казалось непонятным и сомнительным. Кое-кто из нас высказывал соображения о том, что Гитлер прикрывался со стороны Советского Союза договором о ненападении и тем самым обеспечивал себе безопасность с востока при расправе с западными противниками, исключив какие-либо препятствия с нашей стороны. Некоторые же не соглашались с такими «политически незрелыми рассуждениями» и высказывали противоположные суждения, ничего не подвергая сомнениям. В этих спорах мимо нашего внимания не прошло и заявление германского министра иностранных дел Риббентропа в Москве после подписания упомянутого договора, когда он сказал, что надеется видеть Москву в ближайшем будущем еще более красивой. В этом заявлении некоторые наши товарищи усматривали далекоидущие намеки. Обсуждалась и недавняя поездка советской правительственной делегации во главе с Молотовым в Берлин, вызвавшая различные суждения в связи со слишком общими сообщениями печати об этой поездке. Было ясно, что возникли какие-то неразрешимые противоречия. Эти споры и рассуждения велись в кулуарах, возникая стихийно, ибо на занятиях и в официальных беседах такие проблемы не затрагивались. Здесь беседы не выходили за рамки сообщений печати, время от времени опровергавших тревожные слухи о недружественных поступках германского правительства по отношению к нашей стране. В то же время развертывание и наращивание сил Красной армии и перемещение войск к западным границам, о которых мы не могли не знать, красноречиво говорили о надвигающейся опасности войны. Во всем этом надо было разобраться. И мы ожидали, что выступление перед нами И.В. Сталина все прояснит, поставит точку над всеми суждениями и спорами.

Официальную часть правительственного приема, посвященную выпуску слушателей военных академий, открыл Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Он предоставил слово для рапорта правительству об очередном выпуске из военных академий нового отряда командиров РККА с высшим военным образованием генерал-лейтенанту А.К. Смирнову, бывшему в то время начальником Управления военно-учебных заведений Красной армии.

Генерал вышел на трибуну и ровным, спокойным голосом без видимого волнения доложил о результатах выпуска очередного отряда командиров с высшим образованием. Он отметил, что военные академии дают Красной армии квалифицированных, преданных партии и советскому народу политически грамотных командиров. Особый упор он сделал на то, что слушателей в академиях учили тому, что нужно в современной войне, в условиях, приближенных к боевым, что выпускники хорошо изучили новые образцы боевой техники и вооружения, которыми оснащается Красная армия благодаря заботам партии и правительства, благодаря самоотверженному труду советского народа, ничего не жалеющего для обороны своего социалистического отечества. Докладчика выслушали внимательно, не прерывая. Казалось, что руководство докладом удовлетворено. И мы и руководители поаплодировали оратору.