Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!» Страница 17

– Не время! Пускай поверят, что мы тут одни!

– Понял! – отвечал, вроде бы успокаиваясь, артиллерист и кричал в трубку, уточняя новый прицел, потому что танки подошли уже вплотную к ложбинке перед мостом, где саперы сошлись с немецкими мотоциклистами и где теперь они маневрировали, выбирая цели. Но проходило не больше минуты, и сержант снова кидался к Мотовилову и, бледнея, требовал разрешить открыть огонь, потому что, если танки сместятся вправо, за насыпь, орудие из лощины их не достанет.

Но Мотовилов знал, что правее они не сместятся. Во-первых, по ним уже вели огонь бронебойки, и бока им подставлять танки не хотели. А во-вторых, и это было решающим, они стояли перед переездом. Соблазнял и мост. Мост почему-то до сих пор был не взорван. И Мотовилов нервничал. Но отхода саперов он не наблюдал. Значит, приказ помнят. Значит, еще сидят там, внизу, ждут более удобного момента. Брод тоже был хорошенько заминирован. Дважды к нему подбегали немецкие пехотинцы, скорее всего саперы. Но их тут же отгоняли сосредоточенным огнем «гочкисы». Как ни плох был этот пулемет, а все же стрелял.

– Пускай влезут на переезд, – уже более спокойно говорил сержанту-артиллеристу Мотовилов. Он видел, что рота удержала первый напор и теперь, даст бог, подержится. Народ осмелел. У кого-то появился азарт. Кто-то преодолел страх и теперь тоже подключается к большинству. Стихия боя захватывала всех. Вот так-то и бывает на войне, вспомнил он прибаутку своего первого эскадронного командира: случается, что и коршун цыпленком делается, а случается, что и цыпленок, самый распоследний, коршуном врага клюет.

Немцы втянулись в бой всей своей наличной силой. Мотовилов хорошо видел, как рассыпалась, растеклась по полю и пойме колонна, когда по ней открыли огонь из окопов. Но он знал и другое: кто-то на той стороне речки так же, как он на этой, руководит боем, и что он вот-вот откажется от продолжения лобовой атаки, отведет пехоту и танки, перегруппирует свои силы, и тогда надо будет ждать обхода с фланга и удара в тыл.

– Видишь «горб» в кустарнике? – указал Мотовилов на бронетранспортер, который забрался в заросли ивняка и стоял там, будто затаившись и наблюдая за атакой. Над рубкой колыхалась антенна. – Вот кого надо в первую очередь.

– Танки! Они засекут орудие! Надо бить по танкам!

– Один выстрел не засекут. Надо одним снарядом. Смогут?

– Если бронебойным, смогут. – И сержант снял телефонную трубку и начал вызывать «Грозу».

Танки между тем ближе подошли к переезду. Один из них нервно маневрировал и, вывернув башню, посылал снаряд за снарядом по окопам на противоположном берегу. Снаряды ложились неприцельно, то перелетая траншею, то не долетая, рвали сырую, напитанную дождем землю, оставляя небольшие воронки. 37-мм снаряды танка не представляли для пехоты большой опасности. Поразить бойца в окопе такое орудие могло только в случае прямого попадания. Да и задача его, видимо, состояла в другом. Так и случилось. Он вдруг вынырнул из ложбинки и быстро пошел к мосту. Как только его гусеницы коснулись бревенчатого настила, под ним ослепительно рвануло. Вверх подняло настил и часть берега. Саперы рассчитали очень точно, заложив взрывчатку с западной стороны моста. Когда остатки настила и облако дыма, ила и черной, как деготь, воды разлетелись по сторонам и осели, ротный не увидел танка – с насыпи вниз, в скользкую огромную воронку, уже наполнявшуюся черным дегтем ила и воды, сползала, роняя гусеницы, машина, похожая на бронетранспортер. Башня у нее отсутствовала. С каждым мгновением машина все глубже и глубже опускалась вниз. Наконец, погружение ее прекратилось.

Именно в это время над траншеей сверкнула иссиня-белая фосфорисцирующая настильная трасса и ушла за реку. Там, в поле, она мгновенно отыскала цель и завершила свой стремительный полет вспышкой электросварки. Второй T-III [10] тем временем маневрировал возле песчаного переезда, явно намереваясь преодолеть водную преграду вброд. Все внимание его экипажа было приковано к произошедшему рядом. Рации их, конечно же, работали, и, по всей вероятности, экипажи согласовывали детали одновременного броска на восточный берег речушки. Но, когда первая машина попала под мощный взрыв фугаса на мосту, вторая тут же начала пятиться назад. И единственный выстрел советской «сорокапятки» наблюдатель ее, скорее всего, пропустил. Бронебойно-трассирующий снаряд, по всей вероятности, задел бензобак бронетранспортера, и через минуту в поле взметнулось пламя огня и черного дыма.

Второй T-III продолжал пятиться к ложбинке, где он мог надежно укрыть свою ходовую часть от огня бронебоек.

В ходе боя, в его характере и темпе огня наметилось некое изменение. Наступал перелом. Потеря танка и бронетранспортера, в котором, как предполагал Мотовилов, находился командный пункт немцев, заставил и пехоту, и уцелевший T-III начать отход. Но отходить им оказалось некуда. В жнивье не укроешься, а до перелеска метров триста – открытое и хорошо простреливаемое пространство.

– Передай Васильцу, его задача – танк. Пусть бьет по танку!

– Понял. Вызываю. – И ефрейтор-артиллерист начал лихорадочно накручивать телефонный аппарат.

Тем временем танк зашел в ложбину и начал оттуда поливать из всех своих пулеметов траншею и деревню. Пули плотно хлестали по брустверам, шлепали по жнивью, по каскам бойцов, по хлевам и поленницам. Пехота, получив более или менее надежное прикрытие, начала откатываться назад. Отходили немцы волнами. Одни вскакивали, подхватывали под руки раненых и убитых и делали короткую перебежку в тыл. Другие тем временем вели усиленный огонь. Рота же свой огонь заметно ослабила. Мотовилов это почувствовал по тому, какие паузы начали делать «гочкисы» и как оживились на той стороне немцы. Ему вначале казалось, как здорово стреляют его бойцы, вон сколько за речкой убитых. Но «убитые» в какой-то момент, словно услышав приказ, начали двигаться, переползать, перебегать за укрытия. Однако некоторые темные бугорки, похожие на разбросанные ветром снопы, все же оставались лежать под ракитами, у дороги и в пойме речки. Приказов командиров они уже не слышали. Их слух ублажали уже не песни войны, а иные звуки, и они присягнули своей верностью уже им…

«Сорокапятка» выстрелила осколочным. Снаряд дернул землю прямо под левой гусеницей T-III, но никакого вреда танку не причинил. Вслед за пристрелочным через головы бойцов Третьей роты сверкнула трасса бронебойного. Интервал между выстрелами был настолько коротким, что бойцам показалось, что из глубины лощины бьет не одна, как минимум две пушки. Но трасса ушла левее башни танка и, ковырнув землю со значительным перелетом, где-то в гуще отступающей пехоты, яростным рикошетом ушла вверх. Третий снаряд ударил в башню, но угодил, видимо, в наклонную плоскость. Замолчали башенные пулеметы. Но тут же сверкнуло пламенем ответного выстрела короткоствольное орудие. Снаряд на этот раз ушел выше траншеи. Экипаж танка обнаружил противотанковое орудие. Начался поединок. Что обещал он экипажу немецкого танка и советской «сорокапятки»? Какие шансы он им оставлял? И что, кроме жизни, могло быть наградой за точный выстрел и решимость драться до последнего?

Экипаж T-III очень быстро оценил обстоятельства и свои невеликие шансы. Счастливо пережив прицельный удар болванки, танк резко развернулся и, рискуя получить следующий бронебойный снаряд в слабо защищенный борт, перемахнул через невысокую насыпь и тут же оказался вне зоны огня советского противотанкового орудия. Переместившись влево от дороги, он усилил огонь из пулеметов и орудия. Под его прикрытием пехота быстро начала откатываться назад. Густеющие сумерки помогали немцам маскироваться и мгновенно, после очередной перебежки, растворяться среди жнивья и редкого кустарника.

Мотовилов понял, что он, как командир роты, не смог использовать все боевые возможности своего подразделения, что темп огня с каждой минутой слабеет, и противник, захваченный врасплох на открытом месте, начал исчезать из зоны видимости. Он кинулся к ручному пулемету и с нерастраченной злостью открыл огонь короткими торопливыми очередями по теням, перемещавшимся за речкой, по ракитам, под которыми прятался немецкий заслон и откуда выплескивались вспышки одиночных выстрелов. Диск при таком темпе огня быстро опустел. Мотовилов пошарил вокруг, но ничего не нашел. Оттолкнул приклад пулемета, выругался и побежал на правый фланг, к бронебойщикам.

– В гриву-душу!.. – обрушился он в окоп бронебойщиков, пиная сидевших на соломенной подстилке бойцов. – Почему не стреляете?! По танку!.. Приказываю – по танку!..

– Да он же лупит прямо по нашему окопу! – испуганно крикнул бронебойщик.

– А, это ты, прикомандированный! Прижал пуп к земле и благодаришь судьбу, что она пока милует? Где патроны? Подавай! В гриву-душу тебя!..

Но младший сержант Клышкин опередил ротного, кинулся к противотанковому ружью и рявкнул своему второму номеру: