Владимир Полуботко - Железные люди Страница 17

Аварийная тревога, конечно же, была объявлена тут же, как только стало понятно: лежим на дне и всплыть почему-то не смогли. Была сделана попытка всплыть с помощью неприкосновенного запаса сжатого воздуха — резерва, которым в экстренных случаях мог пользоваться только командир. Не помогло!.. Но тревога была объявлена лишь в первых трёх отсеках. Никакой связи с кормовыми отсеками не было. Не было даже известно, живы ли там люди или тоже погибли.

Стали поступать первые донесения о количестве людей в отсеках на данный момент:

— В первом отсеке — тринадцать человек!

— Во втором отсеке — сорок два человека!

— В третьем отсеке — тридцать два человека!

Стало быть, всего в носовой части корабля получалось восемьдесят семь человек, о которых точно известно, что они живы. Восемьдесят семь из ста двадцати! А что с остальными тридцатью тремя?

И вообще — что случилось? Почему?

Ещё живые обитатели братской могилы стали разбираться.

Выяснилось, что тогда по команде «Продуть балласт аварийно!» молодой мичман из «лишнего» экипажа включил не тот пакетник — пульт-то плохо освещался, и чёрт его там разберёт, куда там и чего крутить и на что там нажимать. И, особенно, когда в спешке. А мичман-то знал этот пульт далеко не как свои собственные пять пальцев — он-то ведь был на этой подлодке временно, даже и не в гостях, а в гостях у гостей! Временные хозяева посадили его за пульт, чтобы парень приучался, чтобы парень обучался… И вот сжатый воздух пузырями вырвался за борт впустую. И после этого не помог и командирский резерв, его не хватило! И после этого никакого другого способа всплыть на поверхность собственными силами уже не оставалось — стрелки на манометрах лежали по нулям. Сжатый-то воздух был израсходован полностью, до конца!

Глубиномер же показывал «ноль» погружения по самой прозаической причине: в нужное время его забыли продуть, и он просто-напросто не работал.

Был ещё маленький и скромный механический счётчик глубиномера на пульте управления горизонтальными и вертикальными рулями. Этот работал по другому принципу, и если бы на него догадались посмотреть сразу, то он бы и показал всю правду: сорок пять метров глубины! Ему всё время хотелось крикнуть: люди, да гляньте же вы на меня, и я вам скажу всё, что я о вас думаю!

Но голоса у него не было, и люди на него сразу не посмотрели. Они на него потом посмотрят…

Капитан первого ранга Рымницкий сообразил и другое: подводный атомоход не был перед отплытием проверен на герметичность! Рымницкого запихнули на корабль угрозами и шантажом: вот тебе подлодка, и ты плыви теперь на ней, выполняй нужные планы, чтобы мы могли в нужных отчётах написать нужные цифры! И он покорно поплыл…

Подводный атомоход не был проверен на герметичность и непосредственно перед дифферентовкой! Эту операцию следовало делать в обязательном порядке, ибо именно такова последовательность: сначала проверка на герметичность и только затем может быть дифферентовка! Любой подводник скажет, что нарушить эту последовательность — совершенно невозможно.

Но — нарушили. Очень спешили.

А это означало, что течь могла начаться откуда угодно; и ещё неизвестно, по какой причине затопило четвёртый отсек (и только ли четвёртый?), и только ли из-за незакрытой вентиляционной трубы!..

Но это означало и вот ещё что: с сорока пяти метров ещё есть шанс спастись, а вот если бы дифферентовку проводили так, как того требовал начальник штаба Лебедев, то есть, проплывая над пропастью, глубиною в три километра, то вот тогда ситуация сложилась бы совсем иная — они упали бы на эти самые три километра и лежали бы уже сейчас раздавленными на страшной глубине, вот и вся ситуация!

Да, Смерть шла за ними по пятам с самого начала!

…И почему закачалась лодка, теперь тоже стало вдруг понятно! Она упала на грунт и некоторое время раскачивалась на нём! И никакое это было не поднявшееся волнение моря! Это было и это есть — дно моря!

…И что видел в перископ старший помощник, когда докладывал, что горизонт чист? А ничего он не видел! Подводное царство он видел!

…Перед отплытием и позже, в начале пути, было пропущено, забыто, не сделано столько всякого-превсякого, что расскажи такое нормальному моряку-подводнику или просто нормальному человеку — и ведь не поверят!

…Все приказы командира и его помощников подавались и выполнялись с таким количеством небывалых, безумных нарушений, что это граничило с массовым психопатизмом!

…Плавучий дурдом, пьяный корабль, корабль дураков…

…Погружение выдавалось за всплытие, поражение — за победу!

…И мы поверили!

…И вот теперь мы — на дне! Почти покойники!

…И теперь стало ясно, почему верхний рубочный люк не открывался, вопреки технически безграмотному пожеланию одного высокого начальника и приказу другого: как же откроешь его, если в него сверху упёрся многотонный столб воды!

Глава четырнадцатая

Подводный диверсант мичман Краснобаев

Если же кто из богов мне пошлёт потопление в тёмнойБездне, я выдержу то отверделою в бедствиях грудью…

В это время в кормовом отсеке (он же — шестой, он же — турбинный) выяснилось, что в нём вдруг объявились два лишних человека. Это были мичман Серов и матрос Гонталев. Оба были страшно напуганы чем-то, но ничего толком не могли объяснить и почти заикались от страха.

Из шестого отсека они перешли в седьмой — самый последний.

А в этом седьмом отсеке был такой молодой мичман по имени Василий, а по фамилии Краснобаев.

Этот самый Краснобаев — даром что всего лишь мичман и что молодой! — он уже всё и безо всяких подсказок сообразил сам.

Во-первых, и в шестом отсеке, и в седьмом тоже приходилось перекрывать «вентиляционную воду», и одно это уже могло навести на кое-какие мысли, а во-вторых, глубиномер в этой части подлодки был в исправном состоянии и показывал точно и беспристрастно: сорок три метра погружения! Что ж тут непонятного?..

Сорок три метра — это отличалось на два метра от того, что было в носовой части корабля, и объяснялось так: дно, на которое легла лодка, было неровным.

Впрочем, такие подробности сейчас не имели значения. Имело значение лишь то, что двадцатитрёхлетний мичман Краснобаев закончил некогда школу подводных диверсантов, где получил при крайне суровой закалке ещё и весьма специфические знания и навыки; он же отличался и целым рядом ценных качеств, которые очень редко сочетаются в одном человеке: это была и физическая выносливость, и хорошие знания военно-морского ремесла, и ум, и крепкие нервы, и элементарная порядочность. И сейчас, когда двое незваных гостей стояли перед ним и лепетали что-то бессвязное про гибель четвёртого отсека, откуда они убежали через пятый отсек, он сохранил полное самообладание.

Короткий допрос беглецов и затем столь же короткое исследование дали такую картину:

Серов и Гонталев находились на средней палубе четвёртого отсека, когда сверху неожиданно хлынула вода. Десятки, а потом уже и сотни тонн её лились и лились таким мощным и непреодолимым потоком, что оба моряка вдруг поняли: они находятся зажатыми между двумя стенами — одна была сделана из падающей и грохочущей воды, а другая — из железа. В водяной стене не было проходов, а вот в железной — был. Это был проход в соседний отсек. Хотелось уйти оттуда, где тебя вот-вот настигнет неминуемая смерть. Хотя Устав и запрещает делать это. Полагалось либо бороться за спасение своего отсека, либо терпеливо умирать там, где тебя застигла смерть. Нарушая Устав, они открыли круглую дверь, ведущую в пятый отсек, и пролезли туда. По их словам, они тотчас же стали закрывать её за собою. Но она почему-то не закрывалась плотно — в ней что-то заедало! Тогда они бросили дверь и побежали по тёмному пятому отсеку в сторону кормы, обходя грозные атомные реакторы с правой стороны. А вода уже мчалась вслед за ними, но не прямо по пятам; у неё были дела поважнее, чем догонять двух убегающих нарушителей Устава: ей ещё нужно было затопить нижний этаж этого отсека. Беглецы же, перескочив в отсек номер шесть, на этот-то раз смогли задраить за собою дверь по-настоящему. Эта дверь была в исправном состоянии.

И теперь эта самая дверь была покрыта холодным потом. По одну сторону была тридцатиградусная жара, а по другую — забортная ледяная вода, от которой корабль отяжелел по крайней мере на полтысячи тонн. То есть, картина получалась та же самая, что открылась в своё время перед старпомом Колосовым и командиром корабля Рымницким в третьем отсеке.

Но была и кое-какая разница. Дело в том, что межпереборочные двери на этом подводном корабле открываются по-разному: одни — в сторону кормы, другие — в сторону носа. Тому есть свои технические основания. И теперь вода, затопившая четвёртый и пятый отсеки, давила на дверь в третий отсек так, что запирала её ещё сильнее; здесь же, в корме, вода из затопленных отсеков давила на запертую дверь, как бы стремясь распахнуть её. Иными словами: у людей здесь вся надежда была только на крепость запоров. Выдержат или не выдержат.