Владимир Бирюк - Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб Страница 17

США не могут мириться с неограниченной японской экспансией в тихоокеанском регионе, затрагивающей их жизненные интересы; располагая необходимой военной и экономической мощью, Вашингтон способен воспрепятствовать японской агрессии, однако он предпочитает договориться о взаимовыгодных решениях при условии, что Япония прекратит агрессию в Китае и прилегающих к нему районах;

Япония отзовет все свои вооруженные силы с материка и приостановит экспансионистские планы в этом регионе, а также выведет свои войска из Маньчжурии.

В отработанном виде эти тезисы предстояло довести до сведения Уайта, который сам должен найти им убедительное обоснование, чтобы в приемлемой форме преподнести руководителям США.

Кроме того, был подготовлен подробный план встречи в Вашингтоне с Уайтом и беседы с ним, включая порядок ознакомления с тезисами и идеей продвижения их в руководство США.

В октябре 1940 г. нарком Л. Берия вызвал к себе непосредственного исполнителя операции — заместителя начальника отдела внешней разведки и спросил, понимает ли тот всю серьезность предстоящей операции. Детали его не интересовали, поэтому их не обсуждали. «Сейчас же готовь, — строго наказал Берия, — все необходимое и храни все, что связано с операцией, в полнейшей тайне. После операции необходимо забыть все и навсегда. Никаких следов ее ни в каких делах не должно остаться!»

Весь смысл операции «Снег» сводился к одному — предупредить или хотя бы осложнить принятие японскими милитаристами решения о нападении на советские дальневосточные рубежи, помешать экспансии Токио в северном направлении.

В конце апреля 1941 г. наш агент выехал в США, прикрываясь миссией дипломатического курьера. Встреча с Уайтом произошла в Вашингтоне. Предлогом ее явилось сообщение, что агент звонит по просьбе своего преподавателя, который был знаком с Уайтом по Дальнему Востоку, и если он желает узнать новости об этом преподавателе и выслушать, что тот просил передать ему на словах, то им необходимо встретиться. Согласие было получено.

Во время встречи советский разведчик понимал, что Уайт — ответственный сотрудник государственного учреждения, и поэтому не собирался предлагать ему ничего такого, что выходило бы за рамки закона или ущемляло бы интересы США. Наоборот, все русские идеи предлагали защиту национальной безопасности Соединенных Штатов. Кроме того, зная о твердых антифашистских убеждениях Уайта, в разговоре разведчик должен был подчеркнуть, что эти идеи продиктованы стремлением противодействовать германскому фашизму и японскому милитаризму.

Уайт как один из доверенных лиц Моргентау был в курсе реальной угрозы гитлеровского нападения на СССР и, конечно же, понимал, что, ограждая нас от агрессии Японии на Дальнем Востоке, он будет способствовать усилению Советского Союза перед этой угрозой в Европе. Следовательно, его действия соответствовали антифашистским идеям. Поэтому любой шаг в обуздании экспансии Японии в Китае, Маньчжурии и Индокитае отвечал интересам США в тихоокеанском регионе. В дальнейшем выяснилось, что записки, подготовленные Уайтом для Моргентау и доложенные осенью 1941 г. президенту Ф. Д. Рузвельту, имели убедительные аргументы, которые принял на вооружение Белый дом.

После происшедшей встречи из США в Москву ушла шифротелеграмма: «Все в порядке, как планировалось. Клим». На этом операция «Снег» заканчивалась.

Уайт 6 июня и 17 ноября 1941 г. составил документы, содержание которых вошло в меморандум министра Моргентау для Хэлла и Рузвельта от 18 ноября.

26 ноября 1941 г. японскому послу в США адмиралу Номуре был вручен ультиматум с требованием немедленно отозвать все вооруженные силы Японии из Китая, Индонезии и Северной Кореи. Японскому правительству предлагалось также выйти из союза Берлин— Рим — Токио, заключенного в сентябре 1940 г.

Документ, который был назван «Ультиматум Хэлла», по утверждению одного из конгрессменов, якобы спровоцировал войну между Японией и США. Американский историк А. Кубик считал Уайта скрытым коммунистом, который сотрудничал с советской разведкой. Эти суждения в отношении Уайта тщательно проверялись американской контрразведкой, но безуспешно. Его «нелояльность» расследовала и комиссия Конгресса под руководством Дайса. Психологическим террором она смогла добиться только одного: категорически отрицавший все обвинения Уайт не выдержал травли и после очередного допроса в августе 1948 г. скоропостижно скончался. Дела на него, которые завели ФБР и комиссия Конгресса, были закрыты. Никому не удалось доказать, что он был агентом советской разведки. Истина восторжествовала, так как в действительности Гарри Декстер Уайт никогда не состоял в агентурных отношениях с советскими органами.

От одновременного с германской агрессией нападения на Советский Союз Японию удержала неуверенность в успехе этой затеи после поражения на Халхин-Голе. Вторым фактором была заинтересованность Токио в южном направлении японской агрессии.

Состояние умов в японском правительстве еще до Перл-Харбора хорошо характеризует шифротелеграмма МИДа, направленная послу Японии в Берлине 22 ноября 1941 г.: «Повстречайтесь с Гитлером и Риббентропом, — писал министр, — и в секретном порядке объясните им наши отношения с США… Объясните Гитлеру, что основные японские усилия будут сосредоточены на юге, и мы предполагаем воздержаться от преднамеренных действий на севере».

Эти данные, полученные советской разведкой, позволили правительству и Сталину пока не беспокоиться за Дальний Восток. Конечно же, объективно возможность японского нападения на советский тыл оставалась. Вступление США в войну с Японией устраняло подобную угрозу, поэтому любые действия для достижения такой гарантии были выгодны нам. С этих позиций операция «Снег» была полностью оправдана.

21 ноября 1995 г. газета «Майнити» (Токио) писала: «Операция «Снег» — один из шедевров советской разведки… Ультиматум Вашингтона перечеркнул даже теоретическую вероятность японской агрессии на советском Дальнем Востоке. По мнению многих японских исследователей, он спас Москву, позволив перебросить на Западный фронт сибирские дивизии».

Раритеты для рейха

Вторая мировая война — это не только трагедия людей, не только боевые операции, военные потери, разрушенные населенные пункты. Это и трагедия духовного наследия народов. Это целая история гибели и насильственных изъятий произведений искусств из музеев, замков, дворцов, усадеб, картинных галерей, библиотек и архивов; это цепь бесконечных перемещений, складирований, хищений, укрытий и захоронений.

Культурные ценности вывозились фашистами даже из мемориальных комплексов и национальных заповедников. Только на оккупированной территории Советского Союза нацистами были разграблены 427 музеев, 1670 православных церквей, 237 костелов, 532 синагоги, 43 тысячи библиотек. Были уничтожены и осквернены памятники культуры и архитектуры: дома-музеи К. Э. Циолковского, П. И. Чайковского, Ясная Поляна, Пушкинский заповедник и усадьба поэта в Михайловском, Ново-Иерусалимский монастырь в Истре и многие другие. По приказу генерала Линдемана, командующего 18-й армией, разобрали и подготовили к отправке в Германию как металлический лом на переплавку памятник «Тысячелетие России». Огромный ущерб был причинен памятникам истории и архитектуры в пригородах Ленинграда — ансамблям Петергофа, Пушкина и Павловска. Гитлеровские варвары разрушили в Новгороде множество ценнейших памятников русского и мирового искусства XI–XII вв. Софийский собор XI в. считается одним из древнейших памятников русского зодчества, выдающимся памятником мирового искусства. Бесценные фрески XII в., иконы XII–XVII вв., древние иконостасы и все богатейшее убранство собора было увезено в Германию.

На Международном военном трибунале в Нюрнберге было установлено, что разграбление художественных ценностей на временно оккупированных территориях не было результатом стихийных действий немецких солдат и офицеров — это был самый настоящий грабеж, спланированный гитлеровским государством.

Особое место в планах нацистов заняла по указанию Гитлера так называемая операция «Линц», которая осуществлялась ради идеи фюрера о создании самого большого в мире музея всех времен, «уникальнейшего из уникальных», за счет лучших мировых экспонатов. Воплощение этой операции началось буквально с первых дней Великой Отечественной войны.

К изъятию культурных ценностей под видом пополнения «мирового музея», или, проще говоря, в уголовный общак, приложили руку многие главари фашистского рейха: Геринг, Риббентроп, Борман, Франк, Иодль и др. Жертвами разграбления и вывоза экспонатов стали Александровский дворец-музей (г. Пушкин) — 3394 единицы хранения, Екатерининский дворец-музей (г. Пушкин) — 24 тысячи, дворцы-музеи Петродворца — 24 тысячи, Гатчинский дворец-музей — 46 914, Павловский дворец-музей — 44 108, Таганрогский музей — 4622, Калининский областной краеведческий музей — 6 тысяч единиц хранения, Новгородский государственный музей — 3703. Гатчинский дворец-музей лишился коллекции картин русских художников XVIII в., уникальной коллекции китайского фарфора (3467 предметов), коллекции произведений из хрусталя, изготовленного на Российском императорском заводе, и многого другого.