Юрий Коротков - Девятая рота (сборник) Страница 17

– Чо сразу – зажилил? – буркнул тот. – Забыл просто.

– Ага, забыл! Втихаря под одеялом сожрать хотел!

Чугун выставил на стол трехлитровую жестяную банку персикового компота.

Распахнулась дверь, вошел Бекбулатов с рюкзаком за плечами.

– Пиночет! – Пацаны бросились обнимать его. – Захады, дарагой, гостем будищ!

– Какой гости! – мрачно сказал тот. – Койка где свободная? – Он сбросил рюкзак. – Меня к вам сослали.

– Да ты чо? За что?

– Чмырю одному зубы обломал. – Он показал здоровенный, содранный до крови кулак. – Говорит – чавкаешь, как свинья! Слушай, у нас свинья – грязное животное! Мусульмане свинью не едят даже! У нас убьют за такие слова!

– Опять вместе! – засмеялся Лютый. – Знакомься: это Афанасий, Курбаши – медицина, Хохол…

– Кому – Хохол, а кому – товарищ сержант! – ответил Хохол, приглядываясь к новичку.

– Да ладно тебе, Серега! Это ж наш пацан, дыгаловский! – Воробей обнял Пиночета.

– Мужики! Горбач уже говорит! – Кто-то врубил на полную громкость магнитолу. Сквозь шум и треск донесся голос Горбачева, поздравляющего советский народ с Новым 1989 годом.

Пацаны кинулись к столу, торопливо разлили из канистры брагу и замерли, подняв жестяные кружки. Над Красной площадью ударили куранты.

– …десять… одиннадцать… двенадцать! Ура-а-а! – заорали они, чокаясь. – С Новым годом, братва! Дембельский год, пацаны!

Дальневосточник приподнял голову, слабо протянул было руку и снова упал лицом в одеяло.

– И сразу – вторую! – скомандовал Хохол. Молча встал, следом замолчали и поднялись остальные. – За Самылу. За Стаса. За Ваську Балашова, Никиту, Потапа, Лысого, Коляныча… За всех, кто не дожил… Десант, вперед!

Они выпили не чокаясь. Сели, закусили.

– А земляк-то правду сказал – заговоренный! – достал Лютый из-за ворота амулет, глянул. – Шесть боевых – ни царапины!

– Не каркай! – оборвал Хохол. Оба торопливо постучали по дереву.

– Браги-то – на донышке, – качнул кто-то канистру.

– Чо, у Помидора не могли достать? У него штук десять таких стоит.

– Ага, допросишься у него. Жопой на них сидит, насиживает…

– Погоди, – сообразил вдруг Лютый. – Пиночет! А? Неужели пустой?

– Обижаешь, да? – улыбаясь, развел тот руками и под восторженный гул выудил из глубины рюкзака пакет с травой. Тотчас разорвали газету, и косяк пошел по кругу.

– А теперь наливай! – сказал Джоконда. – За тех, кто не с нами!

– Пили уже.

– Еще нет, – загадочно сказал Джоконда. Он достал из своей тумбочки пухлый альбом и уронил на стол, так что подпрыгнули кружки.

Парни сгрудились за его спиной. Джоконда открыл первую страницу, плотно заклеенную девичьими фотографиями – ровесницы со всех краев огромной страны, в фас и вполоборота, со старательной улыбкой в объектив или томным взглядом из-под накрашенных ресниц, с накрученными белыми локонами или короткой черной челкой, красивые и попроще.

Пацаны молча разглядывали своих бывших любимых.

– Стасова девка, – указал Лютый. – Первая… И он первый у нас… Хоть на похороны-то пришла, сучка?

– Это Рябы…

– А эта, зубастая?

– Это Сашкина, со второй роты.

– Афанасий!.. – Хохол постучал пальцем по фотке.

– Вижу, не слепой, – хмуро ответил тот. – На свою вон любуйся.

– Твоя, Лютый.

– Замуж уже вышла, пацаны писали, – Лютый тоскливо смотрел на фотографию. – Вернусь – в общагу сразу не пойду, на вокзале перекантуюсь, дождусь, пока с работы пойдет, со своим под ручку… И навстречу. Вот так… – Он провел ладонью по медалям. – И не оглянусь даже! Пусть хоть в ноги кидается!.. Дай! – Он забрал косяк у Джоконды и затянулся, отвернувшись.

– Погоди, – Хохол оглядел ребят. – А кого еще ждут-то?

– Меня вроде, – неуверенно сказал кто-то. – Не пишет только давно…

– А у меня нет никого, – сказал Пиночет. – У нас нельзя, пока не отслужишь.

– У Чугуна вон жена, ей положено.

– А я знаю – ждет, нет? – сказал Чугун. – Письма как под копирку. Погода, все здоровы. Как по приговору пишет… Я телеграмму-то не дам, так нагряну. Ох, если застукаю!.. – Он заиграл желваками. – Убью суку! Пускай сажают. На зоне не страшней, чем тут.

– Воробья ждет.

– Ну, Оля – это святое! – насмешливо сказал Джоконда. – Если Оля бросит – мир перевернется! Значит, нет правды в этой жизни!

– Да ладно, хватит, – смущенно буркнул Воробей.

– Нет, пацаны, только одна есть на свете! Не бросит и не забудет! – Афанасий поцеловал фотографию Белоснежки на последней странице.

– За Белоснежку, пацаны! – заорал Хохол. Все засмеялись, потянулись чокаться. Кто-то покрутил ручку приемника и нашел забойную музыку.

Только Воробей по-прежнему разглядывал альбом.

– А знаете, что я подумал? – вдруг удивленно сказал он. – Мы здесь, а они – все! каждая! – вот сейчас, вот в эту самую минуту, – показал он на часы, – тоже сидят за столом, с кем-то рядом, танцуют, смеются…

– А мы что, плачем? – весело крикнул Хохол. Он выскочил на середину казармы, врубил магнитофон на полную катушку и начал танцевать, двигая бедрами в такт музыке вперед-назад. И все тотчас радостно подхватили похабный танец: вот так! и еще вот так! а еще вот этак! Потом Хохол, извиваясь в бешеном ритме, протянул руку и легонько ткнул кулаком Афанасия. Тот задергался в смертных муках, зажав невидимую рану и оседая, потом, выставив пальцы, дал очередь в Лютого. Тот увернулся, показал, как пули просвистели мимо, выдернул зубами воображаемую чеку и бросил гранату. Воробей, хохоча, выхватил невидимый штык и пошел на Чугуна врукопашную – и начался какой-то немыслимый, дикий танец войны, по-детски смешной и по-солдатски грубый, с зажатым в зубах косяком, под топот тяжелых ботинок и хрип выворачивающихся наизнанку динамиков. Даже пьяный дальневосточник сполз с кровати, покачиваясь, и присоединился. Джоконда припер откуда-то размочаленный прикладами брезентовый манекен с нарисованной на груди мишенью и танцевал с ним танго, то эффектно бросая его на руку, то прижимая щекой к щеке.

– Атас!! – заорал, влетая в казарму, боец. – Командир полка!

В одно мгновение пацаны вырубили музыку, разогнали руками дым, сунули канистру с брагой под кровать, выставили на середину стола персиковый компот и чинно сели, сложив руки, с трудом переводя дыхание, красные и взлохмаченные.

В тишине вошел комполка со свитой штабных. Все вскочили из-за стола, одергивая форму.

– Смирно! – гаркнул Хохол и строевым шагом двинулся навстречу. – Товарищ полковник! Второй взвод девятой роты…

– Отставить, сержант, – махнул рукой тот. – Ну, штрафники… – с улыбкой оглядел он притихших пацанов. – Поздравляю с Новым годом!

– Спасибо, товарищ полковник! И вас тоже, товарищ полковник!

– Что, за стол не зовете?

– Садитесь, товарищ полковник! – Хохол подвинул табурет, торопливо смахнул мусор со стола.

– Вот это галерея! – Полковник провел взглядом по медалям. – Тут замполит посчитал – в девятой роте больше медалей, чем в любой образцово-показательной.

– И три Героя еще!

– Думаю, не последние, – сказал полковник. – Ну что, наливайте!

Хохол налил ему компота из банки. Полковник попробовал на вкус – и выплеснул в свободную миску.

– Я что, дверью ошибся? – спросил он. – Я сказал – наливайте!

Пацаны переглянулись. Афанасий вытащил из-под кровати канистру и разлил брагу. Полковник понюхал кружку и улыбнулся.

– Вот это другое дело. Массандра!.. – Он помолчал. Пацаны напряженно ждали, глядя на него. – Что мы делаем здесь, в этой стране? За тридевять земель от дома, от своих любимых… – негромко заговорил он. – Нужны мы здесь или нет? Это не нам решать. Мы солдаты – и вы, и я. И мы выполняем приказ… Есть большая война – одна на всех. И есть маленькая война – она у каждого своя. Когда ты лежишь в цепи на огневой или идешь врукопашную – ты воюешь не со всей армией, перед тобой один, два, три противника – и это твоя война, ты должен победить, не отступить, выжить сам и не подставить того, кто рядом с тобой. И если каждый выиграет свою маленькую войну – из этого сложится одна большая победа. Только так! – Он поднял кружку. – Я пью за вас. Я горжусь вами, ребята!

Пацаны грянули «ура», потянулись чокаться. Полковник встал.

– Ну, не буду мешать. Празднуйте, только не увлекайтесь. – Он кивнул на клюющего носом дальневосточника. – Скоро на боевые.

В этот момент за окном бухнул глухой разрыв, тут же другой, третий. Где-то посыпались разбитые стекла, донесся крик. Пацаны вскочили, прислушиваясь.

– Налет, что ли?

– Ну вот и новый год начался, – усмехнулся полковник. – В ружье!

По городку, как в растревоженном муравейнике, метались бойцы с автоматами. Где-то уже строчил пулемет в сторону гор. Бухнул еще один разрыв.

– Откуда бьют?

– Там! Вон там вспышки!

– Раненый! – раздался крик. – Врача сюда, быстро!