Виктор Леонов - Разведчик морской пехоты Страница 17

— Ходатайствуют о присвоении вам звания младшего лейтенанта. После ряда боев, а особенно после рейда на Могильный, я убежден, что вы заслужили это звание. Быть вам, товарищ Леонов, офицером!

Смотрит на меня член Военного совета, смотрят офицеры разведки, готовые принять меня в свою семью. Сумею ли я оправдать такое доверие?

Есть у советского воина ответ, в котором заключен весь смысл его жизни. И я сказал то же, что час назад вырвалось из глубины души Павла Барышева:

— Служу Советскому Союзу!

«Сурте дьяволе»

Контр-адмирал Николаев сказал нам, офицерам разведки:

— Большому кораблю — большое плавание, бывалым разведчикам — дальние походы. И после небольшой паузы:

— Не так, чтоб очень дальние, но берег норвежского полуострова Варангер надо прощупать.

Дубровский получил назначение в другую часть, и я в новой должности замполита отряда знакомлюсь с молодыми разведчиками, недавно прибывшими в отряд.

Первым, помню, явился к нам электрик с базы, стройный сероглазый старшина второй статьи Павел Колосов. Павлу двадцать один год. Десятиклассное образование он получил в Ленинграде. Там, в трудные дни блокады, умер его отец. Под Ленинградом, на фронте, погибли брат и другие близкие родственники Павла, а больную мать соседи эвакуировали в Сибирь.

Я смотрю на молодого моряка и думаю о том, что, оставаясь электриком в базе, он сохранил бы больше шансов встретиться с матерью. Приходит на ум и другая мысль: была семья Колосовых, большая рабочая, ленинградская семья. И вот, на третьем году войны, у вдовы, и у матери остался из сыновей только этот светлоглазый, статный парень, который добровольно решил избрать трудную, полную опасностей и лишений дорогу разведчика. Может быть, его увлекли романтические рассказы о наших походах? Может быть, он видит одну лишь героическую сторону жизни разведчика? О ней преимущественно пишут в «Краснофлотце» и в других фронтовых газетах…

— Вы что-нибудь слышали, Колосов, о боях на Могильном?

Сказал и пожалел. Зачем задавать новичку такой вопрос? А Павел Колосов, вероятно, догадываясь, о чем я думаю, заговорил быстро, очень убежденно:

— Еще до вашего похода на Могильный я подал контр-адмиралу несколько рапортов с просьбой направить меня в разведку. И после Могильного писал… Я имею второй спортивный разряд… У меня погибли отец, брат, и… и я очень хочу быть в разведке. Вот увидите — я буду хорошим разведчиком!

— Это не довод…

Ищу слов, чтобы убедить Колосова серьезно подумать над своим решением, и не нахожу их.

— Новичков мы направляем в отделение старшины Манина. Запомните, Колосов, у Манина образование семилетнее, и то с натяжкой. Зато по части разведки он большой мастер. Строг, требователен, и если в чем провинитесь — отчислим из отряда. А уволенный из отряда может позавидовать тому, кто просто списан на берег. У нас человек весь па виду. И уж если мы (я резко подчеркиваю слово «мы») кого-либо отчислили — значит человек этот растяпа, лгун, трус!

Удивительное дело: чем строже я говорю, тем больше светлеет лицо и радостней блестят глаза молодого моряка, понявшего, что судьба его решена — он зачислен в отряд морских разведчиков.

В канцелярию заходит дружок Колосова Михаил Калаганский. Павел медлит уходить, смотрит на меня с таинственной улыбкой, какая бывает у человека, который хочет что-то сказать и не решается. А устремленный на меня взгляд Павла красноречивее всяких слов говорит:

«Это и есть Калаганский, тот самый Миша Калаганский!»

Милый Паша, напрасно ты волнуешься! Знаем твоего друга — он вполне подходящий для нас товарищ. И не потому, как ты это, Паша, считаешь, что в Доме офицеров, на борцовском ковре, Калаганский устоял против нашего отрядного силача Ивана Лысенко. Не потому, что Калаганский, еще, будучи в институте, с первого курса которого ушел добровольно на фронт, считался там чемпионом по борьбе. Комсомольца Калаганского рекомендовало командование базы. В его характеристике записано, что он отлично знает все виды оружия и — это особенно для нас важно — радиодело. Нам нужен такой разведчик-радист, как Калаганский.

Павел, наконец, уходит. Я остаюсь теперь с широкоплечим, слегка сутулым, невысоким старшим матросом. Лобастое лицо с хищным орлиным носом обрамляют гладкие черные волосы. На вопросы отвечает коротко, четко, исчерпывающе ясно. Говорят, что Калаганский хорошо поет и играет на баяне. Внешне он кажется хмурым, замкнутым. Пройдет немного времени, и в дружной семье моряков-разведчиков скажутся достоинства и недостатки новичка. А пока пошлем его на выучку к опытному радисту-разведчику старшине первой статьи Дмитрию Кажаеву.

Из подразделения ПВО в отряд пришел Андрей Пшеничных. Я знал Пшеничных как опытного лыжника, но никак не предполагал, что он попросится в разведку. Андреи демобилизовался в запас задолго до войны, обосновался в Мурманске, женился, имел четырех детей. Когда я находился на лыжной базе отряда, Пшеничных части наведывался туда, помогал мне тренировать разведчиков. Семья Пшеничных эвакуировалась к родным, в Воронежскую область, и уже там оказалась на территории, оккупированной врагами. В газетах писали о зверствах фашистов, и Андрей с горестью думал о судьбе своей семьи.

— Вот я, наконец, попал в разведку! — сказал он, пристально глядя на меня своими черными, чуть раскосыми глазами. — Теперь повоюем!

Потом в отряд прибыли два комендора из одной береговой батареи, два Виктора, Соболев и Карпов, а с ними — молодой, очень красивый матрос Володя Фатькин. Все спортсмены, у всех среднее образование и горячее стремление служить в нашем отряде.

Мы придавали большое значение физической подготовке будущих разведчиков. Среди нас были чемпион флота по лыжам Тихонов, чемпион по борьбе Лысенко, чемпион по плаванию Максимов, наш Макс, как называли его разведчики.

Один из прибывших в отряд новичков рассказывал:

— Пришел к вам и растерялся: тут ли базируются морские разведчики? Думал, что в какую-то спортивную школу попал.

В часы физподготовки наше помещение действительно напоминало спортивную школу. В одном месте колдуют с лыжной мазью, в другом — демонстрируют бой невооруженного с вооруженным, в третьем — занимаются самбо или боксом. Разведчики любили следить, как на импровизированный ринг выходят Семен Агафонов и Павел Барышев. Роста они почти одинакового, а вес разный. Худенький, ловкий и быстрый Барышев раньше учился в Ленинградском техникуме физкультуры, был одно время чемпионом среди юношей в весе мухи. И вот, натягивая перчатки, ему навстречу идет медлительный в движениях, но упорный в бою и совсем не чувствительный к ударам противника бывший кок Семен Агафонов.

Семен дразнит Павла:

— Эй, мухач, берегись! Я из тебя сейчас муху сделаю…

Барышов злится, а виду не подает. Обрушивает на Агафонова целую серию стремительных ударов, а сам нырками ускользает от его лобовых атак и радуется, когда вокруг кричат:

— Силен, Пашка! Лупи медведя онежского! Кусай, муха!

Все «болеют» за Барышева, опасаясь, как бы тот не прозевал и не попал под тяжелый, как свинчатка, кулак Семена Агафонова.

Особенно шумно и весело было вокруг качающейся доски, которую мы прозвали «трапом морского разведчика». Новичок в полном боевом снаряжении должен по такому ненадежному трапу пробежать с конца в конец. «Держись за воздух! Утонешь!» — кричат отчаянно балансирующему на таком «трапе» новичку. Когда он под общий хохот сваливался, то становился в строй «мокрых». Соревновались отделениями. У кого меньше «мокрых» — тот и победил.

Новичкам мы говорили:

— Морские разведчики ведут тяжелые бои. Полярный холод, штормы, арктические вьюги и метели, крутые скалы — ничто их не остановит! Хочешь быть в отряде — закаляйся: будь сильным и ловким.

Закончена программа по одиночной подготовке и начались занятия групп по тактике: по другим дисциплинам. Нас радуют отличные успехи молодых разведчиков: и я слышал: как Агафонов сказал как-то командиру новичков Манину:

— Не знаю: Саша: как молодые покажут себя в бою: но сейчас мне с ними трудно по теории тягаться. Чертежи и топографию, фотодело и астрономию — все, дотошливые, знают! Со всякими там Медведицами, большими и малыми, запросто обращаются. Профессора! Куда нам, вологодским да онежским! Нет, Саша, я не шутя спрашиваю: как ими командовать?

— А по уставу! — спокойно и уверенно ответил Манин.

Итак, в нашей боевой жизни скоро наступит новый этап — походы на норвежский полуостров.

Ветераны отряда рады. Им изрядно надоело бороздить ближние воды, или, как они говорят, «мотаться в Мотовском заливе». Передавая свой опыт молодым, ветераны понимают, что для решения новых задач и им, бывалым, уже обстрелянным следопытам, старых знаний и навыков недостаточно. Надо учиться!