Александр Зеленский - Тайное оружие фюрера Страница 17

И в этот момент, разорвав покойницкую тишину, царившую в доме, заиграл бравурный немецкий марш на мобильном телефоне Рыбина, врученном ему несколько раньше Зиценбергом, который все эти дни не подавал признаков жизни.

— Чертов телефон! — выругался вслух Рыбин. — Кажется, я начинаю терять профессиональную сноровку… Да, слушаю вас! — проговорил он в трубку.

— Герр Рыбин, — услышал он ехидный голос старого гестаповца, — вы думали, что умнее меня? Нет! Вы будете жестоко н-наказаны за п-побег! А сейчас оставайтесь на м-месте! За вами сейчас приедут!..

«Похоже, именно из-за этого проклятого телефона гестаповец знает обо всех моих передвижениях. Какой же я идиот! Мне не может быть прощения! Теперь ясно как день, что в телефон вмонтирован электронный “жучок”… И вообще, надо уносить отсюда ноги, пока не поздно! Гестаповец здорово меня подставил!..»

Уходя из дома Штайнеров, Рыбин задержался только на мгновение, чтобы зайти в туалет и выбросить мобильник в канализацию.

Едва он сел в автомобиль и тронулся с места, как услышал сирену и увидел сразу три полицейские машины, направлявшиеся к дому, который чуть было не стал для него западней…

Мюнхенский аэропорт жил своей привычной размеренной жизнью, провожая и принимая самолеты самых разных авиакомпаний чуть ли не из всех стран мира. И это настраивало Рыбина, приехавшего сюда за час до назначенного пастором Бонифацием времени, на спокойный деловой лад. Ему казалось, что с того самого момента, как он избавился от сотового телефона с «жучком», гестаповцу и его команде стало затруднительно отслеживать его передвижения и ему наконец-то удалось оторваться от них.

Пастор Бонифаций показался в дверях зала ожидания минута в минуту, но к Рыбину подошел не сразу, а только после того, как зарегистрировал билет на один из рейсов.

— Вы знаете, что доктор Штайнер и его жена убиты? — первое, что произнес он, когда оказался рядом с Рыбиным, поджидавшим его.

— Да, и это дело рук шайки Зиценберга, — кивнул Владимир. — Он задумал отомстить мне за побег. Хотел, чтобы полиция задержала меня как подозреваемого в убийстве семейства Штайнеров.

— Чего угодно от него ожидал, но только не этого, — покачал головой пастор. — Впрочем, бедный Эрнст Штайнер гораздо лучше меня знал этого старого гестаповца и всегда повторял, что у него руки по локоть в крови невинных жертв… Но мне думалось, что время его изменило, а все его прошлые преступления поросли травою забвения, но нет, как это у вас, русских, говорят? Черного кобеля нельзя мыть шампунем…

— Черного кобеля не отмоешь добела, — поправил пастора Рыбин.

— Да-да! Именно так! Но вот что передал мне один прихожанин, хорошо знавший доктора Штайнера. Это копия видеокассеты, хранившаяся у него по просьбе самого Эрнста. Он принес мне ее, как только узнал о смерти доктора. Дело в том, что Эрнст, предвидя возможность покушения на свою жизнь, подстраховался и оставил копию важного обличительного документа у своего соседа… Я успел просмотреть то, что записано на видеокассете. На ней около получаса записи пыток и издевательств над Юлианом. И везде в кадре присутствует проклятый гестаповец! На это невозможно взирать бесстрастно!.. Этот мерзавец и его молодчики пытались узнать у Сергеева имена людей, у которых он хранил собранные для книги материалы. Они пытались заставить его работать на себя, но ему удалось ускользнуть от них. Тогда они организовали его поиски и, как это ни печально, отыскали Юлиана. Я не знаю, где и при каких обстоятельствах им удалось схватить его, но только убийцы плохо рассчитали наркотическую дозу, которую ввели ему. Эти «вечно вчерашние» думали, что под воздействием наркотических средств им удастся сломить его волю, но просчитались! У Юлиана не выдержало сердце! Но и убийцы ровным счетом ничего не узнали от него…

Говоря это, пастор Бонифаций достал видеокассету, завернутую в черный целлофановый мешочек, и протянул ее Рыбину. Кроме нее в руках Владимира Рыбина оказалась еще и сложенная вчетверо газета.

— А это что такое? — спросил он, разворачивая газетные листки.

— Это утренний выпуск «Венской газеты». Там, в столбце происшествий, сообщается о таинственном исчезновении издателя Пьера Лаффорта… — пояснил пастор, посмотрев на часы. — Его семейство, чрезвычайно обеспокоенное этим обстоятельством, обратилось в частное детективное агентство… Похоже, малоуважаемый герр Зиценберг сжигает за собой все мосты, опасаясь, что его черные дела станут известны широкой общественности. Из-за всего этого я вынужден на время исчезнуть, поскольку опасаюсь за свою жизнь… Пережду опасность вдали от этих мест.

— Вы правы, — согласился Рыбин, пряча драгоценные для него материалы в черный кейс. — Я тоже постараюсь здесь не задерживаться. Дайте о себе знать, когда все утихнет. Буду ждать от вас весточки в Москве. Мой московский адрес у вас имеется…

Простившись с пастором, Рыбин, не теряя времени, направился в сторону почтового отделения, находившегося здесь же, в зале ожидания. Там он, упаковав все материалы, связанные с гибелью Юлиана Сергеева в бандероль, отослал ее самому себе, на домашний адрес в Москве.

Теперь можно было спокойно посидеть в кафе, наблюдая за тем, что творится в зале ожидания. А там происходило нечто необычное: какие-то люди, одетые в гражданское, прочесывали все помещения, проверяя документы у пассажиров, ожидавших свой рейс. При этом им помогали бритоголовые молодчики.

«Здесь становится слишком жарко, — подумал Рыбин. — Надо уходить, пока не поздно».

Вытащив из кейса темные очки и кепку-бейсболку с большим козырьком, Владимир надел все это на себя и, спустившись вниз со второго этажа, где находилось кафе, растворился в толпе пассажиров.

Сначала все шло хорошо. Ему удалось незамеченным выйти из помещения, сесть в машину и отъехать от здания аэропорта. На этом везение кончилось. В зеркало заднего вида Рыбин разглядел знакомые очертания черного джипа, который с огромной скоростью устремился вслед за его машиной…

А в Москве вовсю разгулялась раскрасавица-осень, позолотившая кроны деревьев и подрумянившая бледные от повседневных забот личики тех самых москвичек, которые «в сорок пять бабы ягодки опять».

«Пока я мотался по Европам, здесь наступило бабье лето…» — подумалось Рыбину, и он полной грудью вдохнул смог городского центра, который отличался от воздуха больших европейских городов только тем, что был свой, до боли родной. И тут же ему припомнился анекдот «с бородой»: «Мужик во дворе чистит свой костюм. Проходящий мимо сосед интересуется: “Петрович, что стряслось с твоим костюмом?” — “Да вот купил в магазине порошок против моли… Мало того, что эта сволочь сожрала весь порошок, так ее еще на костюм вытошнило!”»

«А ведь в европах наши анекдоты мне почему-то на ум не приходили…» — улыбаясь встречным москвичкам, отметил про себя Рыбин, неторопливо подходя к своему дому на Старом Арбате.

…Картина с погоней, визгом тормозов, стрельбой по колесам у Мюнхенского аэропорта еще долго являлась Рыбину в кошмарных снах, но потом понемногу затерлась, превратившись в легкую дымку воспоминаний, оставляемых кинофильмами в жанрах детектива и боевика. Бывали в его прошлой жизни военного разведчика ситуации покруче, куда более серьезные и опасные для жизни. Да только они почему-то ушли из памяти как-то сразу, в одночасье, стоило ему распрощаться с воинской службой и с головой окунуться в любимые занятия литературным творчеством и военной историей, которыми раньше Владимир мог заниматься только от случая к случаю. А вот то, как он отрывался от преследования бритоголовых подонков Фрица Зиценберга, запечатлелось в памяти, как очень серьезное испытание, в котором ему пришлось применить все свои практические умения в области вождения автомобиля. Их он приобрел еще на полигоне военного вуза в далекие уже годы курсантской молодости, а позже долго шлифовал во время выполнения служебных заданий.

Молодчики, посланные старым гестаповцем, оказались ребятами рисковыми, но даже им не удалось завершить ту погоню в свою пользу. Все закончилось тем, что их джип, преследуя машину Рыбина, не вписался в крутой поворот у моста, пробил ограждение и, как снаряд из пушки, вылетел с моста, врезавшись в полицейский автомобиль, проезжавший внизу. Для преследователей и полицейских это закончилось весьма плачевно: взрывом разметало останки двух автомобилей и шестерых людей на довольно большое расстояние. Впрочем, Рыбину некогда было наблюдать за этой автокатастрофой, о ее деталях он узнал чуть позже, когда находился в относительной безопасности и смотрел телевизионные новости в доме Марка Кранца — одного из бывших подчиненных Маркуса Вольфа.

Маркус Вольф на протяжении более тридцати лет возглавлял внешнюю разведку ГДР, ставшую под его руководством одной из наиболее эффективной разведслужб мира. Самому Владимиру Рыбину в прежние времена неоднократно доводилось работать с этим незаурядным человеком, профессионалом с большой буквы, и он всегда помогал ему в трудных ситуациях. Как и Марк Кранц. Помог он ему и теперь, хотя давно уже отошел от дел.