Борис Харитонов - Особое задание Страница 17

Под присмотром Попова стал быстро одеваться. Поторапливал жену и дочек.

— Одевайтесь потеплей, — приказал тем Попов.

Гончарь между тем вынес из спальни винтовку и двуствольное охотничье ружье, оборвал шнур телефона.

Вышли во двор. Здесь Попов попросил перепуганную служанку принести ключи от погреба. Открыл дверь и приказал жене лесника и дочкам зайти в погреб, запер дверь и ключи бросил в речку.

— Ничего с ними не случится, пусть посидят пару часов в холодке. А вы, — обратился он к служанке, — через три часа пойдете к старосте села и расскажете, что здесь произошло. Только через три часа, не раньше. Понятно?

Позже мы узнали, что служанка не совсем точно выполнила приказание Попова. Желая, чтобы ненавистная пани лесничиха с паненками подольше посидела в погребе, служанка только на другой день утром побежала на доклад к старосте.

…Веселы шел всю дорогу молча. В наступивших сумерках подошли к небольшому лесному озеру. Гончарь и Ступенько стали по бокам лесника.

— Густав Веселы! — подойдя к нему вплотную и глядя прямо в глаза, медленно проговорил Попов. — Вы обвиняетесь в убийстве двух советских военнопленных в феврале этого года в лесу возле села Высокая…

Голова Веселы дернулась вверх, тело напряглось, как для прыжка.

— Это неправда! Кто меня обвиняет в этом?

— Вас обвиняют люди. Чешские люди…

— Это ложь! Люди ненавидят меня за то, что не позволяю им в лесу воровать…

— Вы обвиняетесь в пособничестве оккупантам и в связях с гестапо, — вел дальше Попов.

— Это неправда!

— С кем из гестапо вы связаны? Отвечайте!

— Кто вам дал право допрашивать и обвинять меня? Если вы мне что-нибудь сделаете, вы поплатитесь! Я вам!.. — задохнулся в крике Веселы.

Попов побледнел. С минуту молча стоял со сжатыми кулаками перед тяжело дышавшим Веселы.

— Вы обвиняетесь в предательстве советских партизан. Узнав, где находятся партизаны, вы сообщили об этом в гестапо и привели в лес карателей, — ровным, глухим голосом закончил Попов свое страшное обвинение.

— Это неправда! Это не я… — бормотал сломленный Веселы.

Попов подошел к нему вплотную, несколько мгновений смотрел в бегающие глаза предателя.

— Нет, негодяй, это правда! Мы позавчера видели тебя в лесу вместе с немцами, — бросил ему в лицо. — Предлагаю приговор — расстрелять.

— Согласен, — тихо сказал Гончарь.

— Согласен, — подтвердил приговор Ступенько.

Попов с пистолетом в руке подошел к Веселы. Левой рукой схватил его за воротник куртки, повернул к берегу озера.

Сухой треск пистолетного выстрела предатель уже не услышал.

Будни

Первое время мы все силы прилагали к тому, чтобы во всех нужных нам местах были наши осведомители, старались возможно быстрее и шире развернуть сеть источников информации.

Я часто бывал в городах и селах, встречался с десятками людей, подбирал помощников. Передвигался иногда на велосипеде, а чаще всего приходилось ходить пешком.

Однажды после беседы с Богуславом Гоудеком я, подкрепившись на дорогу чашкой кофе, собирался идти в село Рзи, а затем в лес.

Гоудек предложил подвезти на своем грузовичке, но я, зная, с каким трудом он добывает каждый литр бензина, поблагодарил и отказался. Тогда Гоудек предложил вызвать такси.

Я улыбнулся этой шутке.

Оказывается, Богуслав не шутил. В Хоцени имеется таксист-частник Франтишек Ванясек, и жители маленького города издавна привыкли пользоваться его услугами. Безотказный Ванясек в любое время дня и ночи готов был поехать куда угодно. Когда страну оккупировали гитлеровцы и на бензин был установлен самый строгий лимит, Ванясек пристроил к своему автомобилю газогенератор и, перейдя с бензина на дрова, снова готов был служить людям.

— А каков он, этот таксист? Не болтун? — перспектива использования автомобиля Ванясека была заманчива.

Богуслав рассмеялся:

— Ванясек — болтун! Весь город знает, что, прожив со своей женой без малого тридцать лет, он едва ли сказал ей за это время с десяток слов. Да вы сами можете убедиться, сейчас я его приглашу.

Через некоторое время к воротам подкатил старый автомобиль. Черная, потускневшая от времени окраска кузова во многих местах была старательно подправлена.

Возле правой передней дверцы на подножке установлен высокий цилиндрический бак газогенератора. Так и не сумев определить марку этой диковинной машины, я устроился на заднем сиденьи. Пожилой шофер, одетый в короткую, сильно потертую кожаную куртку и сидящую на голове блином кожаную кепку, неторопливо обошел свою колымагу, уселся за большую баранку руля, чуть повернул i олову в мою сторону, как бы спрашивая, куда ехать.

— Село Рзи! — громко сказал я.

Ванясек нажал на стартер Выпустив густые клубы дыма, машина тронулась. В укрепленном над ветровым стеклом зеркальце я рассматривал Ванясека. На вид лет пятьдесят. Продолговатое, сухое, морщинистое лицо. Так и не сказав друг другу ни слова, доехали до села Рзи.

С тех пор мы все чаще и чаще стали пользоваться услугами Ванясека Саша Богданов, впервые увидев автомобиль Ванясека, долго ходил вокруг него, удивленно покачивая головой.

— Ты подумай только, — усмехнулся он, — какая оригинальная машина. Это, по-моему, реставрированная «Антилопа-Гну». Да, да! Не смейтесь! И, кроме того, этот загадочный тип в кожаной тужурке, — кивнул он в сторону молчаливого шофера, — не просто чех Франтишек Ванясек, а самый настоящий Адам Козлевич в чешском варианте.

Так с легкой руки Саши Богданова за Ванясеком навсегда утвердилось прозвище «пан Козлевич», а за его старенькой машиной знаменитое имя «Антилопа-Гну».

Но как бы там ни было, старая «антилопа», поскрипывая разболтанным кузовом, задыхаясь на крутых подъемах, оставляя за собой синие клубы вонючего древесного газа, исправно бегала по дорогам Чехии и до конца войны верой и правдой служила советской военной разведке.

После каждой поездки в город или далекое село я расплачивался с «паном Козлевичем». Он молча брал деньги. Но мы понимали, что, согласившись принимать от нас плату, Ванясек тем самым старался как бы дать нам моральное право в любое время обращаться к нему за помощью. То была лишь символическая плата за его труд. Никакими деньгами невозможно было оплатить тот риск, на какой шел этот самоотверженный человек, возя советских разведчиков по оккупированным гитлеровцами городам Чехии.

Работа в городах и селах протекала совсем не так легко и просто, как могло показаться на первый взгляд. Любой день состоял из бесконечного нагромождения мелочей, каждая из которых могла обернуться смертельной опасностью.

Нервы всегда были напряжены до предела. Наблюдая и запоминая все окружающее, нельзя было ни на минутку отключиться, выбросить из головы тревожные мысли: не следят ли за мной? не мелькнуло ли удивление на чьем-либо лице? не привлек ли к себе внимание?

Нервное напряжение выматывало силы. Уставал страшно. В минуты отдыха, когда непосредственной опасности не было, часто не мог уснуть. Мучили сильные головные боли.

Но нелегко было и остальным товарищам, находившимся в лесу. Все это время они жили без крыши над головой, не выпуская из рук оружия, не снимая сапог ни днем, ни ночью. Особенно трудно приходилось Майе. Жить молоденькой девушке в лесу зимой среди мужчин — нелегкая доля.

Вынужденные часто менять место работы радиостанции, мы все время кочевали по лесу с места на место. Ночью костров не разжигали. На каждом новом бивуаке партизаны нарезали еловых веток на подстилку, застилали их плащ-палатками и на таком ложе, тесно прижавшись друг к другу, старались уснуть. На просеках вокруг лагеря день и ночь стояли часовые, охраняя отдых товарищей.

В таких условиях первостепенное значение имела теплая одежда и исправная обувь. Каждое одеяло или кусок брезента партизаны берегли как величайшую драгоценность. Все это давали нам чехи из ближайших сел. Подпольщики кинули клич: «Для святого дела нужна теплая одежда». Сотни неизвестных нам людей откликнулись на призыв.

«На святое дело» отдавалось все самое лучшее, прочное и удобное.

Партизаны были беспредельно благодарны своим неизвестным чешским друзьям, каждый день приходившим им на помощь. Без этой помощи мы не могли бы жить и работать.

Первое время, когда нас было всего несколько человек, вопрос о питании не стоял так остро. Значительную часть продуктов для нас добывал через своих знакомых Маклаков и Богуслав Гоудек. Но каждый день в группы Петра Журова, Михаила Волкова и Павла Алехина вливались все новые бойцы. Все эти новички бежали из фашистского плена.

Изголодавшиеся, отощавшие в гитлеровских лагерях, они не жаловались на отсутствие аппетита, и забота о добывании продуктов для всей очень быстро растущей нашей семьи переросла в трудную проблему.