Джек Хиггинс - Операция «Валгалла» Страница 17

— Но разбега по авеню в темноте не избежать, — напомнил Риттер. — А «Виктори Колон»…

— Я знаю. Очень высокая и очень прочная. Все же, я полагаю, мы справимся как-нибудь. — На полу валялось несколько старых мешков, и он растянулся на них с «Томпсоном» в руках. — Я, пожалуй, немного подремлю. Интуиция подсказывает, что мне это пригодится. Присмотрите за входом? Толкните меня, когда появится Штрассер. — Он прикрыл глаза пилоткой. Риттер слегка улыбнулся и повернулся к Гофферу, который чувствовал себя сбитым с толку.

— Что происходит, майор? Что он из себя строит?

— Он спит, Эрик. Очень разумно при данных обстоятельствах. Первая вахта твоя или моя?

Близился вечер, когда оберлейтенант Шенк и Шмидт въехали в деревню Граз по дороге на Инсбрук. Деревня выглядела опустевшей, ни души в поле зрения. С того момента как они покинули Арлберг, они проехали примерно миль сорок и потеряли почти три часа из-за неполадок в системе подачи топлива в двигателе машины. Столько времени потратил Шмидт на выявление причин неполадок и их устранение.

Они не встретили за это время ни единого солдата, ни той, ни другой стороны, на дорогах полностью отсутствовали беженцы. Но это было понятно. Эти горцы — типичные крестьяне. Они не тронутся со своей земли, что бы ни случилось. Им бежать некуда.

В доме напротив в окне нижнего этажа немного отодвинули штору. Шенк вышел из машины, подошел к дому и постучал в дверь. Никакой реакции. Шенк нетерпеливо забарабанил в дверь.

— Господи, да откройте же! — крикнул он. — Я такой же австриец, как вы. Я не доставлю вам никаких неприятностей.

Спустя некоторое время отодвинули засов и дверь открыли. На пороге стоял старик с белыми волосами и густыми белыми усами, у него за спиной пряталась молодая женщина с ребенком на руках.

— Герр лейтенант, — приветствовал он вполне дружелюбно.

— Куда все делись?

— Сидят по домам.

— Ждут прихода американцев?

— Или англичан, или французов. — Он выдавил улыбку. — Лишь бы не русские.

— Здесь остались немецкие части?

— Нет. Были танкисты, но два дня назад и они ушли.

— А противник? Вы видели кого-нибудь? — Старик колебался, и Шенк сказал: — Скажите, это очень важно.

— Сегодня утром я был на ферме сына, просто смотрел, все ли в порядке. Он в армии, а его жена здесь, со мной. Это на три мили дальше по дороге. Там на лугу стоят лагерем английские войска. Они используют помещения фермы, поэтому я ушел.

— Какие войска? Танкисты, пехота?

Старик покачал головой.

— Они поставили очень много больших палаток, постоянно снуют машины скорой помощи. На всех их машинах красные кресты.

— Хорошо. — Шенк почувствовал волнение. — Не буду вас больше беспокоить.

Он поспешил к машине и забрался в нее.

— Три мили вперед по дороге, Шмидт. Судя по всему, там развернут полевой госпиталь британской армии.

«Это должно сработать, — думал он. — Все должно быть хорошо. Нам повезло». Шмидт нажал на акселератор. Они проехали площадь и затряслись по брусчатке узкой улочки между средневековыми домами, словно смыкавшимися над ней, где транспорту не развернуться и не разминуться.

Они свернули за угол и оказались на крошечной площади и увидели несшуюся им навстречу английскую машину скорой помощи. Шмидт лихорадочно вывернул руль, машину занесло на свежевыпавшем снегу. Как в стоп-кадре Шенк увидел сержанта в кожаной куртке, молодого рядового в каске рядом с ним, потом, зацепив правое переднее колесо машины англичан, их машина накренились набок, навалилась на низкий парапет фонтана в центре площади и опрокинулась.

Шмидта выбросило из машины, но он стал сразу вставать. Шенк, еще остававшийся в машине, увидел, как молодой рядовой в стальной каске выскочил из санитарной машины со «Стеном» в руке. Он выстрелил в Шмидта, отбросив того за ограждение фонтана.

Шенку удалось выбраться и подняться на ноги.

— Нет! — крикнул он. — Нет!

Парень выстрелил снова, пули рикошетило от брусчатки. Шенк почувствовал сокрушительный удар в правое плечо и руку, его отбросило обратно к машине.

Шенк слышал голоса, очень возбужденные голоса. Сержант обхватил парня, отнял у него оружие. В следующий момент он наклонился над Шенком.

Шенк старательно шевелил губами, чувствуя, что теряет сознание. Ему удалось вытащить из кармана письмо, он поднял его вверх окровавленной рукой.

— Доставьте меня к вашему командиру, — сказал он хрипло по-английски. — Вопрос жизни и смерти. — И потерял сознание.

Роджер Маллголланд майор 173-его полевого госпиталя оперировал с восьми часов утра. Долгий день по любым стандартам, и целая череда раненых, каждый из которых был кандидатом для большой операции в наилучших больничных условиях. В его же распоряжении были только палатки и походное оборудование. Он делал все, что было в его силах. Так же работали и его подчиненные. Работали они в таком режиме уже неделями, и этого было недостаточно.

Он отвернулся от раненого молодого пулеметчика, которому был вынужден ампутировать ногу ниже колена, и увидел Шенка в шинели на следующем операционном столе.

— Черт, а это кто такой?

Главный сержант Грант, дородный мужик из Глазго, сказал:

— Какой-то джерри-офицер, ехал на штабной машине через Граз. Столкнулся с одной из санитарных машин. Там немного постреляли, сэр.

— Что с ним?

— Две пули в плече. Еще одна в предплечье. Он требовал, чтобы его доставили к командиру части. Размахивал в руке вот этим.

Он показал конверт в пятнах крови. Маллголланд сказал:

— Ладно, готовьте его. Одним больше…

Он открыл конверт, достал письмо и начал читать. Потом произнес:

— Боже всемогущий! Мало мне было забот.

Семь

На том этапе войны, когда ему стало ясно, что Германия, почти наверняка, войну эту проиграет, Карл Адольф Эйхманн, глава отдела гестапо по делам евреев, приказал построить под зданием на Кюрфюрстенштрассе 116, где размещался его офис, убежище в соответствии с самыми строгими стандартами. В нем была отдельная электростанция и система вентиляции, да и во всех других отношениях оно было самодостаточным.

Весь проект разрабатывался и осуществлялся в условиях полной секретности, но в третьем рейхе ничто не оставалось секретом для Мартина Бормана. Сделав это счастливое открытие, и нуждаясь в надежном убежище для осуществления своих задач, он оповестил о своем намерении расположиться в нем. Эйхманн, слишком напуганный, чтобы возражать, согласился, и мирился с неудобствами, проистекавшими от этого соседства до марта, когда решил сбежать.

Когда Борман и Раттенгубер прибыли, место выглядело необитаемым. Входная дверь сорвана с петель, окна вылетели, крыша сильно пострадала от бомбежки. Раттенгубер провел машину по боковому переулку, где под колесами хрустело битое стекло, и въехал во двор позади здания.

На некоторое время артиллерийский обстрел прекратился, и стало понятно, что стрельба, главным образом, происходит где-то неподалеку. Борман вылез из машины, спустился по бетонному пандусу к стальным воротам, выкрашенным серой краской. Он постучал носком ботинка. Открылась решетка. У человека, смотревшего сквозь нее, на стальной каске было выбито: СС. Борман не сказал ни слова. Решетка захлопнулась, и спустя мгновенье дверь автоматически открылась.

Раттенгубер съехал по пандусу вниз, задержался около Бормана, чтобы тот сел в машину, и мимо двух эсэсовских охранников въехал в темный тоннель, по которому они доехали до ярко освещенного бетонного гаража, где и остановились.

Здесь было еще двое охранников из СС и гаупштурмфюрер, молодой человек с суровым лицом. Он, как и его люди, носил на левом рукаве повязку с аббревиатурой «РФСС», которая расшифровывалась: рейхсфюрер СС, символ принадлежности к личному штату Гиммлера, изобретение Бормана, чтобы отпугивать любопытных.

— Итак, Шульц, как идут дела?

— Никаких проблем, рейхсляйтер. — Шульц приветствовал их четким партийным салютом. — Вы подниметесь?

— Думаю, да.

Шульц пошел впереди них к стальному лифту и нажал кнопку. Отступил назад.

— Как прикажете, рейхсляйтер.

Борман и Раттенгубер вошли в кабину, полковник нажал на кнопку спуска, и дверь закрылась. Он был вооружен «Шмайсером», а за ремень засунуты две ручных гранаты.

— Теперь недолго, Вилли, — сказал Борман. — Кульминация многих месяцев тяжелой работы. Ты, наверно, удивлялся, когда я вовлек тебя в это дело?

— Нет, рейхсляйтер, уверяю вас, для меня это честь, — ответил Раттенгубер. — Великая честь получить предложение помочь в такой работе.

— Не более того, что ты заслужил, Вилли. Зандеру нельзя было доверять. Нужен был человек умный и осмотрительный. Кто-то, кому я мог доверять. Это дело первостепенной важности, Вилли. Думается, что ты это понимаешь. Совершенно необходимое, если «Камараденверк» суждено преуспеть.