Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-4 Страница 17

Выслушав Протопопова-Медера, изложившего свою биографию, председатель трибунала разрешил ему заявить имеющиеся ходатайства… Они были несложными: привлечь свидетелей, которые могли бы подтвердить австрийское гражданство подсудимого, предоставить защитника — адвоката Чернину, работу которой готов был оплатить подсудимый из заработанных в лагере денег, приобщить личные документы, подтверждающие австрийское гражданство подсудимого и изъятые у него в июле 1945 года.

Трибунал удалился на совещание, и через несколько минут было оглашено определение:

«Рассмотрев в судебном заседании ходатайство обвиняемого Протопопова-Медера Алексея Михайловича о допущении адвоката для защиты его интересов, о вызове свидетелей по делу, указанных в списке обвинительного заключения, и о приобщении к делу изъятых у него во время пленения австрийского и немецкого паспортов в подтверждение подданства, военный трибунал

ОПРЕДЕЛИЛ:

ходатайство обвиняемого Протопопова-Медера о допущении защиты и вызова свидетелей удовлетворить, а в приобщении указанных им документов — отказать, так как в деле имеется справка, из которой видно, что документы, австрийский и немецкий паспорта, у обвиняемого Протопопова не изымались, дело слушанием отложить, а обвиняемого Протопопова-Медера А. М. этапировать в лагерь № 525 МВД СССР гор. Прокопьевск, по месту нахождения свидетелей».

Заседание трибунала продолжалось 55 минут. Обвиняемого увели.

СУД НЕПРАВЕДНЫЙ

Закрытое судебное заседание военного трибунала войск МВД началось в 18 часов 18 октября 1947 года, в городе Сталинске Кемеровской области.

Секретарь трибунала старшина Ищенко зачитал состав суда: председательствующий капитан юстиции Горелик, члены — младший лейтенант милиции Бирюкова и сержант Туз. Видимо, организаторам суда дело представлялось настолько простым и ясным, что разрешить его могли и милиционер, и сержант из лагерной охраны.

То, что члены суда не имели юридического образования и должны были полностью полагаться на председательствующего, свидетельствует о том, что состав суда был специально подобран с целью вынесения заранее предрешенного обвинительного приговора.

Было объявлено и об участии адвоката из местной юридической консультации, защищавшего интересы подсудимого. Это была женщина по фамилии Пирская. Адвокат Чернина, очень хорошо вникшая во все обстоятельства дела Алексея Протопопова-Медера, давшая ему немало ценных советов, к участию в процессе допущена не была.

Видимо, власти решили подготовиться к судебному заседанию так, чтобы неожиданностей не было, и чтобы военнопленный Протопопов-Медер получил полной мерой все, что ему полагалось по предписанию из Москвы.

Секретарь объявил, что подсудимый доставлен под конвоем в зал судебных заседаний и что все вызванные в судебное заседание свидетели, за исключением Березлева, Белого, Вифлянцева и Рентельна, также доставлены под конвоем. О последних было объявлено, что их местонахождение трибуналу неизвестно. Это могло означать все, что угодно, в том числе и то, что этих людей уже нет на свете. Но в любом случае и без того невысокие шансы подсудимого стали еще ниже.

Удостоверившись в «самоличности»[35] подсудимого, председатель разъяснил ему его право на отвод составу суда. Отвода не последовало.

Майор резерва югославской армии — инженер дирекции железных дорог А. М. Протопопов, 1939 г.

Выполнив остальные процессуальные формальности, председатель спросил, имеет ли подсудимый ходатайства по данному делу. Протопопов-Медер сказал, что он все же ходатайствует о вызове свидетелей Березлева, Вифлянцева и Дьяка, а также о доставке в судебное заседание отобранных у него органами МВД личных документов, из которых можно было бы установить его истинное подданство.

Адвокат Пирская заявила, что в части вызова свидетелей она поддерживает ходатайство подсудимого, а истребование документов следует отклонить, так как они никакого значения не имеют. В этом адвокат была права — для этого суда ничто не имело значения, поскольку приговор подсудимому был вынесен задолго до начала судебного заседания.

Выслушав ходатайства, суд определил: в истребовании документов отказать, в вызове свидетелей тоже отказать, поскольку их местопребывание неизвестно, а при необходимости огласить их показания, сделанные на предварительном следствии. Так же была решена и проблема с показаниями свидетелей Белого и Рентельна. Зато свидетеля Карла Дьяка решено было вызвать в зал судебного заседания.

Все доставленные в суд свидетели были под расписку предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний и удалены из зала. Словом, было сделано все, чтобы придать судебному заседанию видимость справедливости и объективности.

Огласив знакомое уже читателю обвинительное заключение, капитан Горелик разъяснил подсудимому суть обвинения и спросил, считает ли он себя виновным. Алексей Протопопов-Медер ответил, что сущность обвинения понятна, виновным себя ни в чем не признает, показания суду давать желает.

Посовещавшись с адвокатом, председатель объявил порядок судебного следствия: вначале допросы свидетелей, а потом — подсудимого.

Следует отметить, что приведенные ниже записи процесса являются не полной стенографической записью, а попутной записью секретаря суда. Следовательно, не воспроизведены вопросы свидетелям и подсудимому, в результате чего читателю зачастую приходится вычислять их из запротоколированных резюме ответов. В деле А. М. Протопопова, к сожалению, эти записи — единственное свидетельство того, что произошло на судебных заседаниях, и я привожу их полностью.

Большой казачий круг в Новом Саде. В 1-м ряду справа от А. М. Протопопова генерал-майор А. Н. Черепов. Югославия, 1932 г.

Казачий хор в Новом Саде. Югославия, 1934 г.

Первым был допрошен свидетель Чегодаев-Саконский.

«Я, Чегодаев-Саконский Николай Александрович, 1897 г. рождения, образование среднее, беспартийный, по специальности шофер[36], военнопленный, осужден 4 декабря 1945 года военным трибуналом Западно-Сибирского округа по статье 58-3 УК РСФСР, наказание отбываю в Кривощековской исправительно-трудовой колонии, подсудимого Протопопова знаю с Белграда, взаимоотношения с ним нормальные.

ПРОТОПОПОВ-МЕДЕР: Взаимоотношения со свидетелем Чегодаевым-Саконским нормальные.

ЧЕГОДАЕВ-САКОНСКИЙ: Оговариваюсь в том, что я точно не помню дат ввиду давности времени.

Познакомился я с Протопоповым-Медером в Белграде еще в 1941 г. В то время он был в чине лейтенанта, а затем стал капитаном. Я в то время был капитаном в должности адъютанта представителя белых эмигрантов в Сербии русского генерала Крейтера. По поручению немцев Протопопов-Медер в то время формировал сотню так называемых «самостийных казаков» из русских эмигрантов, часто заходил к нам в Управление, так как у нас в Управлении находилась картотека русских эмигрантов. Протопопов в то время был не как Протопопов-Медер, а просто Протопопов, и фамилию Медер я слышу впервые.

Руководство «самостийными казаками» исходило от немцев, Протопопов был их представителем. После формирования сотни «самостийных казаков», Протопопов выехал в город Лозницу (внутренняя Сербия) для пополнения 5-го запасного полка охранной группы. К какому это относится времени, я точно не помню. Цель формирования сотни «самостийных казаков» я не знаю. К моменту формирования этой сотни. Русский охранный корпус уже существовал. Он являлся одним из формирований для борьбы против советских войск под наблюдением немецкого командования. Сотня «самостийных казаков» была создана под руководством немецкого гестапо.

НА ВОПРОСЫ ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩЕГО СВИДЕТЕЛЬ ЧЕГОДАЕВ-САКОНСКИЙ ОТВЕТИЛ:

В период формирования сотни «самостийных казаков» Протопопов имел чин капитана охранной группы, причем форма одежды у него была охранной службы, не немецкой армии. Я настаиваю, что Протопопов в то время носил форму русских охранных войск, подчинявшихся немцам.

ПРОТОПОПОВ-МЕДЕР: По-видимому, свидетель Чегодаев что-то забыл и настаивает неправильно. Я в то время носил форму кадрового немецкого лейтенанта.

НА ВОПРОСЫ ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩЕГО СВИДЕТЕЛЬ ЧЕГОДАЕВ-САКОНСКИЙ ОТВЕТИЛ:

Я был эмигрантом. Эмигранты к Протопопову относились плохо. К формированию сотни «самостийных казаков» эмигранты тоже относились недоброжелательно. О том, что Протопопов немец и немецкого подданства, я узнал в 1945 году, будучи в 525-м лагере для военнопленных. О том, что Протопопов немец, я не знал. Знаком я с ним с 1941 года. В 1941 году немцем он себя не называл. По своему бывшему положению национальность Протопопова я бы знал. Войска, которые формировал Протопопов, частично несли охранную службу, а частично вели борьбу против хорватских партизан. Единица казачьего формирования тогда еще была небоеспособной, за исключением войск генерала Паннвица, которые вели борьбу против партизан Хорватии.