Свен Хассель - Уничтожить Париж Страница 17

— Закрыть люки, — приказал Старик. — Башню чуть вправо. Расстояние семьсот метров. Тщательно замаскированное противотанковое орудие.

Передо мной плясали черточки и квадратики. Старик похлопал меня по плечу.

— Обнаружил?

— Нет еще. Вижу только несколько кустов и груду развалин.

— Там оно и установлено, — сурово сказал Старик.

Внезапная дульная вспышка открыла местонахождение замаскированного орудия. Снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от нас. Я вновь торопливо принялся за дело, цифры задергались, запрыгали: шестьсот метров, шестьсот пятьдесят… точки сошлись, линзы прояснились.

— Стреляй, — нервозно сказал Старик.

Я выстрелил. Волна сжатого воздуха ударила нас, словно кулак, раскаленная гильза упала на пол. Щелчок, и пушка вновь готова к действию. Но сейчас в ней не было нужды: в воздух полетели обломки, и мы поняли, что снаряд попал в цель. Противотанковое орудие вышло из строя; то, что могло от него остаться, быстро оказалось размятым нашими гусеницами.

— Башню вправо! Расстояние пятьсот метров. Огонь прямой наводкой.

Мотор заревел, башня повернулась, и я сразу увидел цель: «черчилли», их легко было узнать по длинному корпусу и низкой башне. Танков было шесть, они стояли в ряд один за другим.

Мы остановились. На ходу ведут огонь только неопытные новички, и элемент быстроты был очень важен, чтобы полностью использовать преимущество положения. Стоящий танк представляет собой, так сказать, сидящую утку. Малыш открыл одну из боковых панелей, чтобы наблюдать за происходящим, но Старик тут же рявкнул на него:

— Закрой сейчас же!

— Не нужно паниковать, — спокойно ответил Малыш. — И, пожалуйста, не забывай, что я обер-ефрейтор, становой хребет немецкой армии.

Старик выругался и обратился ко мне, как к более податливому:

— Первым делом подбей последний, затем стреляй по первому. Ясно? … Огонь!

Из длинного ствола вырвался язык пламени; я успел увидеть, как «черчилль» пошатнулся от удара. Потом я повернул башню и выстрелил в находившийся во главе колонны танк. На сей раз я с удовольствием увидел, как весь танк взлетел в воздух осколками металла.

— Сменить позицию!

Порта отъехал задом в углубление, я навел на оставшиеся четыре «черчилля» перископ. Выбрал один из них, прицелился и выстрелил. На сей раз я оказался не столь удачлив — снаряд отскочил от башни. Английские танкисты, должно быть, пережили несколько очень неприятных секунд, после которых стали открывать люки и выпрыгивать. Хайде тут же скосил их из пулемета, и по нам дали ответный залп. Снаряды, к счастью, не долетели, но Малыш снова укрылся в танке, утирая пот со лба.

Я навел перископ на следующий «черчилль». Длинный снаряд попал в цель, однако танк остался на месте. Я пришел в недоумение, потом увидел поднимающуюся от него тонкую, белую спираль дыма. Через несколько секунд раздался взрыв. Изнутри взметнулось пламя и заплясало, жадно ища все, что может гореть.

— Сменить позицию! Через развалины! Башню вправо. Расстояние триста метров… Огонь!

Оставшиеся два «черчилля» оказались легкой добычей. Малыш то и дело порывался выскочить из танка и нарисовать на башне шесть колец победы. Видеть гнев Старика было жутко, но Малыш не имел понятия о дисциплине, и угрозы были пустым сотрясением воздуха. Он и Порта, очевидно, были рекордсменами по части нарушений.

Позади нас открыла огонь полевая артиллерия, мы находились под его прикрытием. Противник прочесывал всю позицию № 109, канадские пехотинцы фанатично сражались всем, что попадется под руку. Один сержант даже швырял в нас камнями за отсутствием чего-то более смертоносного.

Мы, как обычно, совершенно утратили чувство времени. Не имели понятия, ведем ли бой один час или двенадцать. Он всегда казался нескончаемым. Однако наконец все кончилось, для «тигров» наступила долгожданная остановка, и нас окутала странная тишина. Слышалось только потрескивание пламени.

Мы скованно спустились на землю, горло и легкие у нас саднило от дыма. Порта с угольно-черным лицом почти сразу же обнаружил неподалеку многообещающие развалины. Возможно, утрем это был населенный дом: теперь он представлял собой груду битых кирпичей и обугленных балок. Но Порта зашагал к ней так оживленно, словно это был отель «Риц» — и уверенность его, как всегда, оправдалась. В том, что касалось еды и выпивки, интуиция никогда его не подводила: через несколько минут он вернулся с полными руками жестяных баночек с пивом. Бросил их со стуком и лязгом к нашим ногам, затем, не переводя дыхания, побежал обратно и крикнул на ходу:

— Там его целый ящик! Это пиво победы, и, поверьте, отличная штука… Я уже выпил литр!

Малыш издал победный клич и побежал вслед за Портой. Они вдвоем принесли этот ящик; однако прежде, чем мы успели насладиться их добычей, какой-то безмозглый любитель пострелять взрыл землю у наших ног пулеметной очередью.

— Гады! — крикнул Малыш, когда мы бросились в укрытие.

Хайде выдернул чеку гранаты и бросил ее через гребень холма в неизвестного стрелка. Почти сразу же после взрыва на гребне появился человек в хаки, помедлил секунду, потом покатился к нам, оказавшись возле нас уже мертвым. Видимо, он был один, потому что нас больше не тревожили. К сожалению, перед смертью он причинил нам максимальный ущерб: драгоценные банки с пивом были продырявлены пулями, и оно у нас на глазах впитывалось в землю. Порта подошел к ящику и злобно пнул его.

— Проклятая война! — прорычал он.

5

Участники Сопротивления в Кане получили приказ уничтожить начальника милиции Люсьена Бриера: он не только работал в прямом взаимодействии с немецкой полицией, но еще имел наглость быть личным другом местного начальника гестапо, комиссара Гельмута Бернхарда. Бриер был повинен в казни многих французов.

Совершить убийство вызвался человек по имени Арсен. С тремя помощниками он ухитрился войти в дом-контору Бриера на улице Фоссе-дю-Шато и бросить связку гранат в жилую часть здания. К сожалению, эта попытка не причинила особого вреда, и хорошо еще, что этим четверым удалось скрыться неопознанными. После этого дом днем и ночью охраняли солдаты Ваффен СС, делая попытки убить Бриера в своем доме совершенно невозможными.

Тем временем участники Сопротивления без конца обсуждали и отвергали новые способы выполнить задание. В конце концов Арсену это надоело, и он заявил, что сделает дело сам. Когда его спросили, каким образом, он лишь пожал плечами и сказал, что будет полагаться на удачу.

В конце концов Арсен убил Бриера самым простым способом: подошел к нему на улице и дважды выстрелил в голову. Бриер, видимо, почувствовал опасность, увидев, что Арсен приближается к нему, но тот не хотел второй неудачи, и этот тип оказался мертв, едва повернувшись, чтобы убежать. Улица в это время была довольно безлюдной. Те прохожие, что видели убийство, благоразумно попрятались. Среди тех, кто видел случившееся из-за штор спален, подавляющее большинство, видимо, его одобрило. Во всяком случае, Арсену хватило времени достать фотоаппарат, спокойно сфотографировать убитого, а потом неторопливо зайти в переулок и скрыться.

Через три дня друзья-гестаповцы устроили Бриеру пышные похороны. Весь Кан высыпал из домов, издавая язвительные и одобрительные возгласы; люди пели «Марсельезу». Арсен, хотя и оставшись неизвестным, определенно стал героем дня.

В ДУХЕ ХЕМИНГУЭЯ

В Нормандии не существовало сплошного фронта. Можно было уехать в разведпоиск на несколько часов и не увидеть ни единого следа противника. На этой стадии войны можно даже было обнаружить совершенно нетронутые деревни, жители которых, казалось, едва догадывались, что в нескольких километрах шел ожесточенный бой, хотя там были уничтожены целый населенный пункт и половина армии.

В деревню Монтоден мы въехали ночью. Двигались с опаской: могло статься, что здесь находится осиное гнездо войск противника. Но главная улица была темной, безлюдной, нигде не было видно ни солдата, ни местного жителя.

— Смотрите, забегаловка! — прошипел Порта, взволнованно указывая вперед на единственное освещенное здание. — Давайте остановимся, посмотрим, есть ли там какая-нибудь жратва. У меня совсем живот подвело.

Когда заходила речь о еде, Порта говорил очень убедительно; кроме того, мы были слишком усталыми, чтобы с ним спорить. Остановились посреди деревенской площади, словно туристы в мирное время, потом, изможденные, грязные, в отвратительном расположении духа, размяли затекшие руки и ноги и вылезли на ночной воздух. Мы два дня провели в разведке, а это нудное, утомительное занятие.

— Я совсем измотан, — пробурчал Хайде. Громко зевнул и ударил ногой по гусеничному катку «пантеры». — Эта чертова коробка сводит меня с ума.