Андрей Андреев - От первого мгновения Страница 17

К вечеру сведения от подразделений и частей поступали противоречивые, уточнять их было все труднее и труднее. Большинство командных пунктов оказались разбитыми бомбами и снарядами врага. Многие командиры были ранены, а некоторые погибли.

К утру 25 июля 1942 года наши подразделения и части получили приказ отойти на прежние исходные рубежи.

Активные действия войск блокированного Ленинграда явились своеобразной проверкой наступательных способностей дивизий и полков, подготовкой их перед решительными боями, которые должны были вскоре развернуться. В этих боях гитлеровцы понесли большие потери в живой силе и технике.

102-я Дальневосточная

В конце октября 1942 года я был вызван в Москву, где получил неожиданное, но весьма лестное для меня предложение — возглавить формируемое на Дальнем Востоке соединение из воинов-пограничников. Пограничные войска, в которые я был направлен по комсомольской путевке в 1924 году, навсегда остались близкими и дорогими. Свою воинскую службу я начинал в Смоленском полку ОГПУ. Отсюда был направлен на границу, прошел в фуражке с зеленым околышем по ступенькам разных должностей на заставах, в войсках НКВД. Окончил в 1939 году Военную академию имени М. В. Фрунзе и, как уже известно читателю, получил назначение начальником 5-го пограничного Сестрорецкого Краснознаменного отряда.

С нетерпением я ждал новой встречи с пограничниками, веря, что найду среди них надежных боевых товарищей, которые не подведут во время самых тяжелых испытаний. Казалось, поезд нестерпимо долго стоит на забитых эшелонами станциях: непрерывным потоком шли к фронту платформы с прикрытыми брезентом пушками, танками, другой техникой. Из теплушек выглядывали сосредоточенные лица бойцов и командиров.

По воле партии вся наша страна превратилась в единый гигантский военный лагерь, суровая уверенная жизнь которого свидетельствовала о скором переломе.

В Хабаровске меня встретил начальник погранвойск Дальневосточного округа генерал-майор Анатолий Александрович Никифоров. Он рассказал о подборе командных и политических кадров для нового соединения, о многих еще не решенных вопросах. Пока не хватало в полках артиллеристов, связистов, специалистов инженерно-саперной службы. Их по распоряжению Генерального штаба должны выделить нам из состава войск Дальневосточного фронта.

Командующий фронтом генерал армии И. Р. Апанасенко, которому я представился сразу после встречи с Никифоровым, принял меня не очень приветливо. Узнав, с какой целью я прибыл и где раньше воевал, Иосиф Родионович с нескрываемой горечью высказался по поводу неудач наших войск под Ленинградом.

— За что только награждают вас там, — скользнув взглядом по трем орденам Красного Знамени на моей гимнастерке, недовольно произнес он.

Я хорошо знал, что прославленный герой гражданской войны, бывший начдив Первой Конной рвется на фронт, все его помыслы там, где идут ожесточенные бои с гитлеровцами. Понятно и его раздражение. И все же посчитал необходимым возразить, сказать, что на фронте случается, что у некоторых ордена за старые заслуги отбирают…

— Ладно, не обижайся, генерал, — вставая из-за резного массивного стола, сказал Апанасенко. Поведя могучими плечами, он неторопливо прошелся по ковровой дорожке к двери кабинета. Приоткрыв ее, приказал адъютанту, чтобы подали нам чаю.

Затем, усевшись напротив меня на жалобно скрипнувший стул, Иосиф Родионович долго расспрашивал о положении на Ленинградском фронте, и чувствовалось: искал ответы на давно не дававшие ему покоя вопросы.

Наконец, отодвинув пустой стакан, сказал:

— Знаю, зачем ты пришел. Проси для своей пограничной дивизии что хочешь. Лучших людей дадим. Для фронта ничего не жалко…

Жизнь нового соединения захватила меня всего, без остатка. Дальневосточная стрелковая дивизия войск НКВД комплектовалась из воинов и командиров Хабаровского и частично Приморского пограничных округов. От добровольцев попасть на фронт, как говорится, отбоя не было. К нам поступали сотни писем от воинов-пограничников с одной только просьбой: «Хочу на передовую, хочу бить врага!»

Соединение формировалось по штатам Наркомата обороны военного времени и получило наименование «Дальневосточная стрелковая дивизия войск НКВД».

Во главе дивизии и ее полков были поставлены опытные командиры и политработники. Начальником политотдела стал полковник Константин Васильевич Овчинников, заместителем командира дивизии был назначен полковник Кузьма Евдокимович Гребенник, а начальником штаба — полковник Даниил Васильевич Казакевич. Оба командира — участники боев с японскими самураями. На таких соратников можно было во всем положиться.

Для новой дивизии никто ничего не жалел. С дальневосточных складов бойцы и командиры получили добротные белые полушубки, валенки, полный комплект легкого стрелкового оружия. Тяжелое вооружение мы должны были получить позже, когда перебазировались в Пермскую область, где подразделения и полки усиленно занялись боевой учебой.

На заключительных тактических учениях с боевой стрельбой присутствовала авторитетная комиссия из Наркомата внутренних дел и Генерального штаба.

— Дивизия боеспособная, готова влиться в состав действующей армии, — сказал возглавлявший ее генерал. — Нам остается только подписать соответствующий акт.

— Нет, не готова! — вынужден был я возразить председателю комиссии. — У нас совершенно нет транспорта, ни автомобильного, ни гужевого. Как же без него могут обойтись артиллерийские полки, медсанбат, общевойсковые командиры?

— Замечание резонное, — согласился председатель комиссии, делая пометку в блокноте. — Часть транспортных средств получите до отправки, а остальную обеспечим на станциях следования эшелонов.

Действительно, через несколько дней к нам стали прибывать табуны низкорослых лошадей, которых в то время называли «монголками». Потребности дивизии в транспортных средствах они обеспечили процентов на десять — пятнадцать. Ни обещанных автомобилей, ни артиллерийских тягачей мы так и не получили. Мы понимали, что на фронтах складывалась сложная обстановка. Был получен приказ срочно грузиться в поданные эшелоны и отправляться в путь.

В эти дни под Сталинградом началось наступление наших войск, в результате которого 330-тысячная группировка гитлеровских войск попала в кольцо окружения. Гигантская битва на Волге продолжалась до 2 февраля 1943 года.

5 февраля 1943 года приказом Ставки Верховного Главнокомандования наша дивизия была включена в состав Красной Армии, получив окончательное наименование «102-я Дальневосточная стрелковая дивизия».

Дивизия прибыла в Елец и приказом командующего Центральным фронтом генерал-полковника К. К. Рокоссовского с 15 февраля включена в состав 70-й армии, сформированной из войск НКВД СССР. Отсюда, от старинного русского города Елец, наше соединение начало свой боевой путь на Запад.

Мы получили боевое распоряжение о немедленном выступлении и сосредоточении юго-восточнее города Дмитровск-Орловский. Предстояло совершить форсированный марш более 200 километров.

Вспоминаются непрерывная пурга, бездорожье. Снежные заносы были так велики, что передвигаться могли только стрелковые подразделения. Бойцы и командиры тащили на себе боеприпасы, минометы, снаряды, полковые пушки и даже отдельные орудия дивизионной артиллерии. К тому же марш совершался по территории, лишь недавно освобожденной от противника, сожженной и разграбленной. Это создавало дополнительные трудности.

Местные жители охотно отдавали нам сани и часто сами вместе с нашими бойцами впрягались в них, помогали перевозить боеприпасы от деревни к деревне.

Население освобожденных сел с любовью встречало части дивизии, размещало их на отдых в своих землянках, оказывало помощь больным и обмороженным. Эта душевная забота и пограничная закалка воинов оказались сильнее невзгод природы. 102-я Дальневосточная стрелковая дивизия, совершив в труднейших условиях форсированный марш, вышла к Дмитровск-Орловскому.

Вновь созданному Центральному фронту, в состав которого вошла 70-я армия, была поставлена задача развернуться северо-западнее Курска в готовности 15 февраля начать наступление на Севск, Унечу. Однако к этому времени войска фронта полностью выйти в районы сосредоточения не сумели. Наступление началось лишь 25 февраля. 70-я армия обеспечивала наступление 65-й и 2-й танковых армий со стороны Орла, развернувшись фронтом на север.

К исходу дня 7 марта вместе с передовыми подразделениями 30-го стрелкового полка я вошел в Брянцево, где располагался штаб 69-й стрелковой дивизии, части которой нам предстояло сменить. Меня провели в занесенную снегом хату к командиру этого соединения. Навстречу поднялся стройный, среднего роста полковник, лицо которого мне показалось знакомым. Зачесанные на пробор светлые волосы, крупные черты лица, голубые глаза, озорная улыбка… Ба! Да это же мой старый знакомый — Иван Александрович Кузовков, с которым вместе учились в Высшей пограничной школе, а затем и в академии имени Фрунзе. Мы обнялись.