Юрий Корольков - В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ Страница 17

В начале вечера, до того как приехали супруги Моор, мужчины курили в кабинете Отта.

– Что ты привез нового? – спросил Отт.

– Для тебя – Квантунская армия, новые данные. Записывай! – Зорге достал записную книжку, перелистал и прочитал: общее количество войск, номера новых дивизий, вооружение...

Военный атташе записывал цифры на листке бумаги.

– Откуда ты все это берешь? – удивленно воскликнул он.

– Я же не разведчик! – засмеялся Рихард. – Тебе, Паульхен, я тоже могу сделать подарок, – он повернулся к морскому атташе Венекеру, – я будто знал, что увижу тебя здесь. Прошу!.. А вот это отдай Пренгеру, это по его части...

Потом сидели в кабинете, разговаривали, пили рейнское вино, шутили. Эйген Отт и Зорге сели за шахматы, но играли невнимательно и часто допускали ошибки. Рихард задумался над шахматной доской. Анита Моор долго и внимательно на него смотрела и вдруг воскликнула:

– Послушайте, господин Зорге, да не русский ли вы разведчик? Вы все знаете...

Зорге спокойно поднял на нее глаза, смешно скорчил физиономию и ответил:

– Да не-ет!.. – протянул он. – Я ж из Саксонии. – И он заговорил на саксонском диалекте, таком смешном, что все расхохотались. Засмеялся и Зорге – заразительно, весело. Только после этого он потянулся за сигаретой. Игру он выдержал до конца, но стоило это колоссального напряжения воли. Зорге глубоко затянулся табачным дымом.

Порой Рихарду казалось, что он и его товарищи находятся внутри какой-то гигантской машины с могучими шестернями, которые тяжело вращаются, цепляясь одна за другую. Достаточно одного неосторожного движения, одного неверного шага – и колеса сомнут, раздавят, разорвут в клочья. Но пока все шло благополучно, хотя Зорге определенно знал, что за ними следят, их ищут и, во всяком случае, подозревают об их существовании хотя бы из-за тайных радиопередач, уходящих в эфир.

Он писал тогда в одном из донесений Центру:

«Трудность обстановки здесь состоит в том, что вообще не существует безопасности. Ни в какое время дня и ночи вы не гарантированы от полицейского вмешательства. В этом чрезвычайная трудность работы в данной стране, в этом причина, что эта работа так напрягает и изнуряет».

А события цеплялись одно за другое, и группе «Рамзай» нужно было во что бы то ни стало знать движущие силы этих событий. Фраза, когда-то оброненная штабным офицером художнику Мияги по поводу приезда делегации из Берлина, не давала покоя Зорге, но пока этому не было никаких подтверждений, хотя прошло уже несколько месяцев. Никто в посольстве не знал ничего определенного, а фон Дирксен хранил невозмутимое молчание.

Мияги еще раз встретился со штабным офицером и между прочим спросил – когда же приезжают берлинские гости? Офицер махнул рукой:

– Теперь это не паша забота.

Фраза ничего не объясняла, только запутывала. Почему «теперь», что было раньше, чья же это забота теперь? Многое прояснилось лишь в разговоре с Оттом по совершенно другому поводу.

Германской контрразведке в Берлине удалось раскрыть шифр, которым пользовался японский военный атташе полковник Осима в переписке со своим генштабом. Эйген Отт не утерпел и поделился радостью с Рихардом – теперь у него почти не было тайн от Зорге. Разговор происходил как раз перед отъездом полковника в Германию на большие военные маневры в Бад Киссинген. Отт советовался с Рихардом, как информировать военные круги Германии на случай, если там зайдет разговор о японском военном потенциале.

– Что касается меня, – сказал Зорге, – я бы не много дал за наш будущий военный союз с Японией. Для нас он станет обузой. – Зорге стремился внушить эту мысль своему собеседнику.

– Но в Цоссене придерживаются другого мнения. – Отт говорил о германском штабе вооруженных сил. – Мы сами ищем союзника на Востоке.

– Видишь ли, Эйген, когда нет шнапса, идет и пиво...

– А вот посмотри! – Полковник Отт вынул из сейфа несколько страничек, отпечатанных на машинке, и протянул их Зорге. Это были выдержки из расшифрованных донесений японского военного атташе в Берлине полковника Осима. Рихард не мог читать уж слишком внимательно то, что показал ему Отт, только пробежал глазами и отдал. Но для него и этого было достаточно.

Полковник Осима докладывал в генеральный штаб о том, что к нему явился офицер связи германских вооруженных сил и передал личное предложение Риббентропа – заключить оборонительный союз между Германией и Японией против Советского Союза. Офицер сказал: может быть, этим предложением заинтересуется японский генеральный штаб – теперь Квантунская армия стоит на советской границе.

Осима запрашивал, что думает по этому поводу генеральный штаб.

Начальник генерального штаба ответил, что военное руководство Японии не возражает против идеи Риббентропа, но желает изучить и уточнить кое-что и для этой цели направляет в Берлин подполковника Вахамацу.

Было еще сообщение о прибытии Вахамацу в Берлин и его встрече с Бломбергом – военным министром Германии.

В конце полковник Осима докладывал, что, в связи с заключением советско-монгольского пакта о взаимопомощи, германская сторона считает целесообразным вести дальнейшие переговоры по дипломатической линии, придав договору форму антикоммунистического пакта.

– Что ты на это скажешь? – спросил Отт.

– То же, что прежде, – в Берлине недооценивают силы русских и переоценивают военный потенциал Японии. Это пахнет авантюризмом.

– Но не могу же я сказать это фон Бломбергу!

– Не знаю, – пожал плечами Зорге. – Это я говорю тебе, а не Бломбергу...

– Возможно, ты и прав, – в раздумье произнес Отт.

Теперь доктор Зорге мог свести концы с концами в той разрозненной информации, которая поступала к нему раньше. Понятной стала и последняя фраза штабного офицера: «Теперь это не наша забота». Генштаб передавал свои функции в переговорах министерству иностранных дел.

Одзаки и Зорге долго обсуждали, почему все так получилось. Они пришли к выводу, что прямые военные переговоры между генеральными штабами Японии и Германии были прерваны именно потому, что состоялось подписание советско-монгольского договора. В самом деле – теперь Квантунская армия не сможет уже создать военный конфликт в Монголии по образцу внутреннего «мукденского инцидента». Конфликт на ее границах сразу же вызовет соответствующую реакцию в Советской России. Японии и Германии нужен более гибкий дипломатический договор, своим острием тайно направленный против Советского Союза. Таким договором мог быть антикоминтерновский пакт, под которым скрывался военно-политический договор против Советского Союза. Дальнейшие события подтвердили этот вывод. Позже Зорге писал:

«С самого начала, как только я узнал, что рассматривается какой-то вариант пакта, я понял, что немецкие правящие круги и влиятельные японские военные руководители хотели не просто политического сближения двух стран, а самого тесного политического и военного союза.

Задача, поставленная мне в Москве, – изучение германо-японских отношений – теперь встала в новом свете, поскольку не было сомнения, что главным, что связывало две страны в то время, был Советский Союз или, точнее говоря, их враждебность к СССР. Поскольку я в самом начале узнал о секретных переговорах в Берлине между Осима, Риббентропом и Канарисом, наблюдения за отношениями между двумя странами стали одной из самых важных задач моей деятельности. Сила антисоветских чувств, проявленная Германией и Японией во время переговоров о пакте, была предметом беспокойства для Москвы».

Дальнейшие наблюдения за подготовкой антикоминтерновского пакта легли на Одзаки. Он завоевывал все большее доверие в правительственных кругах, дружил с влиятельными людьми, среди которых был принц Коноэ – председатель палаты пэров, принц Сайондзи – внук старейшего члена императорского совета Генро, секретарь правительственного кабинета Кадзами Акира, с которым Ходзуми учился в Токийском университете.

Стояла осень – пора хризантем, когда Одзаки приехал к секретарю кабинета посоветоваться относительно своей статьи для «Асахи».

– По тем сведениям, которыми я располагаю, – сказал Одзаки, – переговоры в Берлине ни к чему не привели. Не так ли?

– Одзаки-сан, – вежливо и снисходительно улыбнулся Кадзами, – оказывается, и вы не всегда проницательны! Как раз наоборот – скоро мы будем свидетелями международной сенсации номер один. Переговоры не только не прерваны, но уже готов полный текст договора, и не дальше как завтра его обсудит Тайный совет... Сейчас это уже не составляет особой тайны. Мы не сообщаем об этом в печати только из тактических соображений. Опубликование пакта может помешать подписанию рыболовной конвенции с русскими. Лучше, если они ничего не будут знать до того, как подпишут конвенцию... Только поэтому газетам запретили печатать информацию об антикоминтерновском пакте.