Иван Бережной - Два рейда Страница 18

В поисках сена для лошадей ездовые Саша Коженко и Гришка Татарин пошли на ближайший хутор. Увидав конников, они приняли их за своих и побежали навстречу. Когда же поняли свою ошибку — было поздно. Коженко успел бросить две гранаты, а Гришка несколько раз выстрелить, и были зарублены.

Взрывы и выстрелы услышали часовые. Подняли тревогу. Вершигора схватил пулемет, выбежал на улицу, залег у крайнего дома и открыл огонь по банде, подъехавшей к селу. На помощь Петру Петровичу подоспели пулеметчик разведроты Ненастьин и комендант штаба лейтенант Дудник с отделением.

Услыхав стрельбу, из хат выбежали ездовые и легкораненые и подняли беспорядочную пальбу из винтовок и автоматов.

Бандиты потеряли несколько человек и, видимо, подумали, что напоролись на засаду, не приняли боя, уклонились вправо и проскочили мимо селения. Только растерянность бандитов спасла штаб нашего соединения от разгрома.

Не успели бандеровцы скрыться, как из леса, словно вихрь, вылетел Усач со своими кавалеристами и бросился вдогонку.

Преследуя остатки банды, партизаны за двое суток проскакали сто пятьдесят километров, но так и не сумели настичь атамана Сосенко-Антонюка. Хотя атаману удалось улизнуть, полк его, так же как и школа, перестал существовать.

Старшина

Вечереет. На улицах села необычное оживление. Слышен разноголосый гомон, фырканье лошадей. Поскрипывая полозьями, со дворов выезжают груженые подводы — партизанские тылы вытягиваются в колонну. Соединение готовится к маршу.

Обычно говорят: партизаны — это армия без тыла. Это и верно и не совсем. Верно, если исходить из тактического построения боевого порядка, принятого в армии, где четко разграничены понятия фронта, флангов, тыла. Тыл — это сторона строя, противоположная фронту. Для партизан — кругом фронт. Враг может появиться в любой момент и с любой стороны.

Но если рассматривать понятие тыла более широко, как комплекс подразделений и учреждений, обеспечивающих действующие войска всем необходимым для жизни и ведения боя, то партизаны тоже имели свой тыл, правда, несколько отличный от фронтового. Каждый отряд имел хозяйственные, тыловые подразделения, которые занимались обеспечением партизан оружием, боеприпасами, снаряжением, питанием. Более крупные отряды и соединения располагали определенными запасами всего необходимого, складами. Эти склады на колесах, в обозе. К этому вынуждала обстановка. Даже мелкие партизанские группы носили свои «склады» за плечами, в вещевых мешках. Без таких запасов невозможно воевать.

В широком смысле слова надежным тылом для партизан являлись все советские люди, оказавшиеся на временно оккупированной врагом территории. Местное население во всем помогало партизанам, являлось резервом пополнения рядов народных мстителей. Можно с уверенностью сказать, что без постоянной, всесторонней помощи и поддержки народа партизанское движение не получило бы такого широкого размаха, какого оно достигло в годы Великой Отечественной войны. Сила партизан — в тесной и неразрывной связи с народом. Кто пренебрегает этим, тот не может рассчитывать на успех.

В сложных условиях партизанской войны к работникам тыла предъявлялись особые требования. Если оружие и боеприпасы большей частью мы получали с Большой земли, то вопросы питания и вещевого снабжения приходилось решать на месте, за счет трофеев, добытых в бою. От хозяйственников требовалась особая честность, бережливость, расчетливость. Ответственность за снабжение ложилась на помощников командиров по хозяйственной части и старшин подразделений. К сожалению, о помпохозах и старшинах — партизанских интендантах — рассказано до обидного мало. А между тем они заслуживают, чтобы о них сказать доброе слово. В этом я убедился на практике. В первую очередь это относится к старшинам.

Старшина! Без преувеличения можно сказать — никто из военных не пользовался среди бойцов такой популярностью, как старшина. В то же время никто из них не вызывал столько толков, при этом самых противоречивых, не обрастал таким количеством анекдотов, пересудов и даже легенд. От самых нелепых до романтических. Одни видели в старшине только плохое, зло высмеивали его бережливость, называли тыловиком, скрягой, не задумываясь над тем, что все это делается в их же интересах. Другие, наоборот, возвышали, доказывали, что старшина чуть ли не главная фигура в армии. Но как те, так и другие были едины в том, что старшина необходим, что он, как правило, строг, непреклонен, дело свое знает. Если он отдал приказ — будьте спокойны, добьется его выполнения. Поэтому со старшиной шутки плохи.

На все лады пересказывался получивший широкую известность случай, взятый из мирной жизни. Обучая молодых солдат, старшина внушал им, что «пуля железная». Когда же на проверке боец, не желая подводить старшину, ответил, что пуля сделана из свинца с оболочкой из прочного сплава, старшина возмутился и строго спросил: «Как было сказано на занятиях?» Боец ответил: «На занятиях было сказано— пуля железная!» «Так и отвечать!» — приказал старшина, давая понять, что он не потерпит возражений, а за свои ошибки готов ответить…

Говорят, после занятий командир полка похвалил старшину за настойчивость и требовательность, но тут же заметил: «А все-таки пуля не железная!»

Давно прошли те времена, когда старшинами были малограмотные воины, считавшие пулю железной. На их смену пришли грамотные, хорошо обученные, знающие свое дело люди. Роль их еще больше возросла.

Помню, как незадолго до войны генерал-майор С. С. Бирюзов на совещании командного состава дивизии, говоря о роли сержантов и старшин, сказал: «Старшина должен быть хозяином в подразделении, правой рукой командира. К нему даже взводные обязаны относиться с уважением…»

Это действительно так. Положение обязывало старшину быть хозяином.

Большие требования предъявлялись к старшинам в боевых условиях, особенно в партизанских отрядах. На эти должности назначались испытанные воины из числа отличившихся в боях командиров отделений и бойцов. Большинство из них имели за своими плечами житейский опыт. и с работой справлялись успешно.

Самым опытным среди старшин нашего соединения, на мой взгляд, был старшина хозяйственной части Семен Семенович Кадурин. Он и по возрасту старше многих, и в боях не новичок.

Кадурин восьмилетним несмышленышем пошел в наймы. А после победы Октября шестнадцатилетним пареньком в 1918 году ушел в партизанский отряд. Затем был разведчиком в 10-м стрелковом полку. Дрался с деникинцами, белополяками, гайдамаками, бандами всех мастей. Воевать закончил в Крыму. После изгнания Врангеля, израненный и контуженный, вернулся домой… Поправился, работал на селе. Был первым трактористом, потом бригадиром тракторной бригады, одно время даже председателем колхоза.

Весть о нападении фашистской Германии застала Семена Семеновича на колхозном поле.

Мне не раз доводилось слышать рассказ Кадурина, как он попал в отряд. Обычно он, окруженный партизанами, говорил не спеша, растягивая слова и хмуря брови.

— Стало быть, я командовал тракторной бригадой в Путивльской машинно-тракторной станции, — начинал он свой рассказ. — В воскресенье утром в наш стан прискакал на неоседланной лошадке мальчонка: «Война». Не верим: как это так, вдруг война? Мчусь в село — действительно война. Я, не заезжая домой, прямым путем в военкомат. Так, мол, и так, прошу отправить на фронт. «Не торопись, успеешь, — отвечают. — Вот вам, трактористам, боевая задача: возле Шарповки спланировать аэродром». Спорить бесполезно. Аэродром так аэродром. Взялись за дело. Несколько суток, дни и ночи напролет потели. Наконец подготовили. Можно принимать самолеты. И тут новый приказ директора МТС Петренко: эвакуировать тракторы… Отправили одну колонну, со второй — я. Добрались до Белополья. Это где станция Ворожба. Видим, в балке десятка два машин. Трактористов — ни одного. Нашлись такие молодчики, которые побросали тракторы и дали деру: кто домой, а кто подался на восток. Нет, думаю, я этого так не оставлю! Наказал трактористам своей бригады двигаться на восток, взял с собой Саньку Сабодашева и обратно. Идем себе, разговариваем, возмущаемся поведением товарищей. Злость распирает. Подождите, думаю, я вам покажу, как бросать технику, это же форменное преступление!.. Только ничего я им не показал, а влип, как кур в ощип.

На пути неожиданно повстречали немецкую разведку. Я еле успел выбросить документы, что партизанил в гражданскую войну.

Подкатили к нам на мотоциклах, орут:

— Хальт!

— Руки доверх!

Обыскали, ничего не нашли. По лоснящимся от мазута и керосина комбинезонам догадались, что мы трактористы.

— Пальшевик там есть? — спрашивает немец, указывая на восток.

Я понял, что не расстреляют, немного пришел в себя, правда, ноги в коленях дрожали, но все-таки набрался смелости, прикинулся дурачком и отвечаю: