Роман Юров - Чужие крылья III Страница 18

— Что ты сказал? — Майя побледнела. — Что ты сейчас сказал? Ах ты, козел! Раньше хороша была, теперь не очень? Что-то быстро из тебя дерьмо поперло, три дня как командовать стал, и то…

— Успокойся, пожалуйста, — тихо попросил Виктор, — тут дело совсем не в тебе. Послушай…

— Да ты, тля копченая, меня на руках носить должен, — Майя не желала ни слушать, ни успокаиваться. — Ты себя в зеркале давно видел? Кому ты вообще нужен такой, кто тебе даст? Относиться он не желает, ты погляди! — она возмущенно фыркнула. — Это я не желаю. Иди-ка ты нахер, жлоб. Проваливай отсюда!

Виктор потер виски, от ее криков разболелась голова. Сказал равнодушно:

— Красноармеец Бирюкова, вы забываетесь.

Майя презрительно оглядела Саблина с ног до головы и, плюнув под ноги, исчезла в землянке. Он равнодушно пожал плечами, явный разрыв отношений с девушкой как-то проходил мимо сознания. Главным было другое…

Дальнейший день Виктор помнил плохо. Он что-то делал, что-то говорил, но это все проходило мимо сознания, словно происходило не с ним, а с другим, совершенно посторонним человеком. Словно механически управлял самолетом, в бою с "мессерами" командовал совершенно бездумно, автоматически, за что едва не был сбит – спас ведомый. Лишь потом, видя как из зажжённого Рябым "мессера" выпрыгнул темный комочек, что-то шевельнулось в душе. Он развернул самолет в сторону так раздражающей белизны парашюта, довернул, ловя в тонкие линии коллиматора висящее на стропах тело, прикинул упреждение. Дымные штрихи пуль и нарядов проложили в небе короткую дорожку, он скорректировал трассу, показалось, будто мелькнуло что-то розовое и парашютист, словно стал короче. На секунду мелькнуло удовлетворение и все снова стало на круги своя…

Вечером он не мог найти себе места. То беспрестанно курил, то начинал ходить кругами. На душе было тоскливо и погано. Вся эта война, все и всё вокруг опротивело ему. Он и сам был себе противен. За свою глупость и трусость. За то, что погибла жена. За то, что проведя в этом времени уже полтора года, так и не сумел его изменить, не сделал ничего хорошего и полезного. Лешка Соломин пытался его разговорить, узнать причину депрессии, но был услан в матерной форме. Остальные стали держаться от Виктора подальше…

Солнце еще всходило. На горизонте занялась розовая заря; от нависшей над ней черной тучи заря казалась еще алее. Ночью был небольшой дождь, и аэродромная трава была усеяна искрящимися дождевыми бусинками. Виктор ночевал под самолетом, на чехлах, и немного продрог. Зато утром стало немного легче. Сон притупил вчерашнее, боль утраты утихла. Потом захлестнула текучка, затем на аэродром прилетели три "Яка" из резерва дивизии, и ему стало не до своих переживаний.

Прибывшие самолеты оказались родом из девятого гвардейского и были уже порядком изношены. Виктор облетал все три и остался недоволен. Пришлось в очередной раз, но уже насовсем, отбирать машину Острякова. У того был Як-1б из полученных в апреле, он выгодно отличался от остальных малым износом и Виктор здраво рассудил, что комэск на такой машине всяко навоюет побольше желторотика. Палычу только осталось перерисовать тактический номер на любимые Саблиным "24" и разрисовать фюзеляж россыпью звезд. Делать какие-либо другие рисунки попросту не было времени.

— А она мне говорит: "Что ты делаешь?", а сама, чувствую, дрожит вся… и голову так наклонила, — от приятных воспоминаний глаза старшего лейтенанта Чурикова – командира второй эскадрильи, подернулись маслянистой пленкой.

Низкие тяжелые тучи часто проливались дождем, прижимали к земле, не давали летать. Непогода резко сократила деятельность авиации. Летчики, оказавшись не у дел, сгрудились под тентом: травили анекдоты, рассказывали байки.

— А дальше что? — не выдержал Остряков. От услышанного рассказа у него покраснели уши.

— Дальше? — Чуриков снисходительно посмотрел на молодого и поправил пилотку, — дальше было в подсобке! — он усмехнулся, показав крупные белые зубы. Новый командир эскадрильи был в полку всего десять дней, но уже успел отличиться, завалив в боях "мессера". Высокий, плечистый, со сломанным носом, он больше напоминал боксера-тяжеловеса, чем летчика.

— Что-то ты, Витя, мне не нравишься в последнее время, — негромко, чтобы не слышали сидящие рядом летчики, сказал Иванов, — смурной какой-то.

— Так погода видишь какая? — попробовал отшутиться Виктор.

— Да брось ты, — отмахнулся Иванов, — ты вчера тоже такой был. В себе замкнулся, молчишь, волком смотришь, злобствуешь.

Виктор промолчал.

— Твои болтают, что на "мессеров" стал кидаться, в самое пекло лезть. Ты ведь раньше таким не был, жить надоело? Ладно, сам-то загнешься, но ребят своих зачем за собой в могилу тянуть?

Саблин и эти вопросы также проигнорировал.

— Это все из-за твоей бывшей? Майи? — Иванов был упрям и если чего-то хотел узнать или услышать, то обычно действовал без сантиментов. — Так было бы из-за чего! Она тебя дерьмом поливает, а ты страдаешь. Забудь как страшный сон.

— Чего вы ко мне пристали? — буркнул Виктор. — Вчера Сашка с Лешкой пытали. С утра Шубин прямо таки отцом родным стал. Теперь ты…

— Так жалко тебя. Пропадешь ни за грош и еще других за собой потащишь. И было бы из-за чего… Ну вот скажи, на хрена тебе эта блядь? Она вчера перед химиком хвостом крутила. А ты же нашего химика знаешь, он теперь не успокоится…

— Причем здесь Майя? — сдался Виктор. — Я про нее давно забыл. Нахрен. — Подробности личной жизни Майи были ему уже практически неинтересны. Она ушла не оставив ни впечатлений, ни тоски.

— Вот и отлично, — Иванов посчитал свою миссию практически выполненной и резко повеселел. — Слушай, — видимо пытаясь развить успех, он зашептал Виктору на ухо, — у меня знакомая в госпитале работает, неподалеку. Хорошая знакомая. У нее подруга есть, тоже хорошая. Давай, как наступление стихнет, в гости сходим. Все будет в лучшем виде, обещаю. Сейчас там делать нечего, у них работы во, — он провел большим пальцем по горлу, — но скоро будет можно.

— Ну хорошо, — вяло согласился Виктор, — сходим.

— Отлично, — усики Иванова победно приподнялись. — Видишь? Все для тебя? Цени! — Он усмехнулся и потянулся за очередной папиросой. Виктор тоже закурил, размышляя о своем. О смерти жены он никому не говорил, и его мрачное настроение принималось с непониманием. Друзья пытались узнать причину, пытались растормошить, правда, без особого успеха. Их назойливость немного злила. Впрочем, внимание тоже было приятно. Виктор все больше ощущал, что он уже прирос к этому миру, прижился здесь. Что, оказывается, здесь уже есть много людей, которым он дорог…

Облака норовили прижать к земле, сливались впереди в белую муть. Смотреть можно было лишь в стороны, да и там видимость ограничивалась всего парой километров. Что можно найти в таких условиях, было неясно, но приказ есть приказ и пришлось лететь. Первый вылет, с утра, сделал сам Шубин, взяв в ведомые Гаджиева, теперь пришлось лететь Виктору с Рябченко. Полет проходил погано: в глазах рябили дороги, от непрерывного бокового наблюдения кружило голову, как на карусели. Над районом барражирования погода была не лучше и он, тихонько матерясь, принялся нарезать круги на высоте метров двести. Выше не позволяла сплошная пелена облачности, ниже земля…

— "Репей", "Репей", ответьте, — неожиданно раздался голос связистки со станции наведения. — Репей, нас бомбят.

— Наведите, — закричал он, — я не вижу ни хрена.

"Ольха" больше не отвечала, и Виктор принялся нарезать круги, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь. Наконец он разглядел, как что-то мелькнуло восточнее и он повернул туда. И едва не потерял дар речи, когда увидел, как сбоку, метрах в ста вынырнул какой-то самолет. Он был необычный – торчали обтекатели шасси, четко выделялись два крыла – биплан, и Виктор даже подумал, что это наш старенький истребитель И-15. Но на крыльях самолета четко выделялись белые кресты, да и сама машина все же отличалась от старой советской машины.

— Колька, немец слева! Бей суку!

Сам он но атаковать не смог – проскочил врага на скорости, тот был слишком близко, и теперь оказавшись за хвостом, потянул за Саблиным, собираясь пострелять вдогонку. Над кабиной мелькнули трассы, Виктор подумал было уходить в облака – хоть и дистанция с противником стремительно увеличивалась, но шанс получить дурную пулю, был очень высок. Мелькание трасс прекратилось, обернувшись, он увидел, что немец вдруг загорелся и свалился на крыло. Рядом мелькнул "Як" – ведомый не промазал.

— Молодец, Рябый, — крикнул он и тут же, заглушая его слова, эфир забила "Ольха".

— Справа, справа еще двое. Ну смотрите же.

И действительно, буквально в каком-то километре набирали высоту два биплана. Виктор кинулся на них. Расстояние было слишком велико, а облака низко, так что первый из противников благополучно растворился в белой мути. Второй немного не успел. Виктор начал стрелять метров с четырехсот, увидел, что вроде попал, но тот тоже скрылся в облаках. Тогда Саблин дал две очереди наобум, примерно по курсу движения. Когда, спустя десять секунд, прямо перед носом, из облаков вывалился вражеский самолет, его удивлению не было предела.