Валерий Николаев - Закуси горе луковицей Страница 18

— А я почему-то вспомнила давнишнюю беседу о литературе и то свое удивление, что ты тогда прочитал стихи именно Бунина, а не чьи-либо другие.

— Что же тут удивительного?

— А то, что накануне той встречи я тоже читала Бунина и, затевая разговор, собиралась поделиться впечатлениями именно о его стихах. Что это, совпадение? Или ты прочитал мои мысли?

— Что ты, Зоенька, у меня никогда не было сверхъестественных способностей. Может быть, лептонная почта сработала?

— Это что за почта такая?

— Общение на уровне элементарных частиц, — улыбнулся Владимир, — когда оба настроены на одну волну.

Погуляв еще минут пятнадцать, они расстались.

Денис ожидал Зою на скамье у ворот. Она присела рядом.

— Наговорились? — с раздражением спросил он.

— Да, — односложно ответила она.

— Ты сердишься? — покосился он на нее. — Извини. Что-то нервы сегодня на взводе.

— Денис, а как здоровье… твоей жены?

Он вздрогнул, колюче взглянул на нее и досадливо хмыкнул.

— Какое тебе дело до нее?

— Ты прав, — она беззаботно улыбнулась, — мне не должно быть никакого дела ни до нее самой, ни до тебя — ее мужа.

— Я ее не люблю! — озлобленно сказал он. — И скоро раз и навсегда освобожусь от этой стервы.

— Денис, так отзываться о женщине может только низкий человек.

— Да что ты о ней знаешь?

— О ней — ничего, но о твоих победах…

— Зоя, все, что со мной случилось до встречи с тобой, — легкие увлечения, не более.

— А после моего отъезда?

Он словно поперхнулся.

— Как ты не понимаешь, все это не по-настоящему. Только ты мне нужна!

— Вряд ли. Ведь были женщины и до нашей встречи и после. Да и вообще, начинать серьезные отношения с чудовищной лжи — плохой знак. Извини. Я в тебе ошиблась. Очень ошиблась.

Денис вскочил. Лицо его побледнело.

— Ну знаешь, подобной глупости я от тебя не ожидал. Другого такого шанса у тебя может и не быть.

— Как и у тебя. Однако жить в ожидании измены я не хочу. Так что, прощай.

Он стиснул зубы и молча ушел в поселок.

«Вот и все, — подумала Зоя. — Был Диомед — и нет. С мечтами о сказочном принце покончено».

Она медленно брела на квартиру. Целое скопище мыслей одолевало ее. Она думала, что еще недавно в характере Дениса ее устраивало почти все. И лишь последние двое суток вернули ей былую зоркость. Сейчас за его привычками: высоко держать голову, поглядывать по сторонам, вплотную подходить к собеседнику, она усматривала его жадное желание задавить своим обаянием говорящего с ним и заодно произвести впечатление на остальных. Это манеры соблазнителя. А его цинизм, вывихнутая логика, раньше существующие как бы сами по себе, теперь естественным образом дополнили и прояснили его сущность.

«А какой симпатичный малыш у той женщины… и подумать только, его отец — Денис. Если бы мы с ней случайно не встретились (а, может быть, все не случайно?), то я бы, вероятно, трепетала сейчас в его объятьях. Ужас! Не дай Бог такой слепоты… Единственный, кто меня понимает, так это Володя. С полунамека уловил мое настроение. И в который уже раз! А спорщик он еще тот. Почему я практически не участвовала в их разговоре? Откуда такая странность?.. Может быть, от уверенности, что Володя поставит его на место? Или от наивной фантазии, что предмет их спора не армия, не политика, а я. Признаться, мне нравилось, что они спорят.

Пожалуй, хорошо, что все так закончилось. Может, это и не потеря вовсе?.. А как там бабушка? Не попробовать ли позвонить Даше?»

В три часа пополудни из поселковой почты Зоя дозвонилась до бухгалтерии своего бывшего колхоза. Там работала ее знакомая, Нина Викторовна. Она оказалась на месте и с готовностью согласилась пригласить Дарью на переговоры. Договорились, что минут через сорок Зоя перезвонит. Побродив по улочкам, в условленное время она снова зашла на почту. На ее звонок в конторе подняли трубку.

— Мохова. Слушаю вас.

— Это Зоя. Здравствуй, Даша.

— Здравствуй.

— Даша, я твое письмо получила. Спасибо, что написала.

— Не за что.

— Как там бабушка?

— Сейчас специально забегала взглянуть на неё: жива пока. Кто-нибудь приедет из вас?

— Да. Я приеду. Она очень слаба?

— Слаба. Она ведь почти ничего не ест.

— Даша, я сейчас в командировке, но постараюсь что-нибудь придумать. Спасибо тебе. А бабушке передай, я скоро буду.

— Хорошо. Но, пожалуйста, поторопись.

Зоя еще не пришла ни к какому решению, а ноги уже несли ее к санаторию. Нужно выяснить: есть ли у них возможность уехать уже завтра. Да и, конечно, поговорить об этом с Володей.

В администрации удивились такой спешке, но вошли в её положение и пообещали к десяти утра все документы подготовить, а броня на билеты у них имеется.

Поиски Володи затянулись. Зоя вдруг подумала: «Уж не купается ли он?» Через десять минут она подходила к лодочной станции. Пляж был пуст. Коляска Владимира стояла возле будки, обвешенной пробковыми спасательными кругами.

— Э-эй! — прокричала Зоя.

Из будки вышел инструктор. Он, как и в первую их встречу, был в синей выгоревшей на солнце майке.

— Весь во внимании.

— Здравствуйте. Не у вас ли Некрасов?

— День добрый. Здесь он. Уже больше часа на волне. Скоро будет.

— Извините, где он? И на чем?

— В море, конечно. На лодке.

— С кем-то катается?

— Он ходит на веслах один.

— Как один? Разве там можно усидеть без ног? — с сомнением спросила она.

— Выходит, можно. Я думал, вы в курсе, что он уже больше месяца регулярно выходит в море?

— Нет. Я уезжала отсюда. И то, что я сейчас услышала, меня крайне удивляет.

На лице инструктора проявилось удовлетворение.

— Этот парень кого хочешь удивит. Я, по совести сказать, и сам не верил, что это возможно. За мою практику Митрофаныч — первый, кто без ног сел за весла. Он сам продумал, где и как устроить крепеж.

— Так он, что, привязывается к скамейке?

— Если точнее, то к скамейке мы привинчиваем останки креслица из кинозала, а уж в нем с помощью страховочного пояса и капронового шнура фиксируется Володя.

— Но там же, такая нагрузка… а если кресло не выдержит?

— Не беспокойтесь: Митрофаныч на всякий случай еще четыре упора из хоккейных клюшек сотворил. Они тоже на болты прихвачены к шпангоутам, то есть к поперечным ребрам. Так что там все надежно.

— А вдруг лодка перевернется, что тогда?

— Этого и я боялся. Говорю, утонешь, а я из-за твоей прихоти в тюрьму сяду. Кстати, давайте присядем, — он указал на скамеечку, врытую под самым окошком будки.

Они сели.

— Так вот, — продолжил инструктор, — говорю ему, что с такой перспективой я не согласен. Тогда Митрофаныч надел на шею нож в чехле, зафиксировался и говорит: «Переворачивай лодку. Если через полторы минуты не выберусь из-под нее, то начинается твое время: хватай меня за жабры и тащи на берег». Я и перевернул. Отсек время. На сорок пятой секунде он вынырнул.

— Как вы могли согласиться на это?

— Вы что, брата своего не знаете? Если ему что-то в голову втемяшится, то его и пять инструкторов не переубедят. Да и я хлеб не даром ем: кое-что умею. Ну, а уж потом деваться мне было некуда: капитулировал. И очень рад этому. Сегодня я в нем уверен, как в себе.

То, что инструктор хвалил Володю, Зое почему-то льстило. Ей захотелось услышать о нем что-нибудь еще.

— И что же, он всегда благополучно возвращался? И с ним на воде никогда ничего не случалось?

— Вообще-то был один случай.

— Тонул?

— Нет, Бог миловал. Произошла история несколько иного рода. Но Володя просил меня до поры до времени никого не посвящать в нее. Так что я не знаю, как и быть.

— В ней что-нибудь предосудительное, чего можно стесняться?

— Что вы, напротив. Но он все равно не хочет огласки.

— Ну, сестре-то можно рассказать по секрету?

— Ладно уж, уговорили. — Он задумчиво почесал затылок. — Однажды… где-то с полмесяца назад, передали мне штормовое предупреждение. Часам к одиннадцати на море — волна до трех баллов. И вдруг Вова нарисовался. Говорит, мне надо в море. Я, естественно, отказал ему. Так он как взял меня в оборот. Но и мне в тюрьму не охота. Наорались мы друг на друга до полного удовлетворения. В конце концов, плюнул я в сердцах, говорю, плыви хоть в Турцию, глаза б мои тебя не видели. И он уплыл. Иду на обед и думаю: «Чем же сегодня день закончится?»

Дома сел за стол — ложка в рот не лезет. Повалялся на диване, взял с собой бутылку водки и на работу. Примерно через два с половиной часа заходит Володя в пролив, и представьте себе, в лодке у него русалочка: где-то в море выловил. Вся бледненькая, кожа в гусиных пупырышках. Девчонка настолько озябла и устала, что на ногах стоять не может. Вынес я раскладушку, переложил на нее девочку. И пока я не перевел на ее растирку всю свою водку, Митрофаныч с меня не слазил. Я ему говорю, об этом надо непременно рассказать всем, чтобы у ребят боевой дух поднять. А он: «Когда моего духа здесь не будет, тогда и рассказывай. А сейчас ни мне, ни девочке это не к чему». Мировецкий мужик. Никогда таких не встречал.