Николай Пронин - Бойцы Сопротивления Страница 18

— Мои, сударь, — послышался обеспокоенный голос старухи.

— Возьмите и вынесите вон! Нет, не вы, мадам, а вот вы, сударь.

Уже немолодой француз с большой багровой шишкой на правой щеке вынес кошелку из автобуса, подал ее солдату. Тот порылся в ней, но, не найдя ничего подозрительного, вернул назад. Офицер приказал положить кошелку на место, буркнул шоферу:

— Можешь ехать!

Автобус тут же с грохотом тронулся, все облегченно вздохнули. Как только немного отъехали от патруля, шофер круто повернулся на своем сиденье, хитро подмигнул соседке Колесника и улыбнулся во весь рот.

Он, кажется, одним из первых понял, что за «тифозный» сидел в его автобусе…

Через полчаса автобус был в Били-Монтиньи — цель поездки Колесника. На остановке Александр быстро вышел из автобуса и зашагал по улице.

«25 июня.

Отыскать нужный дом среди десятков похожих один на другой не так просто. Но мне повезло. Я напал на то, что искал, без расспросов. В этом доме жила семья шахтера Хаблюк, приехавшая во Францию с Западной Украины еще в двадцатых годах. Их квартира служила местом встречи подпольщиков и партизан. В ней укрывался военнопленный Грищенко {16}. Дочь Антонина была связной в отряде Порика. Супруга Хаблюка, Мария Феликсовна, собирала среди шахтеров деньги в пользу русских военнопленных. От Антонины я узнал, что совещание назначено на следующий день».

(Из дневника)

Утром, когда Колесник пришел на конспиративную квартиру, навстречу ему поднялся высокий худощавый мужчина. Ему было за тридцать. Ввалившиеся щеки, широкий, с залысиной лоб, карие открытые глаза.

— Павел, — коротко бросил он. Это был руководитель Центрального Комитета советских военнопленных.

Пока Павел расспрашивал Колесника о делах и нуждах отряда, по одному, по два стали подходить участники совещания.

Одним из первых здесь появился Юзеф {17}. До войны он был председателем колхоза на Украине. В лагере Тьерс стал вожаком подполья. Бежал на волю. Вместе с товарищами создал партизанский отряд имени Щорса — самый крупный из тех русских партизанских отрядов, которые действовали на севере Франции.

У Юзефа большое обветренное лицо: мясистый нос, открытые серые глаза, сократовский лоб. Темно-коричневый костюм чуточку тесноват в плечах, рукава короткие. Он больше молчит, внимательно прислушивается к тому, что говорят соседи.

Потом порог квартиры почти разом переступили представитель департаментского военного комитета майор Даниэль {18} и Алексей — вот неутомимый человек, успел уже побывать во всех отрядах, оповестить тех, кого было нужно.

Уже перед самым началом совещания в комнату неожиданно вошел, прихрамывая, среднего роста круглолицый парень с тросточкой в руке. Из-под рыжих вихров смело смотрели улыбающиеся глаза.

— Порик! — удивился Колесник.

А его сосед растерянно пробормотал:

— Это просто невероятно!

И действительно, в появление Порика на совещании нелегко было поверить — ведь тогда, в Докуре, он получил разом четыре ранения. С тех пор прошло около двух месяцев. Он еще прихрамывал, но уже улыбался и, судя по-всему, чувствовал себя бодро. Молодость сильнее всех лекарств, а ему всего двадцать четыре.

Не так давно, за месяц до этого совещания, по предложению руководителей Национального фронта Франции Порик был кооптирован в члены Центрального Комитета советских военнопленных. Когда Колесника познакомили с Пориком, тот внимательно посмотрел ему в глаза, сказал:

— Вижу впервые, но слышать — слышал, ведь ты из лагеря Либеркур?

— Да, — подтвердил Колесник и тут же добавил: — А я тебя видел, когда ты приходил в наш лагерь.

— Было такое… А вы тогда нам здорово помогли. Спасибо!

В то время партизаны Порика еще находились в лагере, а по ночам выбирались за колючую проволоку и проводили дерзкие операции: спускали под откос воинские эшелоны, жгли составы с углем, нападали на мелкие гарнизоны немцев. То, что они были под охраной рексистов {19}, имело определенное преимущество: не всякий догадается искать партизан за колючей проволокой. Но это до поры до времени. Как-то при возвращении с задания был задержан один из участников ночной вылазки. Потом еще. Уже эти случаи могли послужить эсэсовцам хорошим поводом для размышлений. Да и выбраться из-за «колючки» можно было не всегда. Вот почему осенью сорок третьего года Порик решил вывести людей из лагеря. Для этого требовались документы и конспиративные квартиры.

Помог случай. В ревире лагеря Либеркур работал фельдшером Петр Охотин. Врач выхлопотал ему по служебным делам пропуск за колючую проволоку. Одновременно он стал надежным связным между подпольем и французским Сопротивлением. И вдруг в одну из ночей из стационара бежал за колючую проволоку больной. Фельдшера немедленно арестовали, и он оказался в лагере Бомон. И здесь Охотин вскоре включился в подпольную работу, помог Порику наладить контакт с французскими коммунистами.

В момент проведения совещания лишь на севере Франции действовало уже около десятка русских партизанских отрядов и групп. Для руководства ими на совещании был создан специальный штаб, одна из основных задач которого — активизация русских партизан.

Время для этого было самое благоприятное. После высадки союзников во Франции немцы начали спешно эвакуировать военнопленных в Германию. Побеги из лагерей стали более массовыми. Многие из бежавших, как доложил на совещании Алексей, прячутся где придется, живут без документов. Перед командирами отрядов и групп Комитетом была поставлена задача: отыскивать этих людей и вовлекать в ряды бойцов Сопротивления.

В заключении выступил майор Даниэль.

— Незадолго перед этим Центральный Комитет советских военнопленных обратился в Национальный Совет Сопротивления Франции с официальной просьбой оказания помощи русским партизанам, — сказал он. — Несмотря на огромные трудности, Совет все-таки изыскал возможности для того, чтобы обеспечить их продовольственными карточками и деньгами. К сожалению, оружия не хватает и у французского подполья.

Он рассказал также о политической обстановке во Франции, о росте рядов Сопротивления.

А когда совещание закончилось и его участники по одному начали расходиться, Колесника задержал Павел.

— Слышал рассказ Алексея? — спросил он. — Так вот, во Фревани, это в двадцати километрах к северу от Дуллана, прячется несколько групп советских военнопленных. К сожалению, они не организованы, действуют разобщенно. Надо срочно выехать туда, сформировать из них отряд. Кстати, в Дуллане у тебя есть заместитель?

— Да, лейтенант Петриченко.

— Вот и прекрасно. Завтра-послезавтра Алексей доставит вам тексты присяги, утвержденной Центральным Комитетом. Как только примут ее дулланские партизаны, передавай отряд и отправляйся во Фреван.

На хуторе Колесника ждали две новости: во-первых, в его отсутствие партизаны успешно провели нападение на небольшую немецкую автоколонну и захватили несколько карабинов и автоматов, около трехсот гранат, во-вторых, разведчики встретили двух русских, видимо, летчиков, бежавших из крепости Дуллан.

Оружие было весьма кстати — особенно оно пригодится фреванским партизанам. Туда же Колесник решил увести и летчиков.

— А у тебя какие новости? — в свою очередь, поинтересовался Петриченко.

Колесник рассказал ему о совещании в Били-Монтиньи, о создании штаба по руководству партизанскими отрядами, о решении Национального Совета Сопротивления Франции оказать русским партизанам помощь деньгами и продовольствием.

Петриченко слушал его внимательно. Когда Колесник заговорил о том, что Комитет приказал ему сформировать новый партизанский отряд во Фреване, он удивленно заморгал глазами:

— А как же мы, елки-моталки?

— Будете действовать, как действовали, — ответил Колесник. — За командира останешься ты.

— И все же я не понимаю целесообразности этого шага, — признался Петриченко.

— С одной стороны — вовлечь в ряды участников Сопротивления новых бойцов, с другой — воспрепятствовать угону советских людей в Германию… тем более что речь идет не об отдельных лицах, а о сотнях граждан…

— Когда уходишь? — спросил тот глухо.

— Как только примем присягу…

— Присягу? — нахмурился Петриченко. — Это еще зачем? Ведь некоторые ее уже принимали…

— Вот именно — некоторые. И потом это приказ Комитета!

Петриченко вскоре ушел. Колесник остался один. Вынув из потайного места тетрадь, принялся за записи. Но ему помешали: на ферму неожиданно прикатили на велосипедах Алексей и незнакомая девушка.