Андрей Ефремов - Военные пацаны (сборник) Страница 18

Через пару дней вновь вызывает. Все повторяется: радушная встреча, чай-кофе, печенюшки, скучающий адвокат. И через несколько таких подходов чувачок начинает нервничать: адвокату же платить нужно, тариф‑то почасовой. Если еще не все на на него просадил, то уж скоро точно все деньги на этого хренова адвоката и уйдут. И вот так, раз от разу, Джават потихоньку и начинает получать от «замученного» чувачка информацию.

Примерно так же происходят разговоры и с задержанными авторитетами, которые на время следствия находятся в изоляции от общества: чай-конфеты-пряники, радушные разговоры, чай-конфеты, радушные разговоры… чай, радушные разговоры. Авторитет не резиновый и после обильного чаепития, эдак со свойской улыбочкой, намекает Джавату: мол, и в туалет неплохо было бы сходить. Кавказец на намеки совершенно не реагирует и, как радушный хозяин, тоже с приятной улыбочкой, предлагает еще по чашечке. До авторитета наконец доходит, что его каким‑то образом попросту дурят, и начинает нервничать: мол, а ну как я сейчас вот здесь, прямо у тебя в кабинете? Коварный Джават и отвечает: а ну как я твоим сокамерникам расскажу, как ты у меня обоссался? И ведь ни слова не совру!.. Какой же ты, мол, после этого авторитет? Тот, чтобы не терять своего авторитета, начинает идти на плодотворный продуктивный контакт и, облегчив душу, спокойно, в сопровождении конвоя, облегчается и сам. Либо наоборот – без разницы. Правда, авторитет при этом тоже называет Джавата зверюгой, никак не иначе… Возможно, он в чем‑то и прав? В трудные девяностые годы, никому ничего не объясняя, Джават уволился из системы МВД и без особого шума неожиданно уехал на свою родину, в Дагестан. Поговаривали, помогать своим, находящимся в преклонном возрасте старикам.

…Бомбежки Грозного прекратились: должно же все когда‑то закончиться. После ожесточенных уличных боев начались зачистки домов силами федеральных войск.

Хизир просто лежал на своей кровати и безучастно смотрел в покрытый трещинами потолок, когда к нему в дом ворвалась группа русских солдат под командованием молодого офицера, на черных нарукавных шевронах которых изображена вздыбленная белая лошадь[18].

Уже почти закончилась проверка дома и документов хозяина, как к командиру группы подскочил сержант:

– Товарищ старший лейтенант, схрон нашли!

Командир, отдав приказ мрачным солдатам охранять «бандита», спустился в подвал с целью лично убедиться в наличии оборудованного бандитского схрона. Как только офицер вышел, кто‑то из солдат, стоящих за спиной, ударом ноги в подколенный сгиб повалил Хизира на колени, и воины стали жестоко его избивать. Били ногами, прикладами, могли бы просто убить на месте, но мешала команда «охранять» – это Хизир понял, разобрав среди поднявшегося шума какие‑то слова. Свернувшись калачиком и расслабившись, чтобы сохранить ребра, обхватив голову руками, Хизир не кричал, стонал:

– …Не надо… здесь нет бандитов… не надо…

Избиение продолжалось минуты полторы-две, но этого оказалось достаточно: кажется, ребро сломали.

– Отставить! – В комнату вошел командир. – Поднимите его!

Двое, подхватив избитого под руки («С-сука»), резким рывком поставили на ноги; сжав кулаки и трясясь не от страха – от ущемленной гордости, Хизир стоял перед ним молча, глядя прямо в глаза и не отводя взгляда от тоже вперившихся в него глаз офицера.

– Объясни! – коротко распорядился старлей.

– От бомбежек в подвале хоронились с соседями… – Когда Хизир начал говорить, языком обнаружил во рту сломанный зуб; выплюнул его со сгустком солоноватой крови: – А куда еще прикажешь деваться, когда нас бомбите? Вы всю мою семью убили, убейте и меня: я вас не боюсь.

– Ты чеченец?

– Да! И за это убейте!

– А я русский… и фамилия у меня Иванов… – задумчиво произнес молодой командир. – А ты чисто по‑русски говоришь, без акцента, – не то спросил, не то сделал умозаключение лейтенант.

– Да…

– Семенов! – Офицер отвел глаза в сторону, не от того, что не выдержал взгляд; просто этот чеченский парень стал ему уже неинтересен: судя по всему, подвал не похож на бандитский схрон. – Командуй всем на выход!..

Когда из помещения вышел последний, Хизир, присев на свою кровать, тихо произнес:

– Извините, гости, угостить нечем было. – И мысленно добавил: «В следующий раз угощу обязательно».

Вполне возможно, что офицер в данной ситуации, сам того не подозревая, показал свою порядочность; тем не менее эта встреча подтолкнула Хизира на принятие решения. Все‑таки он сделал свой выбор в этой жизни: задача была для него ясна – яснее некуда…

Считаю нужным вкратце обрисовать дальнейшую судьбу этого молодого офицера, подвергнувшегося – так и вертится на языке слово «репрессии» – со стороны «мудрого» генерала. Нет, никаких встреч с Хизиром на трудных и опасных дорогах войны: все куда прозаичней и оттого нелепее и страшней.

Иванов недолго пробыл в звании старшего лейтенанта. Через пару месяцев после этих событий в войсковую часть, где он служил, приехал с проверкой генерал – некто Фаршев или Капустин. Никак фамилию не могу вспомнить, но точно не лошадиная.

И вот командиры построили подразделения части для проведения строевого смотра. Для начала генерал решил блеснуть знанием устава:

– Строевой смотр проводится в целях определения степени одиночной строевой выучки и строевого слаживания подразделений. На строевом смотре также проверяется внешний вид военнослужащих, наличие и состояние снаряжения, вооружения, боевой и другой техники. При инспектировании на строевом смотре, кроме того, производится опрос военнослужащих в порядке, изложенном в уставе…

В этот момент прибывает из очередного боевого выхода взвод Иванова. Дежурившие на КПП солдаты, конечно же, сообщили об этом своему офицеру. Нужно было бы взводу схорониться где‑нибудь на задворках и постараться не показываться на глаза генералу во время смотра. Но хорошая мысля, как говорится…

– …В уставе внутренней службы. Опрос военнослужащих может также производиться при… – Генерал обернулся к своей свите: мол, как это я выдал-то, без единой запинки, заметьте!

Свита изобразила восхищение глубокими познаниями. И вот тут‑то генерал и заметил шагающий мимо построенных начищенных шеренг взвод старшего лейтенанта Иванова. Притормаживает, подзывает к себе взводного, начинает спрашивать:

– Та-ак, товарищ старший лейтенант, в чем дело, почему в таком непотребном виде? – Вновь обернувшись к своей свите, сокрушенно покачал головой: – Вот, полюбуйтесь, каков командир, таковы и подчиненные!

Свита в ответ слаженно закивала:

– Безобразие!

А вид у взвода, справедливости ради надо признать, и в самом деле отнюдь не парадный: одежда пропыленная, грязная, обувь нечищеная, на лицах суточная щетина, глаза злые.

– Стыд и срам!..

– …Позор!

– А не пошел бы ты в… генерал! – ответил старлей, этим поставив в беседе точку. Развернулся и зашагал дальше. Ну, перемкнуло у парня – и такое бывает.

На следующее утро Иванов стал лейтенантом и был переведен в тыловую часть на должность командира взвода комендантской роты. Задача у вверенного подразделения – обеспечение нормальной жизнедеятельности части, содержание в исправном состоянии коммунального хозяйства: водоснабжение, канализация, отопление и все прочее. Знающие люди подтвердят: работа беспокойная, не из легких. Это подразделение можно сравнить с любой гражданской жилищно-коммунальной конторой, на которую обычно при известных случаях все кому не лень валят все шишки и навешивают собак. Но при отсутствии таких подразделений все превратится в клоаку, наступит хаос местного значения. Работа трудная, неблагодарная, но нужная; но результат добросовестной работы этих подразделений при этом обычно никто не замечает либо не желает замечать.

Случилось так, что в расположении части перекрыло трубу фекальной емкости, и эту самую трубу необходимо срочно прочистить. Безжалостное начальство послало на устранение аварии группу из трех солдат, а чтобы солдаты работали, а не создавали видимость, командовать парадом доверили, как самому молодому и ответственному, лейтенанту Иванову. При этом опыта подобной работы ни у кого из участников этой ответственной операции не было. Ведающие люди, однако, посоветовали, что, кроме лопат, собственно, ничего и не нужно, разве что ОЗК на себя натянуть.

Солдаты, превозмогая брезгливость, спустились по железной лестнице в эту фекальную емкость и начали прочищать лопатами трубу в надежде обнаружить причину засора. Лейтенант, естественно, остался на свежем воздухе контролировать ситуацию. Поначалу снизу был слышен мат и специфические чавкающие звуки, издаваемые лопатами и сапогами, но через некоторое время все затихло…

Иванов даже не сразу обратил внимание на то, что наступила полная тишина. У заглянувшего в люк офицера от ужаса расширились глаза: в клоаке бездвижно лежали тела солдат! Когда речь идет о жизни и смерти, тут уж не до брезгливости. Быстро спустившись, лейтенант поднял ближайшего к нему и взгромоздил на спину. Стараясь удержать солдата и к тому же удержаться и самому, стал карабкаться по лестнице наверх. От нехватки кислорода начал задыхаться, на грани потери сознания перевалил тело через бортик люка. Как ныряльщик, быстро глотнул воздух и снова спустился за следующим. Вытащив второго, потерял сознание.