Михаил Водопьянов - Киреевы Страница 19

С вспыхнувшей нежностью думает Наташа о Степане Дмитриевиче. «Одобрил бы он ее? А Киреев, — тут же ревниво перебивает себя Наташа, — что сказал бы?»

Она придирчиво проверяет свои действия. Ей кажется отец… они оба… должны быть довольны. Все-таки ей удалось стать нужным человеком и на заводе и в госпитале.

…Завод жил напряженной жизнью. Программа не уменьшалась: моторы продолжали строить и выпускать, несмотря на то, что агрегаты и даже целые цеха становились «на колеса». Когда ушли на восток первые эшелоны, работать стало еще труднее. Директор Белов и парторг ЦК Доронин почти не выходили с завода, и каждое их слово было равносильно приказу, который выполнялся безоговорочно. Владимир Федорович похудел, почернел, стал раздражителен. Рабочие также все чаще оставались в цехах на вторую смену.

Однако рабочих рук явно не хватало. Директор, начальники цехов ежедневно комбинировали: перебрасывали людей с одного участка на другой, более важный в данный момент.

Доронин поручил Глинской привлечь на завод учащуюся молодежь. В городе у Наташи было много знакомых девушек, к ним она и обратилась.

Через несколько дней две новые молодежные бригады пришли в цехи завода получать рабочую квалификацию.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Москва постепенно пустела. Ежедневно с ее вокзалов поезда увозили на восток и запад тысячи людей.

На восток направлялись заводы, учреждения и жители столицы, на запад спешили воинские эшелоны.

С подмосковных аэродромов днем и ночью поднимались самолеты, нагруженные бомбами. Изредка с этих же аэродромов уходили курсом «ост» пассажирские машины. Но и на них, рядом с чемоданами и корзинами, стояли пулеметы, и стрелки с напряженными лицами всматривались в небо — нет ли там невидимого еще врага. В течение всего пути до Урала они заботливо охраняли жизнь женщин и детей, эвакуируемых вглубь страны.

Николай Николаевич и Андрей возвратились с аэродрома домой. Настроение у них было невеселое. Они только что проводили Марию Михайловну, Катерину, Юрика и Верочку в далекий сибирский город.

В лифте вместе с ними поднималась высокая пожилая женщина. Киреев поздоровался с ней, как со старой знакомой, и представил ей Андрея:

— Ваш новый сосед, Анна Семеновна.

Выходя из лифта, женщина обратилась к Кирееву:

— Теперь, Николай Николаевич, у вас хозяйничать некому. Разрешите, я возьму над вами обоими шефство. Свободного времени у меня более чем достаточно. И мне все равно приходится ходить на рынок за продуктами, готовить. С удовольствием приготовлю и вам. У меня будет утешение, что я приношу хоть маленькую пользу. Стыдно ведь жить только для себя в такие дни.

— Большое спасибо, Анна Семеновна! Вы очень добры, но разве вам не хочется более интересной и благодарной работы?

— У меня нет никакой специальности, а для серьезной физической работы я стара. Облегчу вам немного жизнь, накормлю во-время, а вы благодаря этому, быть может, больше бомб на врага сбросите, — вот и мой вклад будет.

Анна Семеновна ушла, повторив обещание заботиться об одиноких соседях.

— Кто эта особа, которая собирается нас облагодетельствовать? — спросил Андрей, когда они вошли в опустевшую квартиру.

— Жена полковника-артиллериста. Муж ее и сын на фронте, — рассеянно ответил Николай Николаевич. — Ну, а теперь, Андрей, за работу. Надо хорошенько разобраться, почему газ заедает в крайних моторах.

Незадолго до начала войны самолет «К-1» прошел испытания. Его летные качества оказались отличными. Дизели во время полетов работали хорошо. Было принято решение строить по пять самолетов в месяц на заводе, выпускающем двухмоторные бомбардировщики.

Командир авиадивизии дальнего действия генерал-майор Головин обратился в Комитет Обороны с ходатайством об увеличении выпуска «К-1» до одного самолета в сутки.

Николай Николаевич, несмотря на высокую оценку его машины, ревниво проверял ее и на ходу исправлял мелкие недостатки. Вот и сейчас, перед поездкой на завод, он вместе с Андреем нашел, как исправить их «общий грех»: теперь после несложных изменений крайние моторы тоже будут работать нормально.

Когда Николай Николаевич и Андрей возвращались с завода, их застала воздушная тревога. Долго в протяжно выла сирена. Трамваи остановились, продолжали свой путь только военные машины со специальными пропусками. Народ шел в бомбоубежища спокойно. Похоже было, что москвичи уже привыкли к ежедневным тревогам.

«Хорошо, что Маруся с детьми уехала», — подумал Николай Николаевич. Он знал, что фашистские самолеты рвутся в московское небо.

Николай Николаевич был доволен отъездом жены еще и потому, что в ближайшие дни надеялся получить разрешение лететь на самолете собственной конструкции в далекий вражеский тыл. Если бы Мария Михайловна оставалась в Москве, скрыть от нее этот полет было бы невозможно, а она и так достаточно перенесла с первого дня войны, перевернувшей всю их жизнь. Зачем же подвергать ее новому испытанию? Да и ему спокойнее улетать, зная, что семья в безопасности.

«В безопасности семья? А Наташа и Виктор?» — тревожно подумал Николай Николаевич. И от старшего сына, и от Наташи уже давно нет никаких вестей. — «Виктору, наверно, не до писем — бои. Жив ли он? Он такой, что не будет себя беречь. Не задумается закрыть своим телом товарища. А все же я хочу верить — Виктор останется жив!.. Наташе надо написать завтра же, пусть немедленно едет к матери. Неизвестно, сколько времени продлится эвакуация завода, а чем дальше, тем труднее пробираться на восток с ребенком».

— Приехали! — Андрей коснулся плеча Николая Николаевича. Тот от неожиданности вздрогнул.

— Задумался я, Андрюша!

В подъезде горел синий свет. Вахтер встретил поздних посетителей настороженным взглядом, но, узнав Киреева, успокоился.

Когда Николай Николаевич и Андрей вышли из кабины лифта на свою лестничную площадку, напротив почти безшумно полуоткрылась дверь, высунулась чья-то голова и сразу так же бесшумно исчезла.

Николай Николаевич сказал:

— Наверно, соседка о нас беспокоится.

Утром сквозь сон Андрей услышал звонок. Он быстро оделся и пошел открывать. За дверью стояла пожилая женщина в домашнем платье. Она приветливо с ним поздоровалась. Родченко узнал вчерашнюю спутницу в лифте.

— А я беспокоилась, что вы уже уехали! — сказала Анна Семеновна. — Сейчас принесу вам завтрак. Хорошо?

Родченко смутился:

— Николай Николаевич еще спит.

— Кто спит? — раздался грозный голос. — Это клевета, дорогая соседка! Не верьте ему!

Отстранив Андрея, он пожал руку Анне Семеновне.

— Заходите, пожалуйста, и хозяйничайте.

Через четверть часа они втроем сидели за накрытым столом. Николай Николаевич и Андрей с аппетитом уничтожали завтрак.

— Вы к обеду вернетесь? — спросила Анна Семеновна.

— Большое спасибо за внимание! И, пожалуйста, не беспокойтесь. Возможно, мы сегодня не будем ночевать дома, — сказал Николай Николаевич.

— Это я должна благодарить вас. Мне так тоскливо одной, — протягивая на прощанье руку, сердечно сказала Анна Семеновна.

Николаю Николаевичу стало жаль ее.

— Простите за невнимательность, дел у меня сейчас много. Но я в ближайшие же дни обязательно постараюсь что-нибудь для вас придумать.

По дороге в штаб дивизии Киреев, сидевший рядом с шофером, повернулся к Андрею и, улыбаясь, сказал:

— Охота же нашей соседке тратить время на таких «беспризорных младенцев», как мы с тобой!

Машина мчалась по шоссе с предельной скоростью. Сквозь запахи бензина улавливался аромат пригретой хвои. Сосны и ели росли по обе стороны дороги. Густой хвойный лес тянулся до самого гарнизона.

Часовой проверил пропуска и открыл ворота. Николай Николаевич осмотрелся. Молодые сосны разместились между четырехэтажными каменными корпус сами. Здесь все как будто оставалось прежним. Из открытого окна жилого дома донеслись звуки рояля.

«А детишек совсем почти не видно», — невольно отметил Николай Николаевич. Он хорошо помнил: разноцветной гурьбой встречали они каждую машину. Сейчас в пыльных, душных вагонах они едут в неизвестность, поблекла их детская радость, потускнели глаза, потому что дети замечают с обостренной чуткостью, как мать осторожно смахнула непослушную слезу.

«Да, горя сейчас так много, что захлебнуться в нем может не только слабый. Жаль, что я не пехотинец. В рукопашный бой бы сейчас: лицом к лицу с жестоким врагом», — подумал Николай Николаевич.

Он посмотрел на Андрея. Тот тоже, по-видимому, погрузился в тяжелые думы.

По широкой лестнице Киреев и Родченко поднялись на второй этаж и прошли в приемную командира дивизии.

Адъютант комдива, молоденький лейтенант, читал газету. Увидев полковника Киреева и военинженера второго ранга Родченко, он быстро вскочил и вытянулся.