Ганс Киншерманн - Кроваво-красный снег Страница 19

Хорошо, что человек не может точно знать свое будущее. К тем, кто убит, смерть пришла внезапно и, конечно же, преждевременно. Хочется надеяться, что когда придет смертный час, все произойдет быстро и легко. Я не раз видел на передовой раненых врагов и слышал их предсмертные крики. Теперь я часто просыпаюсь по ночам от ощущения, что явственно слышу их стоны и мольбу о помощи. Да избавит нас господь от такой ужасной участи.

13 декабря. Я плохо спал этой ночью. Когда Громмель подходит, чтобы разбудить меня, я уже не сплю. У меня неважное настроение, причины которого не ясны мне самому. В желудке неприятное ощущение, как будто в нем оказался целый муравейник. С радостью выхожу на утренний холодный воздух.

Встречаю Вариаса, который находится в карауле. Он сообщает, что ходят слухи о том, что танки генерал-полковника Гота приближаются к Сталинграду и скоро прорвут кольцо блокады. Правда это или досужие вымыслы? Может быть, действительно вермахту удастся спасти своих солдат, оказавшихся во вражеском окружении? Но каким образом это скажется на нас, находящихся на подступах к городу на Волге? На эти и подобные вопросы сейчас, похоже, нет ответов.

Ветер доносит какой-то незнакомый шум. Что-то вроде гудения труб на разной высоте звука, долетающего с разных расстояний. Спустя какое-то время слышим рокот моторов — это противник движется к нам со стороны Чира. Трубные звуки не знакомы нам. Встречаю Мейнхарда, он говорит, что заметил свет фар, который время от времени мелькает вдали.

— Похоже, что враг накапливает там силы, — как будто размышляя вслух, говорит он. — Иваны явно что-то затевают. Вот только бы знать, что!

Воздух вокруг нас буквально насыщается электричеством. На нашем участке передовой уже почти никто не спит. Солдаты вылезают из блиндажей в траншею и нервно прохаживаются туда-сюда. Взгляды устремлены вперед, туда, где находится враг, но пока что еще очень темно и ничего не видно. В пять утра иду будить Вейхерта. Он уже на ногах и выглядывает из блиндажа в сторону Чира. Неприятное ощущение в моем желудке делается еще сильнее. Вспоминаю, что подобное беспокойное чувство я испытывал дома, чаще всего перед началом важных спортивных соревнований. Однако здесь оно обостряется во много раз. Это — сконцентрированное возбуждение, вызванное осознанием того, что скоро произойдут какие-то грозные события, но какие точно, я не знаю.

Сложная, напряженная ситуация! Приходится ждать наступления хмурого серого утра. Громмель единственный, кто все еще остается в блиндаже. Захожу внутрь, чтобы подогреть на печке оставшийся в моей кружке кофе. Громмель спит, но дыхание у него неравномерное. Он лежит, отвернувшись лицом к стене. Его тело время от времени подергивается. Именно в то мгновение, когда я собираюсь перелить горячий кофе из котелка в кружку, он вдруг вскакивает и, полусонный, с криком устремляется к выходу. Я от удивления роняю кружку и успеваю схватить его за рукав. Он вырывает руку и дико кричит:

— Свина! Свина! Я иду! Помогите ему! Помогите! Хватаю его за талию и крепко держу. Вижу, что он приходит в себя и успокаивается.

Вейхерт подходит к нам и спрашивает, понизив голос:

— В чем дело, дружище? Приснился плохой сон? Ты же знаешь, что Свина — в блиндаже Мейнхарда.

После этого он выходит наружу на холодный морозный воздух. На востоке появляется узкая полоска света, возвещающая о наступлении нового дня. Громмель еще не совсем отошел от сна и судорожно пытается объяснить свое поведение, но его слова неожиданно тонут в сумасшедшем грохоте, обрушивающемся на нас со всех сторон.

Грохочет так сильно, что нам кажется, будто содрогается земля, разбуженная какими-то адскими силами. Прежде чем метнуться обратно в блиндаж, мы видим, как стоявший в карауле Вильке падает на землю прямо перед нами. Мы молча смотрим друг на друга. У всех встревоженные, белые от волнения лица. Никто не произносит ни слова. Страх написан на каждой клеточке наших физиономий. Наши глаза лихорадочно поблескивают. Да ведь это настоящий ад! С неба на нас падает огонь и раскаленный металл. От этого смертоносного дождя нигде нет спасения. Если бы не знали, что этот разрушительный обстрел ведут войска противника, то вполне могли бы поверить в то, что сегодня, 13 декабря, наступил конец света.

Я больше не могу оставаться в блиндаже, хочу увидеть, что за ужасная сила угрожает нашей безопасности. Когда я немного приподнимаю голову над бруствером, то чувствую, как меня парализует страх. Поверхность земли дрожит и как будто подскакивает в каком-то безумном танце смерти. Кажется, что не осталось ни одного квадратного сантиметра спокойной поверхности. Вверх взлетают фонтанчики из комьев земли, снега и раскаленных металлических осколков. Ими усеяно все окружающее пространство. Выйти из блиндажа и сделать вперед пару шагов представляется абсолютно невозможным. Два шага — и верная смерть. Оглушительный грохот, свист снарядов, крики наполняют воздух. Разговаривать бесполезно, все равно ничего не разобрать. В земле, насыпанной в несколько слоев на крышу нашего блиндажа, масса воронок, оставленных минами и ракетами «сталинских органов». Однако сама крыша, укрепленная нами пару дней, еще цела.

Примерно через полчаса адский грохот ослабевает, но эти полчаса нам всем кажутся вечностью. Траншеи почти полностью завалены землей и снегом. Просто чудо, что мы остались живы. Что же все-таки замыслил противник? Мы знаем, что такой обстрел обычно предшествует наступлению, однако враг по-прежнему скрывается в густой завесе тумана.

Неожиданно кто-то зовет меня по имени. Это Вариас. Он движется к нам перебежками в коротких паузах между разрывами мин и почти падает перед нами. Он так запыхался, что какое-то время не может говорить. Его лицо покрыто потом и грязью, но мы видим, что оно бело как мел.

— Блиндаж Деринга разбит! — наконец произносит он. — Мейнхард, Свина и остальные убиты! Парень, стоявший у входа, лишь слегка ранен, и я уже перевязал его. Но Зейдель и два других тоже ранены. Мне нужны еще бинты!

Вейхерт сует ему в руку две пачки бинтов, и он бегом возвращается обратно, двигаясь зигзагом, чтобы избежать смертоносных взрывов.

Мы подавлены известием о смерти Мейнхарда и Свины. По моему лицу текут слезы, вызванные не только ядовитыми пороховыми газами. Меня цепко охватывает страх, горло конвульсивно сжимается. Мне кажется, будто меня душит незримая рука. Слежу взглядом за Вариасом и вижу, как он живым и невредимым запрыгивает в окоп.

— Танки! Танки идут! — неожиданно истерически кричит Вильке. — Их много, очень много!

Его последние слова тонут в грохоте взрывов снарядов, которые обрушивают на нас танки.

Теперь я тоже вижу их! Сначала мне кажется, будто на нас накатывает вал огня, затем целая орда коричневых жучков начинает двигаться по заснеженной степи. Танковая атака! Вейхерт торопливо считает их и на пятидесяти сбивается. Да, их, конечно, больше пятидесяти! Значит, вот что готовили русские — колоссальное танковое наступление на наш заброшенный, плохо вооруженный аванпост, который до этого долго и упорно сдерживал натиск Красной Армии, неся огромные потери!

Изрыгая смертоносные залпы, «тридцатьчетверки» двигаются вдоль железнодорожного полотна в направлении деревни. Минут через пятнадцать они доберутся до нее и оттуда смогут зайти нам в тыл и взять в клещи. Мы понимаем, что времени у нас уже не остается, но вместе с тем чувствуем, что долгим минутам страха наступает конец и жуткий финал уже совсем близок. Вопрос заключается лишь в том, есть ли у нас шанс избежать этой судьбы?

Мы стоим возле блиндажа и смотрим на приближающиеся танки и на спасительный холм, за которым можно спрятаться от этой орды металлических чудовищ. Несколько наших солдат из дальних окопов выбираются наружу и бегут к холму. Они хотят достичь деревни прежде, чем там окажутся танки, и надеются по льду перебраться на ту сторону Дона. Саперы также спешно покидают свои позиции и устремляются к деревне. Все больше и больше людей следуют их примеру. Они бегут под смертоносным дождем пуль и осколков. Земля усеяна оружием, шинелями, снаряжением и прочим. Все это люди сбрасывают с себя, чтобы было легче бежать. Многие спотыкаются и падают и остаются лежать на земле. Другим удается снова встать на ноги и продолжить путь. Что же делать нам?

Вильке и Громмель, как безумные, выскакивают из блиндажа. Ко мне приближается Вейхерт, готовый в каждую минуту бежать. Он явно еще не решил, что ему делать. Вейхерт показывает на двух солдат, мчащихся к холму. Узнаю Вариаса и Зейделя, у последнего голова обмотана бинтом. Зейдель падает, вскакивает и бежит дальше. Вильке знаками возбужденно показывает нам, что первые вражеские танки уже достигли деревни. Что же мы будем делать? Тоже побежим? Мы находимся дальше других от холма. Если нам посчастливится добежать до него, то что может ждать нас там?