Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки? Страница 19

Использование дивизии по французскому образцу требует гораздо больше надежности, обеспечения, прикрытия и резервов, чем принято у нас. Так их учили. С нашей беспощадной борьбой до последнего человека, этим изобретением Гитлера, они примириться не могут. Самая большая беда не в том, что их мало, а в том, что они убого вооружены. Во всей дивизии ни одного ствола тяжелой артиллерии. Кроме противотанковых орудий 37 калибра на лошадиной тяге, применение которых против Т-34 — это просто анекдот, у них нет никакой защиты от танков. Бронебойной техники, магнитных мин у них нет. И в подбивании танков они не подготовлены.

Я тут, конечно, спокойненько себе сидел, румыны есть румыны, все проспал, не указал нашему высшему начальству на то, что необходимо позаботиться о соответствующем оружии.

Он берет с полки три папки, раскрывает их, взволнованно листает страницы и протягивает их Виссе.

— Вот, пожалуйста!

Виссе бегло листает материалы, читает несколько донесений, просматривает остальные. В каждом из них с убедительной краткостью и беспощадной откровенностью указывается на недостаточную оснащенность 20-й румынской дивизии, а также на важность того участка фронта, который она занимает; в серьезном случае она окажется под массивным напором противника. Особо подчеркивается необходимость тяжелой артиллерии и действенного противотанкового оружия.

— …А результат? Нагоняй от своих. Я должен позаботиться о том, чтобы и при имеющихся средствах желаемый нашим руководством успех был достигнут. «Немецкий солдат щелкает русские танки, как вшей, ногтем большого пальца. И румыны должны делать так же!» Я обязан добиваться от румын выполнения немецких требований, мягко или безжалостно, держать их в руках и смягчать все. Для этого я здесь!

Вскоре румыны начинают смотреть на меня косо. Думают, что я не принимаю всерьез их вполне оправданные пожелания!

Они чувствуют, что их предают, хотят использовать как пушечное мясо. И как мне им вечно лгать?

Он отчаянно качает головой.

— Все, я сыт по горло! Я ценю этих людей, которые мне доверяют и от меня многого ждали. Мне просто стыдно за некоторых господ в нашем руководстве! И потому я ухожу. Здесь мои нервы пришли в полную негодность. Может, вам повезет больше, чем мне!

Виссе выглядит запуганным. Капитан улыбается и меняет тему.

— Зато радует отличное оснащение штаба связи. У вас есть грузовик, на который вы при смене позиции легко сможете погрузить все барахло. Он стоит всегда заправленный, готовый к поездке. Кроме того, у вас два легковых автомобиля. Маленький «опель» и вездеход для фронта. Ефрейтор Кремер, ваш водитель, следит за машинами, содержит их в порядке и вообще очень надежный, отличный парень.

Днем и вечером вы будете есть вместе с генералом Татарану и его адъютантом. Повар у генерала — один из лучших поваров из отелей Бухареста! — Шерер ухмыляясь, облизывает губы — Завтрак повар будет подавать вам в постель. Ужин всегда начинается ровно в 20 00. Я уже доложил, что сегодня представлю вас этим господам.

Румынские офицеры в большинстве своем, как и в старой Пруссии, происходят из лучших кругов и привилегированных семей. Только «Железная гвардия» Кодряну расширила базу руководящего военного слоя. Среди них есть отличные ребята, смельчаки, которые больше ориентируются на наши духовные ценности.

Майор Биндер, адъютант генерала, шваб из Трансильвании и переводит наши беседы с генералом, который почти не говорит по-немецки. Благодаря этому вы не будете особенно зависеть от Безе!

— А этот парень так невыносим?

— Дальше некуда. Воображает себя сверхважным, особенно сейчас, когда он как бы при деле. Убежден, что все зависят от его знания румынского языка. К тому же все вынюхивает.

Ах ты, Господи, извините меня, пожалуйста, я ведь совсем не подумал, что вам бы надо отдохнуть с дороги. Вам подойдет нижняя койка одного из связистов?

— Конечно. А он как же?

— Переночует в передвижной радиостанции, там у него и радио, и электричество, и электрический обогреватель, к тому же без песка в ноздрях и между зубами!

Эти бункеры любезно оставлены нам русскими. До строительства настоящего жилья у нас руки не дошли, а теперь, раз зимовать, возможно, и не придется… До середины сентября мы принадлежали 4-й немецкой танковой армии. Тактически мы были подчинены 4-му немецкому армейскому корпусу генерала Иенеке.

Действующие южнее нас румынские дивизии тактически также подчиняются 6-му румынскому армейскому корпусу.

О том, чтобы закрепиться здесь, никто не думал: мы предполагали, что русский плацдарм Бекетовка будет освобожден румынскими и немецкими силами.

20-я румынская дивизия в ходе наступления вместе с 24-й немецкой танковой дивизией прорвались через железнодорожную линию у Басаргино и установили связь с 6-й армией. 48-й танковый корпус потом дошел до Елынанки у Волги. К сожалению, он оказался слишком слаб, чтобы взять Бекетовку, и отошел.

Как раз под Бекетовкой самая важная высота! Тот, кто там сидит, владеет Сталинградом и Волгой вплоть до того берега. Это самая благоприятная позиция для вражеской атаки на наше слабое южное крыло. И мы находимся как раз напротив этого места.

Наше руководство, конечно, это знает, оно все знает, да каждый солдат понимает наше положение.

4-я танковая армия тоже должна была взять Бекетовку, а 20-я румынская дивизия должна была помочь.

Все эти планы, названные «Осенняя листва», пока не сообразили, что это кодовое название для противохимической защиты и назвали «Осеннее путешествие»! — все это рухнуло в небытие, осталось планом, как и многие планы. Можно только за голову хвататься. Самолетами доставили спецгруппы, саперов, штурмовые отряды, бессмысленно погубили целые дивизии, чтобы штурмовать развалины, в которых засел Иван, и все только потому, что они называются Сталинградом. Политические штучки. На «Осеннее путешествие» не осталось сил.

Что толку уничтожить в Сталинграде тысячу противников, когда через дыру над Волгой и с севера приходят десятки тысяч!

Надо было попытаться собрать в один кулак все, что еще имеет руки и ноги и может стрелять, и направить против Ивана на нашем берегу, и сбросить его в Волгу или назад за Дон, и лучше прямо сегодня, не откладывая на завтра.

По моему скромному мнению, это вообще была безумная идея — напасть на Сталинград. Пробиться к Волге южнее и севернее Сталинграда, отрезать его от всех связей, и город пал бы сам по себе.

Красноармейск был бы для нас важнее Сталинграда. — Капитан показал на карту. — Здесь круто поднимающийся до 150 метров берег Волги становится более плоским, ряды холмов отходят от реки и вновь появляются южнее Ергени. Это последняя возвышенность до Астрахани. Прямо там, если бы оттуда овладеть волжским коленом с островом Сарпинский. Там, конечно, сидит Иван! Сталинград и весь район сосредоточения войск противника на восточном берегу Волги мог бы контролироваться нами, там мы бы могли побороть врага. Как южный краеугольный камень русской защиты Сталинграда это одновременно исходный пункт единственной связи по земле западнее Волги с Астраханью.

Имея в своих руках Бекетовку и Красноармейск, мы могли бы избежать диких потерь в центре Сталинграда и достичь своей цели, перекрыв врагу доступ к Волге.

Наш фюрер может произносить прекрасные речи, сообщать миру, что он завоевал город, носящий имя Сталина. А Паулюс? Он раздумывает, медлит, ждет указаний, а русские действуют, превратили Бекетовку в место сбора войск и трамплин для контрнаступления.

И вот мы теперь сидим и ждем Ивана!

Капитан говорит с ожесточением.

— Как может сознающее свою ответственность военное руководство принимать такие решения? Это выходит за рамки моего понимания. Я только хотел бы знать, почему они вообще так жаждут именно Сталинграда?

Астрахань, устье Волги и Урала, нужно было нам захватить, если мы хотим отрезать Россию от ее нефти и пшеницы.

Уже начало наступления было ошибкой. Нельзя было раскалывать южную группу войск и двумя слишком слабыми ударными клиньями направлять одновременно на Кавказ и Сталинград.

Направить всю группу войск единым кулаком на Сталинград, и не позднее, чем через 24 часа, город бы пал, без больших потерь с нашей стороны. Тогда мы могли бы решать, пробиваться южнее через Астрахань на Баку или, что в военном отношении было бы разумнее, через Волгу и тогда в благоприятный момент и в самом благоприятном пункте окружить основные силы противника. Прорваться также из центра у Воронежа, и, пока мы еще достаточно сильны, искать и добиваться решения.

У нас были различные благоприятные возможности. Наше руководство выбрало невозможное!

По протестующему виду обер-лейтенанта капитан Шерер видит, что зашел в своей критике слишком далеко.