Григорий Полянкер - Наш добрый друг Страница 19

– Знаешь, Шика, – отстранил его Васо и сам приблизился к новичку, – понятно, что там много раненых… Но наши были такие, что среди сотен отличишь. Один старшина Михась с пушистыми, как у кота, рыжими усами, а второй в очках, длиннющий – хороший парень.

Солдат пожал плечами – отстань, мол, со своими расспросами. Кто его знает, о ком вы спрашиваете.

– Ну, понимаешь, кацо, если ты понятливый, то не мог их не заметить, – не унимался Васо. – С ними, понимаешь, была собака… Джулькой ее звали. Самохин, наш взводный, потребовал отвести ее в тыл, может, там найдется, какой ветеринар и перевяжет. Она ранена. Понял?

– Вот так бы сразу и сказал! – оживился парень. – Теперь уже вспоминаю. Их я видел во дворе медсанбата. Лежали на носилках и ждали машины. В тыл их должны были отправить. Видать, крепко их стукнуло… Один лысоватый с усами, а второй в больших очках, худой, длинный. Вспомнил.

– Точно! А куда же их собираются отправить?

– А мне не докладывали. Не того ранга… – сказал пулеметчик.

– А собака с ними была классная. Заметная такая. Не из дворняжек, – добавил его напарник.

– Да, сынок, то наши ребята и наша Джулька, – тяжело вздохнув, сказал дядя Леонтий.

– Ребята мировые и Джулька – тоже. Весело с ними было. Люди – орлы!…

– Это точно! Я такой собаки сроду не встречал, – вздохнул он.

– Понятно, что не встречал! – вмешался Шика Маргулис. – Не псина, а находка! Если б ты, браток, видел, что она тут у нас вытворяла! – И, тоскливо покачав головой, угрюмо продолжил: – Я рассчитывал, что после войны возьму ее с собой и с ней в цирке будем выступать, на манеже, а вышло видишь как…

– А что, гвардии сержант, вы имеете какое-то отношение к цирку? – удивленно глядя на Шику, спросил парень.

– Вроде бы… – неторопливо ответил Шика. – В цирковой школе учился, да не закончил. Война помешала. А ты откуда?

– Из Москвы-матушки, – гордо ответил парень, поправляя на голове каску, которая сползла на глаза.

– Интересно. Из Москвы, значит…

– Ну да. Из Москвы. А живу на Маросейке.

– Вот здорово! Почти соседи, я там стоял на квартире, когда учился, – обрадовался Шика. – Ну, а цирк любишь?

– Странно. Кто же не любит цирка, когда мы с детства там бываем.

– И ты, может, Карандаша видел на манеже с собакой?

– А как же! Кто же Карандаша не видал в цирке? – улыбнулся парень. – Это все равно, что быть в Риме и не видеть папы римского. Карандаша видел раз двадцать. А какое вы к нему имеете отношение, если не военная тайна?

– В цирковой школе на клоуна учился, а Карандаш был моим учителем. Понял? Думал, кончится война, поеду доучиваться на клоуна и хотел Джульку захватить с собой, выступать с ней на манеже, так видишь, какая беда, не суждено. Ранили бедняжку, и увели ее кто знает куда. Такой редкий экземпляр. Не собака, а чудо.

– Да ладно, Шика, скулить, – перебил его Васо, – больше ей нечего делать, как с тобой на манеж переться. Я планировал взять ее с собою в горы. Это горная собака.

– Глупости! – вставил медлительный дядя Леонтий. – Такие в горах не водятся. Джулька рождена для тайги, для Сибири. Это чисто охотничья собака. На любого медведя и волка бросится без страха. Вот я бы ее и взял к себе.

– Мечтатели, философы, а ну-ка кончай трепаться! Делать нечего? – вмешался Самохин. – Опять завели старую шарманку. Делите шкуру неубитого медведя. Все по местам! Лучше бы поделились с новичками, как гвардейцы должны держаться, когда фрицы пойдут в психическую…

– Чего тут, взводный, особенно делиться? Тут наука простая, – отозвался дядя Леонтий, – лезет немец, а ты ему по мордам, по мордам, чтобы подох скорее! В бою требуется полное спокойствие. Не показывать фрицу пяток. И танки, и «тигры» ихние не страшны. Вот какая карусель, – и, обернувшись к новичкам, тяжело поднял руку, показал на поле боя: – Вон гляньте, сколько их нарубили, сколько ихней техники искалечили, пожгли. А там возле лощинки какое чудовище торчит, выкрашенное по всем правилам под тигра – новое оружие Гитлера. И оно здесь не прошло. И не пройдет…

– Над этим «тигром», ребята, потрудились хорошо Михась и наш дядя Леонтий со своим противотанковым ружьем, дай им бог здоровья, – вмешался Васо Доладзе, – это их работа. Подбили гада! Знаете, если б дядя Леонтий такого тигра встретил у себя в тайге, драпанул бы на край света. А этой бронированной стерве угодил прямо под брюхо.

– А вот если теперь дядя Леонтий встретит в тайге живого тигра, – добавил Шика Маргулис, – он, пожалуй, его уже не испугается.

– Зачем же так врать, мальчики, – смущенно отозвался бронебойщик, – нехорошо. Зачем вы мне приписываете «тигра»? Это работа всего взвода. Первым ударил по «тигру» старшина Михась Зинкевич. Потом все наши хлопцы забросали гранатами и добили. Одним словом, коллективная работа. И теперь все увидели, что не только простые немецкие танки могут хорошо гореть, но и «тигры» тоже… Главное – не бояться.

– Понятно.

– Нельзя, конечно, сказать, что очень весело на душе, когда на тебя прет такое чудовище, – продолжал Васо. – Но это только в первые минуты. Надо взять себя в руки. Свыкнешься, тогда не страшно.

– Кроме того, мальчики мои, – вмешался дядя Леонтий, – не подумайте, что на нашем взводе здесь свет клином сошелся, вся тяжесть боя взвалена на наши плечи, только нам одним, значит, приходится отбивать вражеские атаки. Нет. Когда танки появляются, на них обрушивается сперва наша артиллерия, самолеты-штурмовики дают им прикурить, бьют по чем зря. Ну, а если некоторые танки и цепи автоматчиков прорываются к нашим позициям, тогда уж и мы даем им духу…

– Точно говорит ефрейтор Леонтий, – вмешался в разговор Самохин, видя, как новички внимательно вслушиваются в слова бывалых солдат, – точно! И вот эти чудовища, – кивнул он в ту сторону, где торчали разбитые немецкие танки и бронетранспортеры, – это все дело рук наших ребят. Ну и, конечно, правду говорит Шика Маргулис, наша артиллерия и Штурмовики крепко потрудились. Сунулись на нас танки в первый раз, было страшновато, чего там греха таить. Холодок по спине так и гуляет, особенно во время психической. Но все те психи теперь лежат на поле. Наши ребята, увидя, как они бегут от нас, стали с ними разговаривать другим языком. Выдыхается немец… Скоро ему капут! Он здесь получил хорошую встряску и больше, надеемся, на Россию не захочет лезть. Внукам и правнукам закажет. Да, в первый раз, ребята, страшновато. Но главное – не бояться, не пятиться. А там оно само придет…

Самохин приподнял каску, желая поправить волосы, а каска упала. Новички раскрыли рты, заметив, что молодой комвзвода совсем седой.

Мы поняли, чем вызвано удивление ребят. В самом деле, Самохину было всего лишь двадцать пять лет, но густая седина покрыла его голову. Это случилось незаметно для всех нас. Он еще недавно был с черной пышной шевелюрой, а поседел, очевидно, за эти три дня боя…

– Что вы смотрите так, ребята, – сказал Шика Маргулис, – это мелочи жизни. Побелела у нашего взводного голова оттого, что забот у него слишком много. Да и мудрым стал…

– Да не только потому… – перебил Васо Доладзе. – Известно, что, когда человек становится мудрым, у него перекрашиваются волосы в белый цвет. Ну как бы вам это получше объяснить? Вот бывали вы у нас на Кавказе, на берегу Черного моря? Видали шторм? Ну вот, когда оно бушует и бесится, пена остается на берегу… У нас тут буря куда сильнее шторма была в эти дни и ночи… И не только пена на голове лейтенанта осталась после этой бури, а и у нас, кажется, тоже.

– А вот у нашего Миши Пашко, видите, – лысина… – кивнул Маргулис на коренастого, молчаливого сержанта. – У него голова недавно полысела.

– Да ладно, Шика, зубоскалить. Тебе моя лысина не дает покоя. Мне уже тридцать стукнуло. Поживешь с мое, тогда и у тебя вырастет лысина…

– Ему лысина не страшна, – сказал Васо, – Шика собирается после войны работать в цирке на манеже клоуном. А клоуны все равно надевают рыжие парики…

Миша Пашко, прижавшись к стенке траншеи, улыбаясь, слушал шутки Васо и циркача:

– Знаете, что я вам скажу, хохмачи, – сказал он, – лучше всего быть лысым. Это очень удобно. Придешь домой, а жинка на тебя набрасывается, за чуб норовит схватить. А тут – лысина! К тому же запомните, мои хлопчики: умная голова не терпит лишнего груза. Зачем волосы? Меньше забот парикмахерам, и тебе легче.

Окружающие смеялись, на время позабыв, где находятся.

Самохин приподнялся, посмотрел вдаль. Небосклон густо окутан дымом. Где-то далеко-далеко гремели пушки. Земля стонала.

– Ну, по местам, – отозвался Самохин, – пошутили, и будет! – И повел новичков по траншее, указывая каждому его место.

Известие, которое принесли нам новички о том, что видели Михася, Профессора и Джульку возле медсанбата и что они ждали санитарной машины, которая их отправит далеко в тыл, огорчило нас. Это значит – оба они в тяжелом состоянии, раны серьезные, и кто знает, возвратятся ли они скоро к нам вообще, выживут ли.