Павел Кодочигов - На той войне Страница 19

Оперуполномоченный батальона старший лейтенант Доронькин оказался на месте. Фишкин познакомил с ним Высочина и не мешкая приступил к делу:

— Помнишь, о чем я тебя просил?

— Конечно, — Доронькин с интересом посмотрел на Высочина.

— Тогда действуй.

Доронькин исчез. «На самом деле какое-то сватовство получается, как у Островского. А если я ей не понравлюсь, или она мне, тогда как быть?» — подумал Высочин и недовольно спросил у Фишкина:

— Зачем так быстро? И вообще, понимаешь ли, не нравится мне все это. — Ему и перед Доронькиным было неудобно, и еще больше он боялся обидеть незнакомую пока девушку.

Фишкин рассмеялся:

— Чтобы не дать тебе опомниться, чтобы не сбежал, не выпрыгнул в окно, как Подколесин. Помнишь такого?

— Изучал, — хмуро ответил Высочин. А Фишкин гнул свою линию:

— Она с регистрационным журналом придет. Ты поищи в нем «интересующие тебя сведения» и какие-нибудь умные вопросы задай, чтобы произвести хорошее впечатление.

Все это Фишкин выговорил, не скрывая иронии, и Высочин понял, что его начальник действует по заранее разработанному плану, с Доронькиным у него полная договоренность и ничего уже не поправить и не изменить. С опаской взглянув на дверь, он достал расческу и начал приводить в порядок волосы. Фишкин расхохотался:

— Смотри-ка ты на него! Он и впрямь не хуже красной девицы волнуется. Ну попереживай, попереживай.

— Разрешите войти? — раздался в двери певучий голос.

Фишкин поднялся, приглашая Высочина следовать его примеру.

— Да, да, заходите, пожалуйста.

— Товарищ капитан, ефрейтор Филиппова по вашему приказанию явилась.

— Ну, не по приказанию, Люба, а по просьбе. Раздевайтесь, пожалуйста. Разрешите-ка я за вами поухаживаю. Вот так. Шинель вашу на гвоздик повесим. Присаживайтесь.

— Спасибо. Мне сказали, что нужен журнал...

— Да. Передайте его старшему лейтенанту. Его Сашей Высочиным зовут.

Тайком, как ему казалось, Высочин успел рассмотреть Любу. Сначала его поразили тяжелые русые косы. Почему не острижены? Потом — глаза, лучистые и ясные, как у ребенка. И крепкие, стройные ноги.

— Вам журнал нужен? Вот возьмите, — Люба смотрела на Высочина спокойно, без тени смущения, и он сообразил, что она ни о чем не догадывается. — Ах да. Извините. Я, понимаете ли... Он взял журнал, раскрыл, что-то прочитал и отвернулся от света, чтобы скрыть лицо и проступивший на лбу пот. Вспомнил, что платок у него не первой свежести, и покраснел еще больше. А Фишкин уже вовлек Любу в разговор, они над чем-то смеялись. Как просто все у него получается и как смело он разговаривает с такой необыкновенной девушкой! Ему бы так, завидовал Саша, но на все попытки капитана втянуть его в разговор отделывался краткими междометиями.

— Саша, у тебя есть вопросы к Любе? — громко и со значением спросил капитан.

— Нет, не имею, — зачем-то вскочил на ноги и ругнул себя за это Высочин.

— Тебе все ясно? Ну что ж, тогда помоги Любе одеться и проводи ее.

Легко сказать: «Помоги одеться!» А ему не приходилось подавать пальто девушке, и Люба не умела пользоваться такой помощью. Она никак не могла попасть в рукава шинели и покраснела не меньше Саши. Они вышли из землянки. Высочин понимал, что разговор должен начать он, хотя бы спросить о чем-нибудь, но нужные слова не находились, а вопросы, которые хотелось задать, казались преждевременными.

— Мы пришли, — сказала Люба, останавливаясь. — Спасибо, что проводили, товарищ старший лейтенант. До свиданья.

— До свиданья, Люба, — ответил он каким-то смятенным голосом — думал, что они пойдут долго и он в конце концов на что-либо решится. — До свиданья. — Повернулся и пошел, ругая себя на чем свет стоит: «Дурак! Ни о чем не договорился. Потом-то как быть?»

Обернулся. Люба стояла на месте и как будто ждала чего-то. Это придало смелости.

— Люба, я думаю, мы не последний раз встретились? — спросил, снова не узнавая своего голоса.

— Не знаю...

— А как же дальше будет? — бросился он головой в омут.

— Может, вам еще журнал понадобится. Приезжайте, — неопределенно ответила Люба.

Сделал к ней шаг, другой и оказался снова рядом. Хотел сказать, что обязательно приедет, но Люба круто повернулась и сбежала по ступенькам полуземлянки. Задержать ее, окликнуть не решился.

В медсанбате известно все, о каждом, со всеми подробностями. Беспроволочный телеграф работает круглые сутки — пока одни спят, другие бодрствуют. Появление Высочина не осталось незамеченным.

— Зачем вызывали? — деланно равнодушно, сдувая с глаз прядь волос, спросила озорная Клава Отрепьева, и руки ее, до блеска начищавшие потускневшую красную звездочку, замерли в ожидании.

— Журналом интересовались, — думая о своем, ответила Люба. — Зачем же я сюда-то его принесла?

— Вот именно. А еще чем? Вернее, кем?

— Тебе-то что до этого? — почему-то рассердилась Люба.

— Да так. А он ничего: высокий, стройный, и лицо симпатичное. Волосы вот только не разглядела. Черные, кажется?

Люба вспыхнула. Она тоже «не разглядела». — О ком ты?

— Не о капитане же. Он старый. А вот старший лейтенант, который провожал тебя, надо сказать...

Ох уж эта Клавка! Привяжется, так не отцепишься. Люба выбежала из землянки. И журнал надо было отнести на место, и захотелось побыть одной, во всяком случае, не отвечать на досужие вопросы.

— Все! Пропала девка. Уж от кого-кого, а от нее я не ожидала такого кульбита, — подвела итог Отрепьева.

Ей возразили:

— Выдумываешь ты все, Клавка. Первый раз, что ли, регистрационный журнал проверяют.

— Дурочки! Журнал — это предлог. Кто сегодня в приемной дежурит? Лида Васильева. Вот ее и надо быловызывать. Голову даю на отсечение, что этот старший лейтенант очень скоро снова появится в наших краях. Тут меня не проведешь.

Фишкин вопросов не задавал. Косил время от времени черный глаз на Сашу и посмеивался. Так и доехали до КП полка. При расставании все же подковырнул:

— Жаром от тебя несло, будто из бани вывалился. Понравилась?

— Очень! Такая девушка. Я, понимаешь ли...

— Понимаю. О следующей встрече договорились?

— Да что-то и не пойму. Сказала, что могу приехать, если журнал будет нужен.

— Влюбленные всегда глупы, но чтобы до такой степени! — удивился капитан. — С чем тебя и поздравляю!

Часть третья. От Новгорода до Чехословакии

1

Медсанбат встал на колеса вечером и через несколько часов остановился недалеко от деревни Холыньи. Последовал приказ развернуться по полному профилю. Развернулись, и тут же приказали свернуться и распределить имущество по машинам равномерно, чтобы ни одна из них не была перегружена. Недоумевая, сели на машины и ощупью, в кромешной тьме, поехали к Ильменю. Почему? Зачем? Наступления ждали со дня на день, но не через озеро же! Побьют всех на льду, никто и до берега не доберется!

А замысел операции по освобождению Новгорода в том и состоял, чтобы форсировать Ильмень силами скрытно сформированной южной группы войск, которую возглавил генерал-майор Т. А. Свиклин, и нанести отвлекающий, вспомогательный, удар. В случае успеха обойти город с юга и соединиться с главными силами, наступавшими севернее Новгорода.

В южную группу вошли 58-я отдельная стрелковая бригада, 299-й полк 225-й дивизии, ее лыжный батальон, 34-й и 44-й аэросанные батальоны, которые должны были обеспечить быстрый подвоз боепитания и такую же быструю эвакуацию раненых.

Пошуметь и сбить фашистов с толку такими малыми силами можно, а продвинуться далеко вперед — вряд ли. Это хорошо понимал Свиклин и решительно отказался от артиллерийской и авиационной подготовки. «Предупредим немцев, и положат на льду, — рассуждал он, — а вот если внезапно нападем, захватим хотя бы несколько прибрежных деревень, тогда нам что-нибудь подбросят и можно будет главную задачу выполнять».

Это решение окрепло к утру, когда над Ильменем разыгралась хорошая метель.

* * *

Батальоны полка пошли на западный берег в походных колоннах. Тамара Антонова (ей же всегда надо быть впереди!) обогнала одну роту, вторую и добралась до полковых разведчиков. Зыркнули на нее из-под капюшонов, но не прогнали. Среди белых фигур увидела кого-то в телогрейке. Узнала оперуполномоченного батальона старшего лейтенанта Высочина.

— Тебе чего тут надо? — спросил он шепотом.

— А тебе? — огрызнулась Тамара.

Дальше пошли вместе. Тамаре так и надежнее — у Высочина автомат, у нее неизменный наган и пара «лимонок» на ремне.

До первой деревни уже рукой подать. На берег вышли, подниматься по нему начали, а немцы молчат. Огородами пробирались, когда встревоженный окрик часового раздался. Ответили на него автоматным огнем, бросились вперед. В разных концах деревни взлетели ракеты. В их свете немцы разглядели скрытые ранее метелью цепи атакующих и, отстреливаясь на ходу, бежали из деревни. Так быстро захватили Береговые Морины, что даже первый батальон не весь развернулся и подходил к южной окраине в походных колоннах.