Георгий Свиридов - Черное солнце Афганистана Страница 2

Однако боевого сотрудничества с афганской эскадрильей налаживать так и не пришлось. Эта эскадрилья практически не летала. За все время совместного базирования на джелалабадском аэродроме летчики майора Махмуда поднимались в воздух всего три раза, да и то, как было очевидно, скорее для поддержания уровня своей летной подготовки, чем для выполнения конкретного боевого задания. Да и сбрасывали они бомбы не по конкретно намеченным целям, а приблизительно — по склонам гор в районе целей. Опытным глазом было видно, что пилоты они не ахти какие, да и воевать против своих соотечественников у них особого желания не чувствовалось. По этому командование нашей эскадрильи при планировании боевых действий крылатое подразделение майора Махмуда в расчет не брало, поскольку польза от них была нулевая. А через полтора месяца после нашего прилета и совместного базирования, афганская эскадрилья и вовсе улетела на базу в Кандагар.

Накануне отлета майор Махмуд устроил прощальный дружеский обед, на котором собрались командиры русской и афганской эскадрильи и некоторые летчики. Был на нем и лейтенант Александр Беляк. Ему еще не приходилось бывать на азиатском застолье, и порядок подачи блюд удивил. Сначала пили чай с восточными сладостями, сушеными абрикосами, изюмом, орешками, потом (уже под наш «чай с градусами») подали на блюдах сваренную картошку, крупно нарезанную и уложенную горкой, поверх которой лежали объемные куски вареного мяса и головки чеснока, а в завершении обеда, как вершина праздничного застолья, принесли плов. Настоящий азиатский плов с душистыми приправами, ребрышками молодого барашка и сочными кусочками курдючного сала, которые таяли во рту.

— Чудной народ! Даже еда у них подается совсем не как у людей, а все шиворот на выворот, — многозначительно изрек изрядно подвыпивший Василий Друзьякин. — Азиаты они и есть азиаты, но плов пища отменная, то, что надо!

— Ну, ты даешь, Вася! — сказал Гусаков осуждающе. — Пожрал на халяву и ерничаешь! Нет бы благодарность людям высказать.

— Так они ж по-нашему не понимают ни бельмеса! — отпарировал с улыбкой штурман. — А попить после плова не мешало бы.

— В чем же вопрос, Вася? Медные кружки тебя ждут!

И летчики дружно рассмеялись.

С кружками приключилась забавная история.

В первый же день, едва успели приземлиться и определиться где и что, шустрый штурман эскадрильи совершил полную разведку по всему полуподвальному помещению и к приятному удивлению обнаружил в конце длинного коридора действующий туалет-умывальник, сооруженный на азиатский манер. Здесь же в коридоре стояла бочка с водой, на случай отключения трубы водопровода, а на полке громоздились большие медные кружки. Наши летчики, не знакомые еще с бытом афганцев, вертели кружки в руках, не подозревая об их прямом предназначении.

— Гляди, какие старинные, — удивлялись пилоты.

— Они, афганцы эти, похлеще нас водохлебы, — Василий Друзьякин со знанием дела, взвешивал в руке медную кружку. — Почти литр можно ей зачерпнуть.

— Так в такую жарюху и два литра выдуешь!

— Если налить пива, то можно и два, — соглашался Друзьякин, со смаком отпивая воду из старинного изделия.

А кружки эти, как вскоре выяснилось, имели определенное назначение. Они служили афганцам для подмывания…

Афганские офицеры на глазах наших летчиков, словно ничего особенного, привычно наполняли кружки водой и уносили их с собой в кабины туалета.

В тот же вечер ребята от души смеялись над штурманом и теми, кто уже успел напиться из тех подмывальных кружек…

2

Заранее спланированный распорядок скромных праздничных мероприятий в честь Дня Советской Армии и Военно-Морского флота СССР начал ломаться с утра. Майор Екимов, командир эскадрильи, человек решительный и волевой, старался выглядеть празднично бодрым, улыбчивым, не показывать своим подчиненным ни своего недовольства, ни внутренней растерянности. А причина поволноваться у командира была и весьма-весьма существенная. Из Кабула, где расположился штаб армии, поступило сообщение, что в Джелалабад вылетает начальник штаба авиации 40-ой Армии вместе с командиром полка и замполитом.

А чем их встречать? Праздник-то какой! Всенародный! Хотелось по русскому обычаю отметить его как следует, как положено, как принято издавна во всем Советском Союзе. Этот день отмечали и отмечают, как повелось в нашей стране, не только те, кто ныне служит или раньше служил в Вооруженных Силах своего родного государства, а почти все мужское население отечества. В такой день без застолья никак не обойтись. Даже завзятые трезвенники пригубят бокал. А у майора Екимова и (он знал точно) у всей его эскадрильи от офицеров до солдат, ни у кого нет в наличии ни капли спиртного. Да и откуда ему было взяться? Привезенное еще из дому, что имелось в наличии и таилось в загашниках, выпито давным-давно, а поступления даже положенного для технических нужд спирта почему-то задерживалось. Как задержалась и выплата денег. А ему хотелось не ударить лицом в грязь, показать афганским братьям по оружию в день профессионального воинского праздника широту и глубину русской души!

Майор Владимир Николаевич Екимов с грустью понимал и осознавал, что такое пренебрежение к своим войскам могло происходить только в нашей стране, хотя и самой передовой и нацеленной на утверждение всемирного социалистического братства и счастливой жизни простых трудящихся людей на всей земле. Дикость какая-то получилась, да и только! Ни в какие ворота не лезет. Послать тысячи людей в длительную командировку в чужую страну, пусть и дружественную, но все равно чужую, послать не на прогулку, а на войну, и без единой копейки денег. Мало того, высокое руководство умудрялись месяцами не выплачивать им положенное денежное довольствие. А в армии не бездушные автоматы службу несут, а живые люди, которым в быту необходимы самые элементарные вещи: мыло, зубная паста, одеколон, паста для бритья, носки, спички, сигареты… Купить конфет или пряников, бутылку минеральной воды или пива… Впрочем, пива в этой стране нет, хотя не это главное… В общем, как хочешь, так и выкручивайся!

Екимов обошел солдатские палатки, которые стояли в два ряда в стороне от взлетно-посадочной полосы. Поздравил солдат, сержантов, технический персонал с наступившим Днем Армии и Флота, а заодно и проверил командирским глазом соблюдение чистоты и порядка, уставных требований, а, главное, обратил внимание на приподнятое, праздничное настроение у подчиненных, ожидание чего-то приятного и радостного.

У инженерно-технического персонала все было с точностью до наоборот. В просторной комнате жутко накурено, плавал блеклый сиреневый туман, он как бы оседал на понурые скучные лица, делал их безразличными и тоскливыми.

Екимов поздравил инженеров с праздником, но в ответ они только грустно отшутились:

— Какой же это праздник, командир, если его отметить нечем!

— Нет ни капельки, чтоб горло смазать…

— Живем, как американцы в тридцатые годы.

— А что же было у них в тридцатые годы? — поинтересовался Екимов.

— Как что? Сплошной сухой закон, командир! — пояснил майор Иван Одинцов, инженер по вооружению. — Только у них тот сухой закон утверждался силой принятого закона, а у нас по случаю сплошного безденежья.

— Вы же понимаете, что это все временные трудности.

— Мы и на земле тоже живем временно и постоянно преодолеваем трудности, которые сами же себе создаем, — начал отвечать Одинцов, любитель пофилософствовать. — Каждый раз наши так называемые временные трудности становятся резиновыми и растягиваются на неопределенно длительное время…

— Тише вы! Летит!

В раз наступившей тишине все стали настороженно вслушиваться. На аэродром заходил на посадку вертолет.

— Это не наш!

— Точно, не наш.

Екимов насторожился: надо идти встречать начальство.

— Из Кабула, но не штабной, — успокоили его инженеры, вслушиваясь в характерный хлопающий звук. — Тяжелый, транспортный.

— По нашему заказу доставляет запчасти и боеприпасы.

— Ми-шесть?

— Точно, это Ми-шесть!

— Мы спасены, Николаич! — радостно воскликнул майор Одинцов. — Это Ми-шесть, тяжелый транспортный вертолет, в котором, как известно, в противообледенительной системе лопастей используется качественная спиртоглицериновая смесь!

Инженеры загадочно переглянулись, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда. Екимов, поддерживая общее настроение, одобрительно кивнул.

— Кого пошлем гонцом?

— Рисковать не будем, — сказал Одинцов, надевая фуражку. — Дело серьезное и ответственное. Если общество не возражает, то к вертушке пойду сам.

Вернулся он довольно быстро. Но выразительная физиономия майора говорила больше слов. Радостное ожидание потухло, как огонек зажженной спички на ветру.