Николай Асанов - Огненная дуга Страница 2

Все было удивительно, все было не так, как положено.

Обеда дожидаться он не стал. Если уж идти навстречу судьбе, так делать это надо без промедлений.

Не только погоны, но и шинель, шапка, сапоги — все было новенькое, с иголочки. Одевшись, Толубеев полюбовался на себя в зеркало, пощупал на плечах твердые дощечки погонов с двумя полосками и звездой меж ними, — подходяще, хотя и не так солидно, как у вчерашнего полковника, но, вспомнив полковника, поскучнел, пошел за документами. Сержант из выздоравливающих, почтительно козырнув погонам, предупредил:

— Тут для вас, товарищ майор, срочное предписание…

Толубеев взял плотный конверт с официальным грифом в углу: «Совершенно секретно!»

Он нетерпеливо вскрыл конверт. В нем лежала небольшая бумажка с тем же грифом, длинным казенным номером и совершенно не казенными словами:

«Уважаемый Владимир Александрович!

Звоните мне в начале каждого часа с любого телефона, какой окажется под рукой. Возможно, освобожусь очень поздно. Вам заказан номер в гостинице „Москва“. Талоны на питание получите вместе с ордером на номер. Мой телефон: К-4-42…

Дружески: Корчмарев».

И все. За тем лишь исключением, что никакого Корчмарева майор Толубеев никогда не знавал.

Сержант из выздоравливающих покопался в связке ключей и открыл дверь склада, где хранились личные вещи находящихся на излечении. Нырнул туда на минуту, вернулся и поставил у ног Толубеева лакированный чемодан с ключами, привязанными к ручке.

— Что это такое? — растерянно спросил Толубеев.

— Приданое. Приказано вручить при выписке, — отрапортовал сержант, глядя на Толубеева с тем почтением, какое вызывают события и вещи непонятные. Толубеев и сам смотрел бы столь же почтительно, случись все это с кем другим.

Тут он вспомнил о записке, которую все еще держал в руке, шагнул к телефону. Телефон отозвался длинными гудками, но трубку никто не поднял.

Толубеев попробовал чемодан на вес. Тяжел, собака. Но сержант предупредительно сказал:

— Не беспокойтесь, товарищ майор. Машина начальника госпиталя в вашем распоряжении до двенадцати ноль-ноль. — И крикнул в дверь: — Устинов! Отвезите товарища майора!

Тотчас же появился лихой шофер, схватил чемодан и поволок к выходу, Толубееву ничего не оставалось делать, как кивнуть сержанту, все так же почтительно взиравшему на него, и выйти.

Дверь госпиталя захлопнулась, словно отрезала все, что было до сих пор, а вот что будет? Толубеев попытался было не думать об этом, глядя на зимнюю Москву, но под ложечкой посасывало…

«17 февраля на Украине наши войска в результате упорных боев овладели городом и железнодорожным узлом Славянском, а также заняли города Ровеньки, Свердловск. Богодухов, Змиев.

В Курской области наши войска, продолжая развивать наступление, заняли город Грайворон».

Неизвестный Толубееву Корчмарев отозвался только в двадцать три ноль пять.

Все это время Толубеев провел в гостинице, боясь отойти от телефона, — а вдруг тот зазвонит? Ведь телефоны для того и существуют, чтобы зазвонить в самое неожиданное время.

Правда, он спустился обедать в ресторан и был приятно поражен тем, что ресторан оказался настоящим, с проворными, хотя и весьма пожилыми официантами. За столами было много военных, но, судя по очень чистой форме, все это были тыловики. Прислушавшись к разноголосому гулу, Толубеев понял, что тут обедали корреспонденты, писатели, штабники, командировочные с фронта и из глубокого тыла, но эти люди тоже носили военную форму, а многие из них, как сообразил Толубеев, оказались в Москве лишь на несколько дней, а то и часов, и он понимал их стремление к этому маленькому осколку давно уже позабытой «мирной жизни». Было много женщин, — с мужчинами и по одиночке, — может быть военных вдов, которым стала тяжка одинокая жизнь, может быть, просто искательниц приключений, а может быть, и таких, кто напряженно прислушивался к разговорам военных, собирая «информацию». Слышалась и иноязычная речь: Толубеев понял, тут обедают и иностранные корреспонденты. Они постоянно поминали русское слово «сводки» и ставшее привычным всему миру название «Совинформбюро». Все было ясно: прошли те времена, когда корреспонденты гадали — недели или месяцы продержатся русские под натиском фашизма? Шел тысяча девятьсот сорок третий, только что сдался фельдмаршал Паулюс, и над Сталинградом снова взвилось красное знамя, были освобождены Курск и Воронеж, прорвана блокада под Ленинградом, и хотя положение на фронтах начало стабилизироваться, сводки Информбюро по-прежнему пестрели названиями освобожденных городов и населенных пунктов. Вот почему иностранные корреспонденты, судя по отрывкам их разговоров, гадали на своей кофейной гуще уже о будущем фашизма: как долго гитлеровцы продержатся перед небывалыми фронтальными и охватывающими ударами русских? Недаром они частенько поминали и еще одно русское словечко: котел. Но всю эту болтовню Толубеев оставил на совести самих иностранных корреспондентов, сейчас его больше занимал обед.

Оказалось, что неизвестный Корчмарев предусмотрел все: диетический обед и даже бутылку сухого вина. А позже, в двадцать часов, когда Толубеев спустился ужинать, его ожидала и вторая бутылка. Если так пойдет и дальше, то можно не торопить события. Однако ж неизвестный Корчмарев не на того напал! И Толубеев регулярно звонил по таинственному телефону «в начале каждого часа…».

И вот в двадцать три ноль пять телефон заговорил человеческим голосом.

— Вас слушают! — сказал он устало и неприветливо.

— Я прошу товарища Корчмарева! — пытаясь скрыть волнение, но так и не превозмогши его, произнес Толубеев.

— Одну минуточку. — Пауза. — Кто его спрашивает?

— Майор Толубеев.

Несколько неясных слов, произнесенных в сторону от трубки. И затем широкий радушный голос:

— Владимир Александрович? Очень рад. Я — Корчмарев. Как ваше самочувствие?

— Хотел бы доложить при встрече.

— Понимаю, понимаю. Одну минуточку! — «Черт бы их побрал с этими „минуточками“!» — подумал Толубеев, жадно вслушиваясь в слова. — Подождите у телефона. — Опять уходящий в сторону голос. И снова к Толубееву: — Ну что же, машина будет у вас через тридцать минут. Шофер позвонит в номер, так что до звонка не спускайтесь, сегодня довольно холодно, да и шофер не найдет вас. К тому же, комендантский час…

— Благодарю… — с облегчением произнес Толубеев. Ему показалось, что все тайны наконец окончатся. И чем скорее, тем лучше.

Он вернулся к содержимому чемодана, который таил его «приданое». Днем он уже рассмотрел штатский костюм, несколько отличных сорочек, галстуки, запонки, булавки, золингеновскую бритву и электрическую «Филипс». Все это наводило на определенные размышления, но так «размышлять» было пока что опасно. Поэтому он просто достал «Филипс» и побрился еще раз, открыл флакон какого-то одеколона, протер лицо и почувствовал себя как будто лучше.

Телефон зазвонил. Конечно, шофер. Назвал номер машины.

Толубеев спустился в вестибюль.

В вестибюле толпилось несколько человек — мужчин и женщин, по-видимому, пропустивших комендантский час. У них проверяли документы. Однако Толубеева пропустили без расспросов. Краем глаза он заметил какую-то фигуру, которая словно бы сделала знак проверяющим, на так торопился, что не стал разглядывать. И только подойдя к названной машине, приметил, что шофер идет следом. Вероятно, этот человек уже знал его в лицо и дал ему возможность выйти не задерживаясь.

Действительно, шофер открыл дверцу перед ним, усадил рядом с собой, и машина покатила по пустым улицам.

Вместе вошли они в какое-то бюро пропусков. Толубеев предъявил свое предписание, выданное Корчмаревым. Вахтер повертел бумажку, сказал:

— Водитель проводит вас.

Лифт вознес их на седьмой этаж. «Коридоры в коридоры, в коридорах двери!» — вспомнилось Толубееву. Водитель вежливо постучал в одну из дверей, пропустил Толубеева и остался за порогом.

За двумя столами, друг против друга, сидели двое. Одного Толубеев сразу узнал: узкое длинное лицо, гипнотизирующие светлые твердые глаза, которые увидел перед тем, как заснул от наркоза, и еще раз — на перекомиссии, когда тот смотрел этими острыми глазами на худое израненное тело Толубеева. Второй показался Толубееву попроще и посимпатичнее. Довольно полный, седоватый, с крупными залысинами на высоком и без того лбу. Оба были в штатском, хотя все вокруг было строго по-военному, да и само здание больше всего походило на штабное.

— Майор Толубеев, явился по вызову товарища Корчмарева… — сказал он точно, строго, а глаза так и бегали с одного лица на другое, — кто есть кто? — как говорят англичане.