Натаниэль Фик - Морпехи Страница 2

Чтобы добраться до базы морской пехоты в Квантико, сначала нужно двигаться по федеральной автостраде — 95, потом вдоль тысяч акров соснового леса и, наконец, одолеть тридцать миль шоссе через болотные топи к югу от Вашингтона. Наш автобус с грохотом вкатился в ворота, затем мы проехали через ряды ангаров с облупленной краской — их, наверное, уже вечность не приводили в порядок; далее следовали унылые кирпичные здания, отличавшиеся друг от друга только номерами. Все это напоминало заколоченные досками мельницы Нью-Хэмпшира и выглядело как останки какого-то давно вымершего производства.

Мы ехали в глубь базы все дальше и дальше. Невольно в голову закралась мысль, что если нас здесь убьют — никто никогда об этом не узнает. Но тот, кто нас сюда послал, наверно, именно этого и добивался. Наконец автобус остановился, водитель открыл двери, мы вышли и расположились посредине парадной палубы черного цвета, размером в три футбольных поля. Эту палубу, этот своеобразный плац окружали суровые кирпичные бараки. На одном из углов красовалась надпись по-английски: ШКОЛА ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРОВ ВОЕННОЙ ПЕХОТЫ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, и на латинском: DUCTUS EXEMPLO. Я перевел этот девиз, вспомнив уроки латинского: «Руководство примером».

Я думал, что инструктор по строевой подготовке в шляпе медведя Смоки поднимется в автобус, прикажет нам выйти и встать на желтые следы — ими поп-культура увековечила солдат-добровольцев, прибывших ранее для прохождения военной службы в рядах морской пехоты. Но он не приказал, и это отсутствие театральности меня несколько разочаровало. Инструктор всего лишь раскрыл свой планшет, выдал каждому из нас по карандашу и сказал, что нас впереди ждет много бумажной волокиты. В течение двух дней нас тасовали и так и эдак: отправляли на стрижку и выдавали одежду, то таскали по многочисленным тестам, проверяя физическую подготовку. Курсанты, провалившие предыдущий экзамен и решившие начать все сначала, объясняли нам, что данная схема была создана для минимизации числа тех, кого придется исключать из ШПО по причине высокого кровяного давления. На третий день, когда медицинский молоток испробовал колени каждого из нас, оценка наших физических и психических способностей была закончена.

Мы спали в казармах — по пятьдесят спальных мест в каждой. Тут я постиг свой первый урок: в ШПО есть соревнование. В условиях мирного времени морской пехоте необходимо строго определенное количество офицеров, так что если какому-то числу курсантов суждено окончить обучение, то какому-то предопределено отправиться домой ни с чем. Я думал, что это породит конкуренцию в наших рядах. Но и те курсанты, которые в прошлый раз не прошли тест, и те, кто служил срочнослужащим в морской пехоте, делились своими знаниями со всеми остальными.

Наш род войск — военно-морская служба — подразумевает наличие и использование морских терминов. Двери — это шлюзы, стены — переборки, а платформа — это палуба. Отголосками этого на Квантико был огромный лозунг «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БОРТ», хотя море находилось от нас совсем не близко. Старослужащие также обучили нас и сленгу морских пехотинцев. Так, ботинки для бега назывались «быстролетками». Фонари, которые в Морской пехоте носят на груди в ШПО, назывались «лунатиками». Мы путались во всех этих названиях, что необыкновенно веселило некоторых офицеров. «Посмотрим, что вы скажете, когда попадете на корабль», — говорили они. «Пенисом осла» называли сразу три объекта: радиоантенну, ерш для чистки ствола миномета и воронку для заправки военных «Хаммеров».

Кроме изоляции от окружающего мира, моим самым глубоким эмоциональным впечатлением от Квантико было время, а точнее, его отсутствие — оно как бы остановилось, исчезло. Все было мрачным, и я, смотря в горизонт, представлял себя на месте Франклина Рузвельта. В Белом доме, как и в ШПО, нет пластика, нет рекламы и нет ярких красок. Зато в ШПО есть койки в два уровня, то есть наши постели, пол, покрытый зеленым линолеумом, кирпичные стены и голые лампы над головой. Единственным украшением комнаты были буквы высотой в две среднестатистические ступни, они занимали всю стену: «Честь, мужество и преданность государству». Мало-помалу я укреплялся в чувстве, что морская пехота — это другой мир, совсем не тот, в котором живут все остальные люди.

Когда какой-то курсант ударил ногой о соседнюю скамейку и сел рядом, я был только рад. Общения здесь пока было крайне мало.

— Я Дейв Адамс, — он быстро протянул свою руку.

Он улыбался даже в такой атмосфере, и это как-то сразу расположило меня к нему. Мы разговорились. Дейв пытался поступить в колледж «Уильям энд Мэри». Его брат учился в Дартмаусе.

— Ну что ты обо всем этом думаешь? — я попытался задать вопрос как можно с меньшим волнением в голосе.

Дейв улыбнулся и сказал:

— Я думаю, это лето для нас будет дерьмовым. Но я все детство мечтал вырасти и стать офицером морской пехоты. Как там говорится в пословице? «Боль проходит. Гордость остается навсегда».

Я же ответил, что видел надпись на бампере одного из автомобилей, стоящих на здешней парковке: «В поту еще никто не тонул», — почувствовал, что в глубине души нервничаю. То есть не было страха или беспокойства — это пришло позже, а вот какая-то тревога все не отступала. Трансформация в морского пехотинца — хорошая проверка для американского молодого человека. Репутация морской пехоты всем известна.

Мы прочувствовали это на своей собственной шкуре, получая на складе обмундирование утром третьего дня. Все курсанты построились и зашагали от бункера к бункеру, нам выдавали рубашки и брюки зеленой камуфляжной ткани, нейлоновые ремни с двумя фляжками оливкового цвета, ну и всякую мелочь типа спрея от насекомых с надписью: «Средство, отпугивающее насекомых и членистоногих». Болтавшиеся на складе два молодых морских пехотинца решили воспользоваться предоставленным им шансом и «подставить» будущих офицеров, гаркнув: «Вольно!»

Такую команду мы еще не проходили. Я, мысленно аплодируя им, все же пытался дать понять, что не собираюсь терять собственное достоинство.

— Давайте не будем делать из нас посмешище. Встать по стойке «смирно»?

Курсанты рядом со мной немного выпрямили спины, руки опустили по швам. На что два морских пехотинца сказали, что в ШПО можно стоять только двумя способами: либо по команде «вольно» — при которой ступни солдата находятся друг от друга на расстоянии примерно 30 сантиметров, руки сомкнуты за спиной, лицо поднято, взгляд устремлен вперед, либо по стойке «смирно» — ноги вместе, спина прямая, руки по швам.

Позже, на обед, нас привели в полуцилиндрической формы ангар из гофрированного железа — так называемый куонсетский ангар,[1] собранный впервые во время Второй мировой войны в местечке Квонсет-Пойнт, штат Род-Айленд. Жуя бутерброды с мясом и яблоки — готовые обеды, которые морские пехотинцы называли «мерзкой коробкой», мы буквально испеклись в этой нагретой солнцем алюминиевой печке. Здесь мы познакомились с нашим командиром, который, похоже, относился к нам с таким же омерзением, как к этим обедам. Чисто выбритая блестящая челюсть, нос с горбинкой, седеющие волосы как-то не соответствовали образу полковника-контрактника. Но силы ему было не занимать, он выглядел так, как будто мог уложить на землю любого, властность чувствовалась в каждой нотке его голоса.

— В каждом курсанте мы пытаемся отыскать такие качества, как интеллект, человечность, моральные ценности, которые в дальнейшем помогут ему успешно управлять группой людей. Мы ищем командиров, — сказал он нам. — Поведение курсантов в ситуации давления — это ключевой показатель «потенциала командира». Пытаясь выявить командиров для морской пехоты, которые впоследствии смогут посмотреть врагу в лицо, мы должны знать, кто может думать и действовать в стрессовой ситуации. Стрессовую ситуацию создают в ШПО многими способами, и вы это еще увидите.

Закончив свой монолог, он представил нам инструкторов школы морской пехоты. Все они были инструкторами строевых учений. Хотя в ШПО их называли «сержантами-инструкторами». Мы должны были обращаться к ним, упоминая должность, чин и имя. Штат инструкторов четким маршем зашагал в нашу сторону и встал перед нами по стойке «смирно». Форма цвета хаки с пятнами разноцветных нашивок. Глаза, сфокусированные на стене, прямо над нашими головами. Улыбок не было. Они были сержантами или штаб-сержантами, или орудийными сержантами, большинство прослужили в Вооруженных Силах лет десять-двенадцать. Я видел шрамы, бицепсы и татуировки. Когда представление инструкторов закончилось, полковник повернулся к ним и произнес десять слов, которые положили конец нашей гражданской жизни:

— С этого момента ситуация должна находиться под вашим контролем, действуйте в соответствии с расписанием дня.