Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник] Страница 2

"Влип!" — со страхом подумал он и отвел руку назад. Сжавшись в комок, он ждал, но парни прошли мимо. Он почувствовал головокружение, его тошнило. Словно отбойный молоток, в висках стучал пульс. Некоторое время, сидя на корточках перед открытом ячейкой, он находился в шоковом состоянии, потом, встряхнув головой, приходя в себя, быстро выхватил папку, резко поднялся и, не оглядываясь по сторонам, направился к выходу. На привокзальной площади остановил первую попавшуюся машину. За два квартала до дома вышел из нее. До квартиры добрался таким же путем, каким уходил. На звонок открыла жена. Беспечно улыбаясь, он поцеловал ее в щеки. Приняв ванну, бодро напевая веселую песенку, сел ужинать.

Лена несколько раз внимательно посмотрела на мужа. Она заметила, что он в возбужденном состоянии, таким она видела его впервые.

— Ты сегодня какой-то странный, — пристально глядя в глаза мужа, произнесла она.

В ответ он молча коснулся ее руки, поблагодарил за вкусный ужин и направился в библиотеку. Прикрыв дверь, раскрыл папку. Там лежали фотографии и документы. Сразу бросился в глаза список частных лиц, которым были выданы спецталоны. Среди их обладателей — директора крупных гастрономов, стадионов и пансионатов, руководители медицинских учреждений, спортивных и охотничьих обществ, деятели культуры и науки, журналисты. Сидоров знал, что автомобиль обладателя такого спецталона милиции запрещалось останавливать, подвергать его досмотру и применять меры как к нарушителю правил дорожного движения.

Сидоров, покачав головой, усмехнулся. Даже он, занимая солидную должность, не имел такого спецталона. Особой ценности этот документ не представлял. О существовании таких спецталонов он знал. То, что они выдавались нужным людям, стало уже как бы законом жизни.

Но в других документах все чаще и чаще стали мелькать фамилии высокопоставленных лиц высшего руководства МВД СССР и самого министра Щелокова. К Сидорову снова пришел страх: в руках он держал веские разоблачающие материалы преступной деятельности руководства МВД, особенно хозяйственного управления МВД. Оно оказалось дойной коровой для Щелокова и многих высокопоставленных генералов.

Аккуратно, ученическим почерком, с указанием дат и номеров документов, шли перечни предметов, присвоенных ими. Десятками тысяч рублей исчислялись расходы за счет казны: на меха, парфюмерию, иномарки, золото и бриллианты. Прямо из музейных складов на дом доставлялись редкие картины и произведения искусств.

На глаза попались несколько документов о прекращении уголовных дел лиц, которым были выданы спецталоны.

Бегло пробежав еще несколько документов, Сидоров задумался. Было четко видно, что обладатель этой папки хорошо знал всю подноготную ХОЗУ МВД, а следовательно, он там и работал. Вначале Сидоров почувствовал внутреннее облегчение: провокации не было. Но постепенно его вновь охватил страх…

Сидоров не заметил, как вошла Лена. Она села напротив мужа, посмотрела на него. А он, не замечая ее, неподвижными глазами смотрел перед собой.

— Сере…жа, — позвала она. Но он не слышал ее.

— Сережа! — притрагиваясь к его руке, громко произнесла она. — Очнись, ты что, не слышишь?

Приподняв голову, он испуганно посмотрел на жену, но потом облегченно вздохнул.

— Что-нибудь серьезное?

Некоторое время он молча смотрел на жену, потом подвинул к ней папку. Она стала читать. Жена работала помощником прокурора города. Он наблюдал за выражением ее лица, оно все сильнее и сильнее бледнело. Ознакомившись с несколькими документами, приподняв голову, Лена испуганно посмотрела на мужа.

— Откуда у тебя эти документы? — шепотом спросила она, словно боясь, что кто-то услышит.

Он вкратце рассказал ей, каким образом эта папка очутилась у него. Молча выслушав мужа, Лена сложила бумаги в папку, завязала тесемки, и, вставая, произнесла:

— Быстрее одевайся! Поедем на вокзал.

— Зачем? — машинально спросил он.

— Положим папку обратно.

— Леночка, я…

— Никаких "я", это тебе дорого обойдется. Ты лучше пошевели мозгами. Это же не простая панка, а настоящая бомба, дошло до тебя? Если она сработает, то от тебя останется одно мокрое место.

— Лена, но кто-то должен остановить эту чуму!

— Пусть другие останавливают, а ты не вмешивайся.

— Ты, помощник прокурора, блюститель закона, предлагаешь мне, старшему следователю МВД СССР, на все это закрыть глаза? — возмущенно глядя на жену, произнес он.

— Здесь для тебя я не помощник прокурора, а жена, мать твоего ребенка. Если ты не закроешь глаза, то тебе они в два счета навсегда их закроют. Я не хочу тебя терять. Неужели, читая фамилию Щелокова, ты не отрезвел? Ты кто такой? Сегодня старший следователь, а завтра? Да и будет ли завтра? Одевайся, поехали!

— Лена, я не могу. Не хочу, чтобы совесть мучила меня.

— А ты подумал о нас? Да и кому твоя совесть нужна?

— Мне нужна, — хмуро ответил он.

— Вот когда будешь один, тогда и живи со своей совестью, а пока мы вместе, я не позволю подвергать риску нашу семью.

Он покорно встал и молча последовал за женой. Папку в камеру хранения положила она.

На следующий день Сидоров с напряжением ждал телефонного звонка, но так и не дождался. Вечером, выходя из кабинета, у порога остановился, повернув голову, посмотрел на телефонный аппарат. Ощущение было такое, что он вот-вот зазвонит, но телефон молчал.

Через двое суток раздался звонок.

— Здравствуйте, Сергей Федорович. Это я звоню.

— Я понял, — ответил он. — Я ознакомился с вашей папкой, мне это не по зубам. В этом деле я пешка.

— Жаль, — упавшим голосом произнес собеседник. — Я так надеялся на вас.

— Погодите! — поспешно произнес Сидоров, боясь, что собеседник положит трубку. — Отнесите эту папку в КГБ. Так будет надежнее.

— Ничего из этого не выйдет, все они одним миром мазаны. Жаль, что вы отказались… Добрый вам совет, Сергей Федорович: будьте мужественнее, а так жить…

Его слова задели Сидорова.

— Спасибо за совет, но, по-моему, и вам этого мужества тоже недостает, мне кажется, что и вы боитесь…

— Да, вы правы, я боюсь, — резко оборвал собеседник, — в штыковую на немца шел — не боялся, а здесь передо мной не немцы, а советские люди, у которых в руках советская власть, а против власти идти мне, рядовому человеку, не под силу, не успею рот открыть, тут же свинцом зальют. Неужели вы, человек с такой должностью и с партийным билетом, не видите, что кругом творится? Я надеялся на вас, но, видно, ошибся. До свидания.

— Погодите, дайте мне немного подумать, позвоните завтра в это же время, и я дам окончательный ответ.

Услышав короткие гудки, Сидоров положил трубку, подошел к окну. На улице моросил мелкий осенний дождь. “Надо поговорить с отцом", — промелькнула мысль. Отец работал в Министерстве обороны и занимал солидную должность. Сидоров позвонил ему на работу, тот был у себя. Через час он уже сидел в кабинете отца.

Федор Иванович, молча выслушав сына, приподнял голову, посмотрел на него.

— Лена в курсе?

Сидоров молча кивнул.

— И что она тебе посоветовала? Хотя можешь себя не утруждать, уверен, что к этому она отнеслась отрицательно.

— Папа, но кто-то должен остановить эту чуму!

Отец, покачивая головой, грустно посмотрел на сына.

— Ты думаешь, мои генеральские и твои полковничьи погоны в силах остановить эту чуму? Чтобы тебе было понятно, это не просто чума, а система власти. Дошло? Ты сам подумай, кто такой Щелоков? Не просто министр, а самый близкий друг Брежнева, и ты думаешь, генсек даст какому-то полковнику растерзать его? Не успеешь рот открыть, как его сразу закроют.

— Папа, а если к Андропову пойти?

— Андропов порядочный человек, я его хорошо знаю, но он подвластный человек, без генсека он ничего не может предпринять.

— Выходит, глухая стена?

— Да, так оно и есть.

— Папа, но-твоему, выходит, что надо молчать и на все это закрыть глаза?

— Я вот смотрю на тебя и удивляюсь твоей наивности. Документы, собранные против Щелокова и его окружения, при всей их всесильной власти пригодны только для туалета. Да, сынок, это так. Не успеешь начать, тут же рога обломают. Потерпи, время поставит все на свои места, да и о себе не мешало бы подумать. На днях я слышал, что твой шеф уходит на пенсию, а тебя рекомендуют на его место. А если начнешь эту опасную игру, то вместо генеральских лампасов наденут полосатую форму и запрячут туда, куда Макар телят не гонял.

— За что? — удивленно спросил сын.

— А чтобы не тявкал на них. Я тебе эго вполне серьезно говорю. Против них идти — это равносильно плюнуть против ветра, а куда плевок полетит? То-то. Как отец советую тебе все это выбросить из головы. Думаю, ты меня понял… Не забыл, что у меня завтра праздник?