Владимир Масян - Замкнутый круг Страница 2

А на другой день, словно винясь перед Ченцовым, Снегирев говорил, разводя руками: «Ничего не попишешь, паря. Быть нам теперь побратимами». Как в воду глядел.

Совместная служба в Туркестане, бои с басмачами, работа в ЧК. В тридцать седьмом Пашка Снегирев первый твердо отказался признать Ченцова пособником троцкистов. Его уверенность поколебала многих. Василия спасли, но Снегирев получил неожиданное назначение на должность районного оперуполномоченного в далекий Забайкальский край.

Свиделись они только летом сорок четвертого. Диверсионно-разведывательный отряд должен был десантироваться в лесном междуречье на Западной Украине. Одну группу разведчиков возглавил капитан Ченцов, командиром второй назначили капитана Снегирева.

— Это судьба, паря! — обнимая, шептал в ухо Ченцову Пашка. — Рядом с тобой мне сам черт не страшен.

— Вдвоем прорвемся, — чувствуя комок в горле, но сдерживая себя, отшучивался Василий. — Я уже бывал там. Держись поближе, может, случится должок вернуть.

Но, как водится, случилось обратное. У земли парашют Ченцова зацепился за кроны сосен. Капитан попробовал раскачиваться на стропах, чтобы ухватиться за какой-нибудь толстый сук, но парашют вдруг соскользнул с веток, и Ченцов больно ударился коленкой о ствол дерева.

К вечеру нога опухла, и капитан передвигался лишь с помощью десантников. Сроки выхода группы в условное место срывались.

— Здесь, километрах в пяти, сторожка деда Нестера, — предложил радист, — мы там прошлый раз тайник вырыли, раненых прятали, пока с партизанами не связались.

— Хорошо, — поразмыслив, согласился Ченцов, — доставите груз, пришлете за мной проводника. Встретимся у Сухого ручья.

В землянке, как на крестьянском сеновале, пахло чабрецом, полынью и мятой. Дед Нестер принес подушку, лоскутное одеяло. В свете фонарика молча осмотрел распухшее колено Ченцова. Почмокал губами, то ли сочувствуя, то ли осуждая. Туго перевязал покалеченную ногу смоченными в травяном настое рушниками. Прощаясь, сказал: «Вранци в сэло пиду. Провызыи купля-ты. Тай шепну, кому надо. Небэзпечно в моей хати буты. Полицай, Грозой клычуть, чи пронюхав, чи шо. Так и крутытся».

Нога страшно болела, будто горячие угли жгли ее. Ченцов не сомкнул глаз всю ночь, но под утро, намаявшись, все-таки задремал. Проснулся от яркого света, полоснувшего по глазам. Схватился за автомат и тут же услышал: «Ой, боженько!» Сквозь солнечной ливень увидел молодую женщину.

Ченцов опустил ствол пэпээса. Женщина проворно спустилась в землянку, закрыла за собой лаз. Темнота заставила прищуриться капитана. Он включил фонарик.

— Как вас зовут?

— Ульяна.

— А фамилия? — автоматически, по привычке спросил Ченцов.

— Яка фамилия? Зараз только и знать трэба, чи наши, чи нет, — уклончиво ответила Ульяна и улыбнулась.

И может быть, впервые в жизни обезоружила чекиста бесхитростная улыбка чернобровой дивчины. Долго не мог объяснить себе капитан, почему он сразу поверил незнакомой женщине.

Ульяна поставила перед ним крынку с молоком, яйца, развернула тряпицу с хлебом и салом.

— Куда столько? — смутился Ченцов. — Мне ребята оставили провизии на неделю.

Он хотел было встать, но женщина догадалась и подала ему вещмешок. Ченцов достал консервы, шоколад.

— Возьмите, — предложил он.

Ульяна повертела в руках банки и молча сложила их обратно в мешок.

— Не бойтесь, тушенка немецкая.

— Это еще хуже, — вздохнула Ульяна.

— Неужели обменять даже нельзя? На самогон хотя бы. Немцы любят горилку.

— Немцам все равно. А вот бандеры не спрашивают: откуда? Як побачуть: советская, чи немецкая — зараз к стенке.

— Радеют за свою батьковщину, — усмехнулся капитан.

— За свою шкуру они боятся. Бьют из-за угла всех кого ни попадя. Лишь бы в освободители Украины попасть.

— Свернем башку Гитлеру, рассчитаемся и с бандеровцами.

Вечером Ульяна пришла встревоженной. Дед Нестер из села не вернулся.

— Думаете, что-нибудь случилось? — забеспокоился и Ченцов. — Не мог он задержаться по своим делам?

— Ни-и!

— Значит, уходить?

— Как стемнеет, я приду за вами.

Она уже поднималась по лестнице, когда они разом услышали натужный вой немецкого грузовика.

— Поздно, — как-то сразу успокоившись, сказал Ченцов. — Могут найти нас?

— Не знаю.

— Тогда пусти, — он отстранил Ульяну, откинул металлический приклад автомата, приготовил гранаты и встал у выхода…

Резко зазвенел внутренний телефон.

— Товарищ подполковник! Только что убит первый секретарь райкома партии! — возбужденным голосом доложил ему дежурный по отделу.

— Что-оо! Кто-кто?! — Ченцова бросило в жар.

Это было уже второе убийство руководящих работников района на этой неделе.

— Соедините меня с батальоном МВД, — глухо проговорил он в трубку, — и капитана Костерного ко мне…

Первый секретарь райкома партии Тарас Иванович Черноус лежал на боку возле рабочего стола. Следователь Медведев с угрюмым, красным от напряжения лицом описывал место происшествия. Оперуполномоченный отдела Чуйков рассматривал подобранные с пола гильзы с таким усердием, будто они могли рассказать ему о тайне происшедшего.

Ченцов выслушал доклады подчиненных, и бессильная ярость обуяла его: было похоже, что бандеровцы открыто бросали вызов.

— Так, — играя желваками, тяжко выдохнул подполковник. — Почерк знакомый. Гроза?

Все молчали, словно воды в рот набрали. Чтобы не вспылить понапрасну, Василий Васильевич вышел из кабинета.

В приемной толпились работники райкома. Тихо плакали, уткнувшись в платки, две женщины. «Секретарша и жена Черноуса», — узнал их Ченцов и подошел.

— Оксана, мы обязательно найдем убийцу…

— Гришу-то не воскресите, — не поднимая головы, зарыдала навзрыд женщина.

И Ченцов понял, что ему лучше уйти. Но прибежал запыхавшийся прокурор города Малов. Низкий, тучный, с блестящей лысиной, обрамленной седыми волосами, вцепился в рукав Ченцова.

— Как же так? Не уберегли!

— Значит, так берегли, — неожиданно грубо отстранил его Василий Васильевич. — Почему вместо милиционера в райкоме дежурил ястребок Петро Ходанич?

— Так ведь… — обомлел прокурор.

«Зачем я так? — уже в машине корил себя Ченцов, вспоминая растерянное лицо прокурора, его дрожащую руку, вытиравшую обильный пот со лба, судорожно дергающийся кадык на горле. — В милиции с кадрами еще хуже, чем у нас. Поэтому и дежурил ночью в райкоме комсомолец из местного отряда самообороны. А вот куда он делся, это уже предстоит узнать не прокурору, не начальнику милиции, а тебе, товарищ подполковник… И немедленно!»

Старший оперуполномоченный райотдела, коренной волжанин с простым русским лицом, но на украинский манер обвислыми пшеничными усами, капитан Костерной, молодой, но уже тертый жизнью и ушлый в своей практике офицер, ждал Ченцова в его кабинете. Такое Василий Васильевич вряд ли мог стерпеть от кого-то. Но к Ивану Костерному начальник райотдела МГБ питал особые симпатии. Глядя на могучего телосложения, под два метра роста капитана, о котором ходила молва, будто тот в каком-то селе убил кулаком годовалого бычка, а в другом съел в один присест ведерный чугунок борща, да и по привычке с детства видеть в большом человеке свою защиту и опору, низкорослый Ченцов сам обретал уверенность. Костерной был его палочкой-выручалочкой. И на сей раз подполковник свои надежды связывал с ним.

Без лишних слов Костерной доложил, что час назад армейский патруль пытался остановить на выезде из города крытый «газик», но был обстрелян из автомата. Два бойца наряда убиты наповал. Старший патруля организовал погоню на грузовике. Уже около леса, когда поняли, что бандитов им не догнать, патрульные полоснули по «газику» из ручного пулемета. Джип круто вильнул на дороге, перескочил кювет, влетел в кустарник и через несколько минут взорвался. Осмотр показал, что в машине никто не сгорел.

А метрах в пятнадцати от нее, истекая кровью, лежал человек, укрытый кителем с погонами советского майора. Документов при нем не оказалось. Раненый доставлен в горбольницу.

— Неужели Гроза? — спросил с надеждой Ченцов.

Костерной вскинул брови:

— А как убедиться? У нас ведь нет даже описания внешности.

— Ошибаетесь, капитан, — Василий Васильевич достал из сейфа тоненькую папку. — Если не совпадение, то его портрет запечатлелся у меня в памяти на всю жизнь…

Ульяна не плакала. В коротких отблесках пожара Ченцов видел, какой жгучей ненавистью горели глаза женщины, как напряглось ее тело. Казалось, еще немного, и она ринется на палачей. Ченцов осторожно потянул ее за рукав кофты.

— Мы не имеем права рисковать, — глухо сказал он.