Алексей Евдокимов - Первый день войны Страница 2

— Вы, Павел Владимирович, на той стороне понапрасну не рискуйте… — говорил капитан. — Как задание выполните, сразу возвращайтесь. Сами знаете, какая сейчас обстановка на границе. Не сегодня — завтра, война может начаться!

Пожилой мужчина поправил на себе старый потрепанный пиджак и, хлопнув по колену выцветшим картузом, ответил:

— Ни мартв си, пан капитан! Взайцко беджи добже!

— Говорите, все хорошо будет… — усмехнулся капитан.

— Риск, конечно, есть, — уже по-русски, добавил мужчина. — «Абвер», наверняка, взял меня на заметку. Но я их приемы за этот год тоже хорошо изучил.

Капитан с усилием потер ладонями усталое лицо и поглядел на часы.

— Скоро восемь, — сказал он. — Вам пора идти. Давайте еще раз повторите задание.

Пожилой мужчина надел картуз. Его лицо стало серьезным и он, приглушив голос, ответил.

— Перехожу границу. В Балинке сажусь на поезд и доезжаю до Сувалок. Во время поездки наблюдаю за тем, что перевозится по железной дороге. В городе встречаюсь с сестрой. Затем ищу «Жана» и «Малыша». Передаю им сообщение. Сажусь на обратный поезд и возвращаюсь, но уже через Липск. По дороге опять контролирую железную дорогу. В Липске выясняю, что происходит на станции. Затем через пограничный пункт в Млынове возвращаюсь в Гродно.

— Всё правильно, — кивнул капитан. — Вчера пограничники слышали в районе Липска шум танковых моторов. Они говорят, что по звуку их было более сотни. Надо выяснить — правда, это или нет… — капитан поднялся со стула и протянул пожилому мужчине руку. — Ну, Павел Владимирович, вам пора. Желаю удачи! Жду вас здесь… — капитан бросил взгляд на лежащий на столе перекидной календарь. Затем нашел листок с цифрой двадцать два и обвел цифру красным карандашом. — Через два дня в воскресенье двадцать второго июня.

ВАРШАВА. СУЛЕЮВЕК. 20 июня 1941 года…

— Господин подполковник, разрешите доложить? — затянутый в серо-зеленый, парадный мундир, лейтенант вытянулся перед сидящим за письменным столом грузным подполковником. Руководитель штаба «Валли», одного из подразделений немецкой военной разведки «Абвер», действующего на территории оккупированной Германией Польши, подполковник Шмальцшлегер вопросительно взглянул на лейтенанта.

— Докладывайте! — разрешил он.

— Господин подполковник, Скавронский опять хочет поехать к сестре в Сувалки. — быстро ответил лейтенант и протянул подполковнику папку с документами.

Шмальцшлегер взял её и, раскрыв, положил перед собой.

— Опять?.. — озадаченно спросил он, разглядывая фотографию пожилого мужчины, приклеенную на первом листе. — Он же навещал её всего две недели назад…

Шмальцшлегер откинулся на спинку кресла и надолго задумался. Лейтенант словно изваяние застыл перед ним. Наконец, Шмальцшлегер поморщился, словно думая о чем-то неприятном, и затем спросил лейтенанта. — Какой маршрут он указал в заявлении?

Лейтенант поднял глаза к потолку и после секундной паузы ответил.

— В Балинке он садится на поезд и доезжает до Сувалок. Обратно возвращается через Липск.

— Через Липск? — удивленно переспросил Шмальцшлегер.

— Так точно, господин подполковник! — ответил лейтенант. — Через Липск.

— Вчера в этот район прибыла девятнадцатая танковая дивизия… — задумчиво сказал Шмальцшлегер. — Не этим ли обстоятельством вызвана эта срочная поездка?

Шмальцшлегер пролистал несколько документов в папке.

— Значит его настоящая фамилия… Горбенко Павел Владимирович… — сказал он. — Лейтенант госбезопасности.

— Так точно, господин подполковник! — ответил лейтенант. — В тысяча девятьсот тридцать седьмом году Горбенко был арестован. Два года находился в заключении. Затем его освободили. Сейчас он опять служит в НКВД…

— Откуда у вас эта информация, лейтенант? — спросил Шмальцшлегер.

— От перебежчиков, бывших троцкистов… — ответил лейтенант. — По вашему приказу месяц назад мы послали его фотографию в Берлин в штаб-квартиру «Абвера» для проверки. Вскоре пришло сообщение о том, что его опознали бежавшие из СССР в Германию бывшие соратники господина Троцкого: Борислав Мечик и Андрей Козловский. Горбенко вел их следственные дела, когда те ещё жили в Белоруссии в Минске.

— Очень странно, что такой человек подвергся репрессиям? — удивился Шмальцшлегер.

Лейтенант пожал плечами.

— Россия… непредсказуемая страна, господин подполковник! — философски ответил он. — Горбенко еще повезло! Он остался жив и продолжает служить в НКВД. Почти всех его сослуживцев по Минску расстреляли или отправили в сибирские лагеря.

— Интересно, что ему так срочно понадобилось на территории генерал-губернаторства? — спросил Шмальцшлегер.

Лейтенант наклонился к подполковнику.

— Может быть, русские что-то узнали про сигналы… «Дортмунд» и «Альтона»? — приглушив голос, спросил он.

Шмальцшлегер бросил на лейтенанта недовольный взгляд.

— Если это так, то тогда нас с вами, в лучшем случае, ждёт разжалование и передовая… — проворчал он. — «Абвер» делает все возможное, чтобы скрыть подготовку к нападению на Россию.

Шмальцшлегер ещё какое-то время раздумывал и затем приказал лейтенанту.

— Ладно, Бауэр разрешите Горбенко въехать на территорию генерал-губернаторства, но не спускайте с него глаз. Попробуйте всё же выяснить — с кем он встречается. Я имею в виду не его мнимую сестру пани Зосю Скавронскую, а тех поляков, кто сотрудничает с советской разведкой. Вы уже полгода не можете их обнаружить… — Шмальцшлегер с раздражением посмотрел на лейтенанта.

Тот побледнел, встал по стойке «смирно» и, вскинув руку в нацистском приветствии, ответил:

— Хайль Гитлер! Слушаюсь, господин подполковник. Я вам обещаю, что на этот раз Горбенко будет пойман с поличным.

— Хайль! — вяло, вскинув руку, ответил Шмальцшлегер. — Я это слышу от вас лейтенант каждый раз, когда этот человек пересекает нашу границу. Идите Бауэр и докажите, наконец, что вы не зря носите форму лейтенанта «Абвера».

БЕРЛИН. РЕЙХСКАНЦЕЛЯРИЯ. 20 июня 1941 года…

Шеф немецкой военной разведки «Абвер» адмирал Вильгельм Канарис пребывал не в лучшем расположении духа. Он стоял на широких ступеньках входа в резиденцию рейхсканцлера Германии и ждал когда подъедет его машина. Только что закончилось совещание, на котором окончательно решался вопрос — нападать ли на СССР или нет?.. Несмотря на все сомнения и тревоги, которые высказывались участниками совещания, рейхсканцлер Адольф Гитлер всё же решил начать эту авантюру. Завтра в час дня войска, расположенные на границе с Советским Союзом получат радиограмму с одним единственным словом — «Дортмунд», что означало начало вторжения в Россию двадцать второго июня в три часа тридцать минут утра. Если бы в радиограмме было слово — «Альтона», то вторжение переносилось бы на другой день. Рядом с Канарисом стояли ещё несколько высших руководителей третьего рейха. Около непомерно толстого командующего Люфтваффе фельдмаршала Геринга, Канарис заметил высокую худощавую фигуру руководителя нацистской службы безопасности группен-фюрера СС Рейнхарда Гейдриха. Лицо шефа «Абвера» еще больше помрачнело. Именно Гейдрих на прошедшем в рейхсканцелярии совещании поставил Канариса в крайне неловкое положение. Когда обсуждался вопрос о внезапности нападения на СССР, Гейдрих сказал, что по попустительству военных властей русские разведчики свободно разгуливают в районах сосредоточения немецких войск в Польше. На недоуменный вопрос Гитлера — как такое возможно?.. Канарис растерянно ответил, что согласно договору между Германией и Советским Союзом режим в приграничной полосе допускает кратковременные визиты на территорию Польши граждан СССР, имеющих там родственников. Жители Польши также могут посещать территорию Советского Союза. Канарис заверил Гитлера, что все пребывающие в Польшу советские граждане тщательно контролируются и не допускаются в районы, где сосредотачиваются войска вермахта. Его ответ вызвал скептическую усмешку Гейдриха, который заметил, что под носом у «Абвера» русские создали в приграничной полосе генерал-губернаторства отличную разведывательную сеть, и он теперь не уверен, что им ничего не известно о приготовлениях к операции «Барбаросса». После этих слов, Гитлер пришел в бешенство, и Канарису пришлось долго заверять его, что никакой сети нет и, что «Абвер» держит всё под полным контролем. Наконец, Гитлер успокоился и приказал Канарису в кратчайшие сроки ликвидировать разведывательную сеть русских, если та всё-таки существует. Гитлер, вполне резонно заметил, что в случае начала боевых действий русские диверсанты и разведчики могут доставить наступающим войскам вермахта немало хлопот. Канарис там же на совещании мысленно наметил несколько мероприятий, которые помогли бы выявить русских агентов-нелегалов, но основную надежду он возлагал на то, что в случае начала войны, стремительно наступающие немецкие войска смогут захватить, как и в Польше, архивы русских спецслужб. Информация об агентах наверняка хранится где-то в приграничных районах и если их быстро занять, то в руки «Абвера» попадет полный список, находящейся на территории Польши русской агентуры. Канарис решил немедленно переговорить об этом с заместителя начальника второго управления «Абвера», полковником Штольце, который отвечал за диверсии в тылу советских войск, расположенных в Западной Белоруссии.